Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Давайте я, сударь, буду вас утешать.
ОФИЦЕР. Фи? Фи изволить смеяться?
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ (прихорашивается). Отчего ж, сударь, я очень даже искусна в некоторых, так сказать, вещах… Дорогой, подтверди…
Г-Ф ЮБЕР. Да я б не…
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Цыц! Подтверждай!
Г-Ф ЮБЕР. Точно так, сударь.
ОФИЦЕР. Мочать! Фи есть страшный и безобразный усатый дубина и миня есть тошнить от фас.
Графиня покраснела.
Г-ЖА ЛУАЗО. Тогда я, может, подойду вам, сударь?
ОФИЦЕР. И фи мочать! Я любить горячий мазель. А фи ни есть горячий мазель. Фи есть бремно. Яцно? Я хотеть мазель.
Молодая монашка прыснула. Звякнули чётки.
ОФИЦЕР. Так мазель согласен?
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Мазель согласна.
ПЫШКА. Ни за что!
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. А я говорю, мазель согласна.
ОФИЦЕР. Мочать, усатый дубина! Я спрашивать мазель. Мазель согласен?
ПЫШКА. Нет.
ОФИЦЕР. Тогда я фсех расстрелять до смерть.
ПЫШКА. Мы не боимся смерти, сударь. Здесь все до одного герои.
Г-Ф ЮБЕР. Не скажите, мадам…
ОФИЦЕР. Мазель согласен?
ПЫШКА. Нет.
ОФИЦЕР. Карашо. Я давать вам думать до утро. А потом калёный железяка очинь боно-боно и расстрелять.
ПЫШКА. Как вам угодно, сударь.
ОФИЦЕР. Я давать думать. (Пошёл наверх, зевает.) А фи смотреть ни убегать, а то я фас ни расстрелять, а садить на кол. А сидеть на кол очинь боно.
Ушёл.
Бесконечная пауза.
Монашки молятся. Звенят чётки.
ХОЗЯИН. Дааа… Вот вы и отъездились, господа. Сочувствую. Сбежать не сбежишь. В каждом доме солдафоны. Придётся помирать…
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Как это? Это никак не возможно. Решительно никак не возможно. Я еще должна сделать самое главное дело своей жизни. Я должна удалить усы новым раствором господина Гильотена…
Г-Ф ЮБЕР. А у меня в Англии шестьсот тысяч отложены на чёрный день, и я не имею никакой возможности умирать, покуда, не прокучу всё до гроша…
Г-Н ЛУАЗО. А мне еще предстоит изобрести перпетум мобиле из тележного колеса и зайти в анналы и обессмертится навеки…
Г-ЖА ЛУАЗО. А я хотела купить себе золотые зубы в Гавре и грызть ими орехи. И еще тыквенные семечки…
ПЫШКА. А я хочу… (Поглядела на Корнюде.)
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Нет уж, милочка, вы сейчас же пойдёте к этому солдату и выполните свой долг.
ПЫШКА. Это невозможно.
Г-Н ЛУАЗО. Ничего невозможного не бывает. Это доказано наукой.
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Что вам стоит, дорогая? Одним больше, одним меньше. Пустяк…
ПЫШКА. Это невозможно.
Г-ЖА ЛУАЗО. Вы спасёте себя и нас, дорогая…
Г-Ф ЮБЕР. Если вы беспокоитесь насчёт оплаты, мадам, то я даю вам своё слово, что мы вас щедро вознаградим.
ПЫШКА. Это невозможно. Франция не продается.
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Мы вам приказываем, мадмуазель!
ПЫШКА. Нет!
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ (идёт на Пышку). Как вы смеете говорить с нами в таком тоне, продажная тварь! Мы не потерпим! Мы чистые и непорочные! Вы сейчас же пойдёте к нему и отдадитесь! Вы продажная девка и должны отдаваться! Ясно вам?! Мы приказываем вам, продажная девка!
Г-Ф ЮБЕР (идёт на Пышку). Мы приказываем вам!
Г-Н ЛУАЗО И Г-ЖА ЛУАЗО (идут на Пышку). И мы приказываем…
КОРНЮДЕ. Оставьте её!
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Во имя всего святого сборища, молодой юноша, не суйтесь!
КОРНЮДЕ. Оставьте её!
Г-Ф ЮБЕР. Отойди, сынок.
КОРНЮДЕ (схватил саблю). Стойте! Я буду сражаться! Стойте!
Все замерли.
Всё правильно! Так и должно быть! Страшные муки, а потом гибель от пуль — вот участь борца! Про нас напишут балладу, сочинят гимн, наши имена будут на каждом заборе! А потом нас возведут в святые! Мы станем святыми великомучениками, как Жанна!
ХОЗЯИН. Правда, что ли?
КОРНЮДЕ. Истинная, сударь!
ХОЗЯИН. Заманчиво… Может, мне тогда тоже с вами, а?
