Ей приснилось, будто палаточный лагерь эзотериков находился на берегу моря, где она шла по берегу, слушая шум волн. Пройдя мимо палаток, затем она удалилась от моря к обрывистому, скалистому склону, который начинался за обширной песчаной отмелью. Потом она долго карабкалась по нему вверх, а поднявшись, оказалась в лесу. Дальше она шла по этому лесу — и наконец, увидела изгородь, за которой росли редкие растения, и среди них — необычный цветок, который манил и притягивал её к себе. Она перелезла через ограду и направилась к цветку, рассмотрела его поближе и вдохнула в себя его сильный, кружащий голову аромат. Наталья, осторожно сорвав цветок, тут же поспешила обратно, чтобы поскорее принести его в лагерь и показать всем. Но, снова преодолев ограду и пройдя немного по тропе, она услышала окрик. И, обернувшись, увидела женщину, одетую во всё черное: черную шляпу, черный пиджак, чёрную узкую юбку… Ее голова была опущена вниз — так, что невозможно было разглядеть лицо. Женщина медленно приближалась к ней. Затем подняла голову. Это была Диана. Она укоризненно посмотрела на Наталью, качая головой и будто заставляя почувствовать, что Наталья совершила нечто страшное и опасное. «Неужели, цветок ядовит?» — в ужасе подумала Наталья. И в этот момент проснулась.
Проснувшись, она некоторое время не могла сообразить, где находится и что здесь делает, пока не поняла, что полулежит под деревом, а рядом с ней валяется на траве раскрытая книга. Неподалеку, за кустами, в тени соседних деревьев, находились люди: слышались их голоса. Напевный и сильный голос принадлежал Диане, она что-то громко рассказывала, а робкие голоса других женщин и девушек изредка вклинивались в её монолог своими вопросами. Наталья, пребывая в полудремотном состоянии, прислушалась.
— Всё это очень просто, — поясняла кому-то Диана, — Наша Земля была ещё слишком юна, слишком неопытна, когда появился Люцифер. Он полюбил её. Но это произошло слишком внезапно, слишком рано. Люцифер ворвался на Землю падшей звездой, иной планетой — и оплодотворил её: появились растения, животные, люди… Наша Земля, юная и прекрасная, слишком рано стала матерью. Кормилицей. Не все сферы Земли были оформлены, не родилось ещё устойчивости, надёжности, подходящих климатических условий… Никто и ни в чем не был виноват. Просто, из-за раннего развития, Земля пошла по особому, очень сложному и трудному пути. Потому и стали посылаться на Землю представители иных планет, иных цивилизаций, чтобы выправить ход планетарной истории: добровольцы-миссионеры с Венеры и далёких иных миров — звёздных систем Орла, Кассиопеи, Ориона… Да, конечно, Венера сейчас, с нашей точки зрения, непригодна для жизни, но она когда-то была на месте Земли, и на ней гораздо раньше появилась цивилизация, которая уже прошла наш этап развития, и её обитатели перешли на другой, более высший план сознания. Венера переместилась ближе к Солнцу. Её высокоразвитые духовные сущности теперь посылаются иногда к нам на Землю, живут среди нас, чтобы помочь нашей планете и нам, её жителям…
У Натальи внезапно закружилась голова, и она почувствовала, как уже было однажды, что куда-то летит, проваливается, и вот уже находится в ином пространстве, в тёмном коридоре или колодце, и смотрит вверх. Там, впереди — яркая вспышка света, к которой она устремляется сознанием. И вдруг там, впереди, она видит перед собой необычайно красивых, далёких и прекрасных людей, которые смотрят на неё сверху, и будто безмолвно, взглядом, сообщают ей что-то очень важное…
— Возвращайтесь! Сейчас же — возвращайтесь! — слышит она откуда-то издалека голос Дианы, — Я заканчиваю свою работу, и вы должны вернуться. Не я вас лечу: это вы сами себя лечите. Поблагодарите мысленно все высшие силы, которые помогали нам в нашей работе, и постепенно пробуйте пошевелиться. Вот, всё хорошо! А теперь — вставайте!
* * *
Когда Сергей и Андрей вернулись в лагерь, дежурные уже сварили суп и многие эзотерики собрались за столом и на брёвнах вокруг костра, чтобы отобедать. Андрей повесил кулёк с хлебом на крюк над столом и вместе с Сергеем присел на одну из деревянных лавочек у костра. Как ни странно, сейчас никто здесь не спорил и не вёл задушевные беседы. Народ был всецело поглощён едой.
Вскоре появилась Наталья. Она поднималась к костру по крутому спуску, начинавшемуся за палатками. И вот она подошла к Сергею, присела рядом с ним на свободное место.
— Ну что, как сходили? Удалось купить хлеба? Как там посёлок? — непринуждённо спросила Наталья и удивилась, когда Сергей вместо простого ответа на простой вопрос промолчал и взглянул на неё жалостным взглядом затравленного зверя. Наталья очень сильно удивилась, но ничего не сказала. Молча принесла Сергею, а затем и себе, по тарелке с супом, поставив их на лавочку, так же молча подала Сергею его тарелку. Сергей несколько раз порывался ей что-нибудь сказать, но каждый раз вовремя останавливался. Со стороны казалось, что он всё время странно дёргается. Наталья растерянно вздохнула, села и принялась за суп.
Гера, пришедший чуть позже Натальи и стоявший с гитарой чуть поодаль, у дерева, подошёл поближе и сел на лавку напротив, рядом с Володей. Забренчал тихонько на гитаре.
— Спой что-нибудь, что ли, — попросил Геру Володя.
— Ну, тогда… Вот, слушайте… Небольшой экспромт. Про парня, который дал обет молчания, — провозгласил Гера и ехидно посмотрел на Сергея.
— Валяй, — одобрил Володя.
Гера начал медленно, постепенно всё убыстряясь.
— Я хочу порой
послать всё к черту,
Я хочу порой
набить всем морду,
Я хочу порой
взвыть от отчаянья,
Но мешает мне
глубина молчания!
Красота, пустота молчания!
— Как хотел бы я
уйти подальше,
От постылых рож —
в лесную чащу,
В чистоту небес,
глубину венчальную…
Но мешает мне
простота молчания.
Глубина,
чистота молчания.
Вовсе без тропы,
по траве некошеной,
С визою на въезд
у ментов не спрошенной,
К берегам иным,
в дали беспечальные,
Навсегда уйду
в глубину молчания.
В красоту,
в тишину молчания.
Наталья внимательно и в упор взглянула на Сергея и вдруг спросила:
— Это — что, ты у нас обет молчания дал? Ничего не говори — только кивни.
Сергей чуть не подавился супом, а потом скорбно посмотрел на неё, ничего не отвечая, но с видом человека, попавшего в совершенно безвыходное положение — и, наконец, кивнул.
