Таможенник играл, купеческая дочь читала французские романы и устраивала своему благоверному почти ежедневные скандалы, а их отпрыски росли как цветочки в чистом поле, предоставленные самим себе.
Детей в семье было трое. Старший – Лева (в семействе Пантелеевых существовала традиция называть первенца Львом), за ним шла дочь Ксения и замыкал троицу Вася.
Если Лева с младых ногтей стремился стать военным и желал служить в гвардии, то Вася, как уже сообщалось, мечтал о медицине.
Ксения в отличие от братьев была девушкой практичной и думала только об одном – как бы удачно выйти замуж.
Не будем вдаваться в судьбы старших отпрысков семейства Пантелеевых, обратимся к судьбе Василия. Над его кроватью висел фотографический портрет великого хирурга Пирогова, и перед сном мальчик часами разглядывал волевое лицо и пышные бакенбарды Николая Ивановича и представлял себя на его месте, средь порохового дыма и свиста картечи, в парусиновом шатре, проводящим сложнейшие операции. Возможно даже, что в ходе сражения будет ранен кто-нибудь из членов августейшей фамилии, а может быть, и сам государь император, и он – Василий Пантелеев – врачует царя, и в благодарность государь делает его графом, или князем, или, на худой конец, главным смотрителем императорских госпиталей.
Детские мечты переросли в серьезное увлечение. Сколько лягушек погибло под ланцетом будущего светила, и сколько повязок было наложено кошкам и собакам, и, когда Василий поступил на медицинский факультет Санкт-Петербургского университета, все восприняли этот факт как должное.
Курс был окончен с отличием, и многообещающий адъюнкт оставлен при одной из кафедр. Все, казалось, складывалось наилучшим образом. Но, на беду, грянула Первая мировая война. Прочитав в «Русском слове» сообщение о сараевском убийстве, Пантелеев довольно быстро сообразил, какое может быть продолжение у этого события. Война не пугала его. Наоборот, детские мечты, порожденные чтением жизнеописания Н.И. Пирогова, наконец-то обретали реальное воплощение. Он, конечно, понимал, что на фронте будет совсем не так, как представлялось в сладких мечтах, и все же оказался в рядах добровольцев. Впрочем, скорее всего он все равно так или иначе был бы мобилизован.
Вместе с военно-полевым госпиталем, к которому он был прикомандирован, Пантелеев сразу же попал, что называется, в самое пекло, в 8 ю армию, осаждавшую Перемышль. Занесенные снегом карпатские перевалы, раненые и обмороженные, непрерывные, выматывающие операции – все это оказалось так не похоже на идеализированные представления Пантелеева о войне. Однако он не потерял силы духа. Напротив, усердие и самоотверженность оказались замечены, и в скором времени его назначили начальником госпиталя. Не обходили молодого врача награды. Когда летом 1915 года он встретился с братом Левой, который служил поручиком в лейб-гвардейском Измайловском полку, тот завистливо взирал на орден Св. Владимира 4 й степени с мечами и бантом, украшавший грудь Василия.
– Неплохо воюешь, братец, – одобрительно сказал он, но в ответ получил лишь холодную улыбку. Прошедший кровавую мясорубку и насмотревшийся на ужасы войны, Василий Пантелеев потерял всякие иллюзии и относился к наградам равнодушно. Пропала и патриотическая самоотверженность, которая отличала его в первые месяцы пребывания на фронте, остались тяжкая, изнурительная работа и долг. Долг врача.
Войне, казалось, не видно конца. И в окопах настроения стали меняться. Василий всегда был чужд политики, но и он заразился общими настроениями и стал вместе с другими повторять, что их предали, что во дворце и ставке засели изменники и казнокрады. Глухое брожение кончилось февралем семнадцатого. Тут-то и началось самое страшное. Три года фронта, реки крови, миллионы человеческих жизней, принесенных в жертву неизвестно чему. Когда Пантелеев начинал думать об этом, у него страшно болела голова – результат контузии, которую он получил, когда бомба, сброшенная с австрийского аэроплана, взорвалась рядом с лазаретом. Голова, конечно, поболит и пройдет, а что будет с Россией – этот вопрос не давал покоя Пантелееву. Вернувшись с фронта домой, он болтался без дела по весеннему Петрограду, слушал ораторов на митингах, с отвращением перелистывал пахнущие керосином страницы газет, и на душе у него было смутно.
Фронт почти развалился, немцы продолжали наступать, а дома наблюдался пир во время чумы. И Василий решил уехать из столицы. Был он одинок, отец с матерью к тому времени уже скончались, сестра вышла замуж за высокопоставленного чиновника Министерства путей сообщения. Ничто не удерживало его в Петрограде, и Пантелеев решил отправиться в Крым отдохнуть и развеяться. Кое-какие средства у него имелись, так что ближайшее будущее было обеспечено.
Лето и осень семнадцатого года показались ему самой лучшей порой жизни. Ничего подобного он еще не испытывал. Купался, загорал до черноты, вел легкое, бездумное существование. Газет не читал, а услышанные краем уха новости из столиц почти не воспринимал. Так же равнодушно встретил он весть о том, что в Петрограде какие-то большевики захватили власть. «Пусть бесятся», – решил он, услышав странное сообщение от соседа по гостинице, и отправился в татарский ресторанчик есть чебуреки и пить свежее виноградное вино.
Крым казался незыблемым островком в океане взбудораженной страны. Но Пантелеев решил создать себе собственный маленький остров, не доверяя никому и ничему. Он купил у какого-то болгарина крохотный виноградник вместе с такой же крохотной хижиной и решил зажить робинзоном.
Виноградник расположился на крутом склоне горы, обрывающейся в море. К воде вела извивающаяся среди скал тропинка. Неподалеку бил родник. Вместе с виноградником Пантелееву досталось несколько бочек соленого сала и кое-какие инструменты. Именно здесь он и решил переждать смуту, которой, как он полагал, скоро придет конец. Кругом царили абсолютная тишина и безлюдье. Правда, до соседнего городка было рукой подать.
Однако спокойствие оказалось весьма обманчивым. В декабре семнадцатого года власть в Крыму захватили большевики, но почти сейчас же их свергли местные националисты, которые тоже провластвовали всего несколько недель. И вновь Крым стал советским. Не прошло и трех месяцев, как советских поперли немцы, а их англичане и французы. Неожиданно на полуострове вновь объявилась Красная Армия, которую через два месяца выбили войска Деникина. Полтора года в Крыму, как в калейдоскопе, менялись власти, партии, флаги.
Все это веселое время Пантелеев сидел на своем винограднике и только от соседки, приносившей изредка козье молоко, узнавал, что происходит в большом мире. Он без особого интереса выслушивал причитания старухи, жаловавшейся на разруху и дороговизну, и, рассчитавшись с ней за молоко пачкой завернутого в кукурузные листья рубленого самосада, отправлялся купаться на море. С пропитанием не было особых проблем. Овощи росли в огороде, из кукурузной муки он пек отличные лепешки и готовил мамалыгу, которую сам и поедал, запивая козьим молоком. Ему было в высшей степени наплевать, что происходит вокруг. Очень редко он отправлялся в городок и покупал там несколько растрепанных книг, которые не торопясь почитывал длинными вечерами при свете самодельной свечи. Особенно его мысли занимал Монтень.