КОРНЮДЕ. Конечно, присоединяйтесь! Вы не пожалеете, сударь! Нет ничего прекраснее героической смерти! Нет ничего прекраснее гибели за идею! Присоединяйтесь, сударь…
ХОЗЯИН. А чиво? Я могу… Или уж нет, а? Пожить, может, еще. Жить-то тоже вроде охота. За девицами вон еще побегать. А? (Подмигнул монашке.) Как думаете, сударь, можно их рассоеденить? Они на замочках или склеены? А?
Корнюде не отвечает.
Молодая монашка хихикает.
(Г-ну Луазо.) А вы как считаете, господин-учёный, на замочках они или приклеены? Если на замочках, то ключ я подберу, будьте покойны. А если же на клею они, то можно отмочить попробовать. Но здесь тогда важно знать, какой клей. А, сударь-учёный?
Г-н Луазо не отвечает.
Молчание.
Пышка достала из коробки мадмуазель Фифи. Подошла к Корнюде.
ПЫШКА. Мадмуазель Фифи хочет вас поцеловать, господин Корнюде. Вы разрешите ей, господин Корнюде?
Корнюде кивает.
ПЫШКА. Спасибо, господин Корнюде.
Мадмуазель Фифи целует Корнюде в щёку.
ПЫШКА. Спасибо вам за всё, господин Корнюде. Вы настоящий герой. Я буду помнить вас всю жизнь, господин Корнюде. И мадмуазель Фифи тоже будет помнить вас. А умирать не страшно, господин Корнюде. Так что вы не бойтесь. И вы тоже не бойтесь, господа. Умирать не страшно. Гораздо страшнее лежать в темной комнате и знать, что ничего никогда не будет. Ничего никогда…
Молчание.
Молодая монашка смахнула слезу.
Хозяин хлипнул носом.
ПЫШКА (хозяину). Покажите мне мою комнату, сударь. Мадмуазель Фифи хочет спать.
ХОЗЯИН. Чего? Ааа… Номер три, мадам… (Отстегнул от связки ключ, вручил его Пышке.) Проводить?
ПЫШКА. Нет. Всем доброй ночи, господа. (Подняла куклу.) Мадмуазель Фифи, пожелайте господам доброй ночи. (Детским голосом.) Доброй ночи, господа. Я рада, что познакомилась с вами. Приятных вам снов.
КОРНЮДЕ. Я провожу вас, мадам.
ПЫШКА. Нет. Не надо. Мадмуазель Фифи проводит меня. А я провожу мадмуазель Фифи. (Улыбается.) До свиданья, господа.
Монашки кивают, звенят чётки.
Пышка поднимается на второй этаж. Отпирает ключом комнату номер три. Заходит. Расстилает в темноте постель. Укладывает мадмуазель Фифи. Раздевается и ложится рядом. Шепчет:
Как вам понравился, господин Корнюде, мадмуазель Фифи? Да, он герой. И он добрый. Он не хотел щипать меня, как другие мужчины. И не хотел снимать с меня одежду. Что вы говорите, мадмуазель Фифи? Хочу ли я, чтобы он стал моим женихом, и мы бы поехали с ним на открытой повозке, и в нас бы бросали цветы и рис? Вы заставляете меня краснеть, мадмуазель Фифи. Не надо. Не говорите так. Этого все равно никогда не будет. Может быть, только во сне. В сегодняшнем. Давайте скорее спать, мадмуазель Фифи. Может быть, это, в самом деле, приснится нам. Спите, мадмуазель Фифи. Спите. А завтра другой день будет. Все хорошо завтра будет. И может быть, мы с вами проснёмся завтра и мы это не мы будем, а другие люди мы будем. Большие и настоящие, как господин Корнюде. Спите, мадмуазель Фифи. Спите. Все у нас хорошо будет. Спите, мадмуазель Фифи. Спите…
Мадмуазель Фифи закрывает глаза. Спит.
Пышка смотрит в потолок, слушает.
За стеной в соседней комнате марширует усатый офицер-немец. Он весь перетянут кожаными ремешками. В одной руке у него плётка, в другой — палка. Марширует офицер по комнате, команды разные выкрикивает, хлещет по воздуху плёткой. Смеётся.
По коридору бегут полуголые монашки-сиамские близнецы с чётками. Чётки побрякивают. На лице у старой монашки с ввалившимися глазами дикий ужас, у молодой — похоть.
За монашками на четвереньках поспевает хозяин Фоланви. В зубах у него связка ключей. Хозяин Фоланви похрюкивает, повизгивает. Чешется на ходу.
Идут по коридору граф и графиня. Несут флаг Франции. У графини усы и борода.
Следом за ними катит тележное колесо собственник Луазо. Рядом шествует его жена с золотыми зубами. Грызёт этими зубами орехи. Ядрышки выкидывает, а скорлупу глотает.
Внизу скачет в классиках Корнюде. Машет во все стороны саблей. Сделал неосторожное движение — порезал палец. Бросил Корнюде саблю, сунул палец в рот. Сел на пол, плачет, рыдает. Больно ему.
