На третьи сутки, во время «лежания» на диване перед телевизором, в поисках новостей, я почувствовал, как моя голова становилась все тяжелее и горячее, пока не начались приступы тупой боли.
— Твою мать… Только не приступ…
Мой рот издал слабый стон, после чего, тело пробила судорога.
— Ден ты чего? — послышался голос Антона, который знал о последствиях моего заболевания. — Приступ да? Ты это, только коньки не отбрось…
— Я уже чувствую запах панихиды в ногах… — вяло пошутил я.
Было дикое желание — уснуть… Вот рту давно пересохло, а желудок напоминал о том, что начинает переваривать себя… Пульсирующая боль в голове — начинала отдавать по нервам.
— *** Тох, прибей меня, а… Мне что-то совсем паршиво… — сказал я, чувствуя, как сознание погружается в темноту.
Мною было принято решение — тупо закрыть глаза, и просто молиться, дабы голова прошла. И спустя н-ное время, когда веки открылись, размытый силуэт Антона — начал проявляться.
«Обошлось… Я не провалился в свои реальности…»
Мое бренно тело медленно поднялось, голове было чуточку лучше, давление и звон в ушах пропал. И это означало только одно — приступ не пришел.
Когда я подошел к окну на втором этаже, дабы посмотреть на мир, то узрел, как охранник зачем-то бьется головой об охранную будку.
— Он и в жизни был редкостным придурком, а после «бешенства» вообще — слетел с катушек.
Наша троица прекрасно понимала, что с людьми творились глобальные изменения, и лишь вспоминая сериалы про зомби — понимали, на сколько опасны эти «новые». Хотя не знали наверняка.
Но пробовать и экспериментировать — точно не хотели.
Гена компосировал мозги, что «бешенные» — это зомби из фильма Нация Z, где мертвяки — бегали с огромной скоростью, Антоха же — вспоминал «Ходячих», и пытался с пеной у рта доказать, что бегать они не могут, и мы полностью свободны в своих действия, ибо интернета уже нет, телевещания тоже — и мы предоставлены сами себе. Но все как один — ни в коем случае, не хотели узнавать правду, то бишь — выходить за пределы общаги. И кстати, дверь в общежитие мы лично забаррикадировали старыми стульями и шкафами.
Авось что, как говориться.
Я облокотился на подоконник и попытался потрогать свой лоб. Как обнаружилось — моя рука оказалась какой-то тяжелой, и я в принципе — был без сил.
На «горизонте» объявился Антон, в спортивном костюме и страной палкой в руках.
— Ден, — начал он, — Я хочу жрать, хоть убей… Пойдем то магаза, а? Я один ****** как не хочу идти… А Гена вола ****. Ссыт.
Оценив свои возможности и желание поесть, я все же согласился.
По мере спуска по лестнице на первый этаж, мы обнаружили плакат из сериала «Ходячие Мертвецы», что вообще никак не подняло наш боевой настрой, а Тоха же — покрепче сжал свою «дубину».
Мы вышли в вестибюль, и здесь было тихо…
«Ожидаемо, мы же одни».
— Ден, давай через окно? Я четно скажу — ***** не надо снимать нашу баррикаду… — на что я согласился.
Когда мы с горем пополам вылезли через окно первого этажа, то обнаружили одинокую фигуру, которая медленно волочилась по тропинке «курильщиков». Эту тропу мы прозвали из-за малолеток первокурсников, которым еще не стукнуло восемнадцать, и они ныкались в кустах с сигаретой в зубах.
Антоха почему-то решил подать голос, дабы поприветствовать «тело».
— Салам пополам, уважаемый, а что, собственно, происходит?
— Тох ты дебил?
— Ша? — сказало «тело».
— Вот видишь, он базарит, а ты ссался, — весело сказал Антон, и подтолкнул меня к «персонажу».
«Тело» застыло, спиной к нам, и медленно покачивалось в стороны.
Не знаю, что двигало мною, но я все же решился приблизиться к нему.
И это стало моим концом.
12 часов после укуса
— Ден, ты как? — послышался голос Антона.
— Ша… — только и мог сказать я.
