– Замри! – потребовал он.
– Чего ещё?
– Вертолёт!
– Да не взлетел он! Не слышишь, что ли? Стоит!
– Вот именно! – подтвердил Антон и зачастил: – А знаешь, Кость, какая у вертолёта дальность перелёта? Под тысячу километров с полным баком! Да мы отсюда почти до Саратова долетим!
– Ты сможешь поднять его? – засомневался я.
– Учили, – уже не столь уверенно ответил свояк. – И посажу, наверное…
– Антон, не гони! Это ж сколько лет назад было!
– Руки помнят! – И свояк решительно рванул через перекрёсток. – За мной!
Я обречённо выругался и побежал следом.
Как я уже говорил, жизнь человека состоит из совокупности мелочей, которых он обычно попросту не замечает. Вот что стоит шагнуть? – да нет ничего проще! Но сейчас каждое движение отдавалось болью в натруженных мышцах, а ремни тяжеленного рюкзака врезались в плечи.
Бежать! Бежать! Бежать!
Пересекли одну дорогу, срезали через другую и только полезли через забор легкоатлетического комплекса, как донёсся долгий, полный боли крик. И сразу рванула граната.
Но звук шел не от стадиона, а от высотки, из которой мы только что удрали.
– Не успели! – выругался Антон, несколько раз шумно вздохнул и предупредил: – Теперь аккуратней, теперь они начеку будут.
Кто «они» – я спрашивать не стал. Свояк и сам понятия не имел, чей вертолёт мы собираемся реквизировать.
Нехорошо? А нечего было к нам цепляться.
Да и зачем мертвецам вертолёт? Совершенно незачем.
В том же, что разведгруппу сейчас харчат зомби, у меня сомнения не было. После того, как мы переполошили стрельбой всех окрестных жевунов, шансов у приезжих не было изначально. Только если в танке. Но танка у них нет, есть только вертолёт.
Вертолёт – да…
– Если нашумим, в запасе будет не больше пары минут, потом зомби начнут подтягиваться, – предупредил свояк, когда, двигаясь вдоль стены, мы подобрались к сетчатым воротам стадиона. Штурман опустился на одно колено и краем глаза глянул на футбольное поле. – Видел троих, – сообщил он, спрятавшись обратно. – Возможно, кто-то остался внутри. Пилот стоит у вертолёта, второй у палаток туристов, третий на трибунах. Караульные на ворота пялятся, но фонари не включают.
– Может, не стоит? – засомневался я.
– С волками жить, по-волчьи выть, – резонно выдал в ответ Антон. – Они первые начали.
А что такого они начали? – мог бы спросить я, но не стал.
Очень уж жить хотелось. Чрезвычайно хотелось жить. А ночной забег по лесу – это как русская рулетка, только в барабане патронов куда больше одного.
– Твой, Кость, который у палаток, остальных сам сниму, – прошептал свояк.
– Они ж заметят нас сразу!
– Лезь на осветительную вышку, – указал Антон на терявшуюся в темноте мачту с гроздью прожекторов на самом верху. – Высоко не поднимайся, как только своего увидишь, – стреляй. Связь по рации.
– Ты издеваешься, блин? – возмутился я.
– Кость, давай живее! – и слушать не стал свояк. – Шевелись! Снимешь своего, сразу спускайся! Не подставляйся! Понял?
– Твою мать! – Других слов у меня просто не нашлось. – Твою ж мать!
Но деваться было некуда. Я снял рюкзак и перебежал к вышке. Там закинул винтовку за спину и, стараясь не шуметь и не греметь, начал подниматься наверх. Поначалу, пока сбоку тянулась стена стадиона, всё шло неплохо, а вот дальше у меня от страха самым натуральным образом свело живот.
Так и чудилось: вот только высунусь – и сразу пулю словлю. Может, уже стоят и сюда смотрят…
Да нет, бред!
Лезу дальше…
Сначала стал виден дальний краешек поля, затем показались верхушка и лопасти вертолёта, и, наконец, палатки «туристов». Затаив дыхание, я поднялся ещё на пару ступенек, заметил силуэт караульного и замер на месте. Усилием воли сбросил оцепенение, немного приспустился, достал рацию и прошептал в неё:
– На месте!
Сразу отключился, медленно, опасаясь звякнуть оружием о стойки, вытянул из-за спины винтовку и аккуратно устроил цевьё на перекладине. Поймал светящейся точкой увеличенную прицелом голову караульного, немного поколебался, перевёл её на середину тёмной фигуры и потянул спусковой крючок.
Бам! – из дула вырвалось длинное пламя; я рефлекторно моргнул, но сразу заметил метнувшуюся в сторону тень и повёл стволом.
Бам! Бам! Бам!
Рванувший к ближайшей палатке парень в армейском камуфляже, разгрузочном жилете, каске и странного вида респираторе покатился по земле; сразу негромко протарахтел пистолет-пулемёт, и мачта освещения над моей головой сыпанула искрами.
Я в панике разжал руки, пролетел вниз полметра, снова вцепился в перекладины, и тут у входа на стадион прогрохотала серия резких выстрелов.
Антон подключился!
Когда я подбежал к воротам, его там уже не было. Я закинул на одно плечо лямку рюкзака и метнулся вдогонку. Протиснулся меж приоткрытых створок, сдвинул их обратно и уже чисто на автомате всадил пулю в раненого караульного, ворочавшегося на земле. Дульная вспышка высветила лежавших неподалёку «туристов», и в глаза бросилась неестественность их поз.
Разномастно одетые люди уткнулись лицами в беговую дорожку, у каждого руки были стянуты одноразовыми пластиковыми наручниками, вокруг голов растеклись тёмные, маслянистые пятна.
Ох, ты ж мать твою за ногу! Да им по пуле в затылок пустили!
В вертолёте раздался дикий крик, я рванул на подмогу Антону, но свояк справился и сам. Когда я забрался внутрь, он уже заломил пленнику – да нет, пленнице! – руки за спину и стягивал запястья обрезком шнура.
Антон, он запасливый, ага.
Долговязая тётка не сдавалась и всё пыталась вывернуться.
– Нельзя! – с явственным акцентом вопила она. – Уходите! Популяции наших вирусов не совпадают, неминуемо перекрёстное заражение и мута…
Свояк приподнял истеричку и с силой приложил её головой о пол.
Хрясь! – тётка сразу обмякла и заткнулась. Антон затянул узел и с облегчением выпрямился.
– Второй пилот? – с надеждой спросил я, скидывая рюкзак к опрокинутому переносному холодильнику, из которого на пол высыпались пробирки с кровью.
– Нет, медик, вроде, – ответил Штурман, передал мне свою винтовку и перебрался в кабину. – Контролируй ворота! – уже оттуда крикнул он. – Сейчас набегут на выстрелы!
Это точно: у зомби натуральный рефлекс, где стреляют – там жратва.
Вот зачем им жрать? Они ж мёртвые!
Тупые твари!
Я спрыгнул на землю, включил подствольный фонарь и осветил ворота. Никого. Оглядел пустые трибуны и с трудом подавил нервную дрожь.
Эти ведь тоже так стояли. Ждали возвращения своих, ждали зомби, а заявились мы и перестреляли всех к чертям собачьим.
