Как будто отвечая на эту мысль, тишину прорезал жуткий вопль. Ружье выпало из рук Симпсона, все существо его обратилось в слух. Затаив дыхание, он вслушивался в далекое эхо. Кричал Дефо.
— О-о-о! Я упаду-у-у! Ж-же-ет! Но-о-ги-и!
Крик среди мертвой тишины прозвучал один раз откуда-то сверху и больше не повторялся. Но и этого единственного раза, как последней капли, оказалось достаточно, чтобы рассудок уступил место инстинкту. Дальнейшие действия Симпсона напоминали метания волка, угодившего в западню. Бросаясь из стороны в сторону, воя по-волчьи, он уже не сопротивлялся захватившей его волне первобытного страха. Словно безумный, он кинулся обратно к палатке, подгоняемый чувством одиночества — отчаянием волка, отринутого стаей. Неистовый крик стоял в ушах, толкал все вперед и вперед, подальше от ужасного места. Зарубки на стволах улавливали не глаза, а скорее кожа. Ноги жили отдельной жизнью; каждый орган исполнял свои функции, не испрашивая на то команд, которые перестали поступать с центрального пульта управления мозга. Чудом он оказался возле палатки. Руки сами отыскали застежку полога, разбросали какие-то твердые коробки, расчистили зачем-то место. Ноги сами осторожно выбирали, куда ступить, чтобы не споткнуться, чтобы не привлечь к себе внимания. Дыхание временами само собой прерывалось, стараясь быть как можно менее шумным… Каким образом Симпсон добрался до дядиного лагеря, он не мог впоследствии объяснить или вспомнить хотя бы часть из того, что делал дорогой. Впрочем, о чем-то можно было догадаться и без него. Например, о том, что компас помогал ему находить направление. Прибор был заляпан грязью и с открытой крышкой лежал сверху в рюкзаке. Переплывая озеро на каноэ, Симпсон орал, как белый медведь в жаркую погоду, и его вопли, разлетаясь на несколько миль вокруг, достигли слуха вернувшихся охотников. Это было в полночь, на следующие сутки.
Очнувшись от беспамятства, богослов одним махом перенесся из сказочного мира в мир реальный, олицетворением которого послужил дядя: спокойный, немногословный, всегда твердо стоящий на почве фактов ученый. От одного его вида и звука голоса беспамятство исчезло, и, стало неловко за свою трусость, за постыдное бегство.
Потом, сидя у костра, полузасыпая, он сбивчиво поведал, что мог, и его уложили отдыхать. Для лучшего сна доктор Каскарт прописал племяннику укол морфия, после чего тот проспал шесть часов как убитый.
В это время состоялось обсуждение рассказа молодого человека. Симпсон не нашел в себе сил изложить все подробности. Взглянув на себя глазами дяди, представив, как профессор будет реагировать на описание криков, запаха и цвета следов зверя или на превращение Дефо в дьявола, он содрогнулся. В его рассказе все было прозаично: проводником овладела навязчивая слуховая галлюцинация. Ему казалось, будто кто-то зовет его, и он, бросив все, побежал навстречу крику… без еды, без оружия. Догнать беглеца не удалось. Такая история не оставляла места для загадок и раздумий. Было ясно, что канадца надо найти, пока он не умер от голода или холода или не погиб в когтях медведя.
Утром, однако, во время сборов, Симпсон потихоньку поведал дяде больше, чем остальным. Хотя опять же не все, а только про легенду о Вендиго и о том, как Дефо нюхал по-собачьи воздух. Осторожно добавил, что почувствовал странный запах сам. В пути молодой человек по капле выдавливал из себя дополнительные подробности и под конец уже рядом с их прежней стоянкой у реки Сорока Островов рассказал дяде про крик проводника о помощи, хотя не описал его. Еще сказал, что видел, как следы человека постепенно становились похожими на звериные, но не упомянул про увеличение длины шага у обоих. Как мог оттягивал Симпсон момент, когда надо будет сначала выложить все, а потом выдержать взгляд известного психолога и его профессиональные вопросы: «Какой сейчас год? Как тебя зовут?» Каскарт, конечно, примет его за сумасшедшего, пусть так. Но все время врать, одному нести груз знания о случившемся тоже невозможно. Тогда он и в самом деле рискует сойти с ума.
Но доктору Каскарту уже было ясно, что его подопечный не в себе. Одиночество, физическая усталость сказались на племяннике сильнее, чем он ожидал. Но об этом не следует говорить несчастному мальчику, иначе наступит депрессия. Лучше наоборот — подбодрить и похвалить его. Врачи часто лгут во спасение больных, им не привыкать.
— Мой мальчик, не волнуйся так. Ты молодец. В твои годы не знаю, смог бы я вести себя так разумно и мужественно, как ты. Все объяснимо: влияние одиночества сказывалось еще и не на таких, как мы с тобой. К вашей палатке, конечно же, подходил лось. Кричала какая-нибудь озерная птица. Знаешь, как долгая тишина влияет на слух? Надеюсь, ты читал об экспериментах с космонавтами по проверке их устойчивости к космическому безмолвию? После нескольких дней абсолютной тишины у них начинались сильнейшие слуховые галлюцинации! Это у космонавтов, людей специально тренированных! Форма следа объясняется зрительной галлюцинацией, ты в этом сейчас убедишься, когда мы дойдем до места. Единственное, что меня смущает, это запах.
— Когда я его учуял, у меня коленки ослабли.
— Можно только удивляться, что при данных обстоятельствах с тобой не случилось чего похуже.
Спокойный, уверенный дядя иногда казался все-таки черствым и бездушным.
В конце концов они добрались до палатки с потухшим костром у входа. Ничего не изменилось, если не считать растащенную до последней крошки еду. Несъедобные спички лежали нетронутыми.
— Нет, не было здеся никого, — окромя крыс, — деланно громким голосом сказал Хэнк Дэвис. — Клянусь бородой! Это так же верно, как я стою тута! А вот где Джо, это… — Тут он добавил, больше не щадя ушей богослова и хозяина, несколько слов, не имеющих отношения к делу, которые, из соображений нравственности, можно опустить. — Щас же давай зачинать искать, пока я не лопнул от горя!
Но они все вместе постояли немного, осматривая последнее, что сделал их товарищ: зажженный им костер, поставленную палатку, устроенные постели. Повсюду ощущалось его присутствие. Симпсон оказался самым спокойным в этот момент. Он уже многое пережил за эти сутки, да и дядино лечение сказывалось.
— Он убежал туда, — сказал богослов, махнув рукой в сторону следов. — И шел по точной прямой две мили, а потом след оборвался.
— А потом ты слышал крики, нюхал зверя и все такое…
— Да, где у тебя начались галлюцинации, — добавил доктор с легким, едва расслышанным Симпсоном вздохом.
Оставалось добрых два часа до темноты. Два опытных путешественника, не теряя времени, устремились по указанному направлению. Их молодой спутник, ослабевший от невзгод, остался у жилища поддерживать огонь и готовить пищу.