После того, как первокурсник напал на меня, моя реальность — сдвинулась, как и «кукушка». Меня лихорадило, мне было плохо, меня рвало…
Знаете, что произошло?
Студентик первокурсник, из тех самых — курильщиков, оказался «ненормальным», и когда я подошел к нему на расстояние вытянутой руки, тот обернулся и бросился на меня, прокусив мне плечо.
Звуки зубов, проникающих в тело — не забуду никогда, как и ту боль, которая проникла в меня.
Не сравнима с тем, как болела когда-то голова.
Мой недо друг — не растерялся и проломил ему голову, но было уже поздно.
Угрызения совести от своего поступка — он не испытывал.
«Шутник ****…»
— Ден? Ты как… — спросил вновь Тоха, жалобным голосом, — Я тебе повязку поменял, но градусник — в **** от твоей температуры… 41…
— Ша?
«Что такое? Почему у меня такой хриплый голос? Я же пытаюсь сказать…»
Меня постигла очередная мысль, что приступ все-таки был, и все что сейчас — сон.
— Ша?! — произнес я.
«Твою мать… Ну я же пытаюсь выговорить слова… Что за шипение?»
Моя голова разрывалась, тело горело… Приступы тошноты — не покидали ни на секунду…
Ощущения были такими странными…
19 часов после укуса
В груди была сильная боль, будто бы сердце — вот-вот разоврется.
Голова не работала, совершенно.
Я начал забывать все, что было.
Я начал забывать себя. В голове появилась лишь одна мысль, и она была последней.
«Это не сон…»
Глава 4
Пробуждение
1 день после пробуждения
Что я? Кто я?
Я ничего не помню… Где я? Почему так холодно?
Как я оказался здесь? Что за странные звуки во круг?
Голод… Я хочу есть…
Горячо?! Что это за чувство? Почему я помню это чувство?
После громкого хлопка, мое плечо что-то обожгло, но я не испытал боли, я понимал, что я отличаюсь, что я могу восстанавливаться.
Пару дней, и дыра затянется.
Почему я сравниваю себя с этими?
Они бестолковые, они не общаются, они не понимают…
Почему мне кажется, что я не должен восстанавливаться? Это не естественно…
А что естественно?
Почему я ничего не помню? Сколько я жил до пробуждения? Голова… Она болит…
Странный всхлип раздался из-за спины. На меня сквозь щель шкафа смотрел маленький мальчик.
«Почему он плачет?»
Я отвернулся от него и только сейчас понял, что делаю.
Мои зубы пытались переживать книгу, я пробовал новые для себя вкусы. Мои мысли были только о голоде, он сводил меня с ума, и ничего кроме него.
Тело тяжело поднялось, и решило попробовать на вкус странную металлическую конструкцию, стоящую на столе.
«Это стол! Я помню, что это!»
Старый допотопный светильник был слишком крепким для моих зубов, и определенно — не вкусным. Я не мог прокусить крепление, а лампа — в дребезги разбилась и поранила мой рот.
«Невкусно, не утоляет голод… Значит, мне нужно есть „других“, они вкусные, они утоляют „жажду“».
Мое тело зависло, покачиваясь из стороны в сторону, в попытках разобраться, что я мог есть до того, пока был в беспамятстве.
«Я же должен был что-то есть?»
— Ша, — вырвался одинокий звук из моей глотки, под всхлип мальчика из шкафа.
«Я помню! Еда — магазин. Мне нужно в магазин! В магазинах есть еда!»
Повернувшись к двери комнаты, я принялся разглядывать плакат, висящий на ней.
«Расхитительница гробниц».
«Я могу читать? А что такое читать? Черт, путаюсь… Что с моей памятью?»
Медленно, но уверенно я спустился по лестнице на первый этаж, со второй попытке протолкнул дверь, ибо руки не хотели меня слушаться, и оказался на улице, на против круглосуточного магазина.
«О, и другие люди здесь? Какие-то они странные… Определенно голодные…»
Вливаясь в поток «людей», я принялся рассматривать их.
«Какие они отвратительные… Видны рёбра, оторваны куски тела. Я так же буду выглядишь, когда не смогу удалить голод?»
Я с отвращением рассматривал их.
