— Красивое животное, ваша вельможность, — услышал я и вежливо кивнул ему головой.
В каждом из представительств Инквизиции есть управляющий — человек, чьей задачей является забота о как же прозаичных хозяйственных делах, а также встреча самых почтенных гостей. Здесь управляющий был невысоким, коренастым человечком с торчащими во все стороны пучками седых волос. Одет он был в испачканную куртку, а на руках были толстые, садовые перчатки. Видно, я оторвал его от ухаживания за гербариумом или овощными грядками. Что ж, как видно, жизнь в провинции текла в спокойном русле.
— Так-так, бедный Мордимер, — подумал я. — Пока одни наслаждаются очарованием провинциальной жизни, тебе приходиться дышать вонючим воздухом Хеза и воевать со вшами и клопами в своём жилище.
— Здравствуйте, магистр, — произнёс управляющий и склонил голову. Не так низко, как обычные слуги или стражники, но достаточно, чтобы принять позу, преисполненную уважения. — Я Йохан, а называют меня Зелейник. Имею честь заботиться о хозяйстве святых мужей. Прошу войти.
— Застал ли я Витуса? — спросил я, думая, что сам бы не осмелился назвать моего коллегу из Академии святым мужем. — Или других братьев?
— Да, магистр. Как раз закончили завтракать. Был полдень, солнце стояло высоко в небе, поэтому время для завтрака было не слишком ранним. Как видно, инквизиторы из Клоппенбурга были не очень заняты. Я вошёл в холодную, тёмную переднюю, пропитанную запахом старого дерева, а потом Йохан открыл передо мной двери в столовую. У полукруглого стола сидели все три клоппенбургских инквизитора, а в тарелках и мисках я видел уже только остатки еды. Сейчас они угощались вином и как раз собирались чокнуться кубками, когда я остановился на пороге. Они замерли на мгновение, а потом Витус Майо встал со стула.
— Почтенный Мордимер! — воскликнул он. — Какой приятный гость! — Его косые, поросячьи глазки осматривали меня аж слишком внимательно, а холод взгляда никоим образом не сочетался с теплотой в голосе.
Я подошёл к столу и подал руку сначала Витусу, а потом двум его коллегам. Это были молодые инквизиторы, думаю, всего пара лет после Академии. Первый представился как Ноэль Помгард, а второй как Эрик Хастел. Мне они были незнакомы и я никогда раньше о них не слышал. Ну что ж, в Клоппенбурге они, возможно, научатся жрать и пить, но сомневаюсь, чтобы смогли развить профессиональные навыки. Хотя, с другой стороны, мы ведь знаем, что дьявол может напасть в самом неожиданном месте и в самый неожиданный момент. А мы, смиренные слуги Бога, были слеплены именно для того, чтобы оказаться в нужном месте и времени и защитить невинных агнцев ото льва.
— Рад доставить вам удовольствие, — ответил я вежливо. — Хотя на этот раз меня привёл не случай.
Я отодвинул в сторону тарелки и миски, стараясь делать это не слишком демонстративно, и разложил на столе пергамент с полномочиями от Его Преосвященства.
Витус осторожно взял бумаги пальцами, будто боялся, что документ его укусит. Он читал, и я заметил, что его обвисшие щёки покраснели.
— Что ж, Мордимер, — произнёс он наконец, откладывая удостоверение обратно на стол. — Мы к твоим услугам, согласно воле Его Преосвященства. Как самочувствие епископа, позволь спросить?
— Бог благословил его приступами подагры, дабы закалять его несгибаемую волю, — ответил я, а Витус медленно покивал. Мне показалось, что на его губах появилось что-то вроде улыбки. Впрочем, я бы сам охотно рассмеялся, услышав собственные слова.
— Благословенны, кого испытывает Господь, — торжественно изрёк Витус, а молодые инквизиторы важно кивнули. Я мысленно широко зевнул.
— Попробуешь нашего вина? — вежливо спросил Майо.
— Не откажусь. — Я сел за стол, а они — согласно обычаю — подождали минуту, прежде чем сесть самим. Витус подал мне кубок и осторожно налил тёмнокрасного вина. Я попробовал и поднял брови.
— Прекрасно, — сказал я.
— С клоппенбургских виноградников, — пояснил Ноэль.
— Вот это да, — удивился я снова, поскольку даже понятия не имел, что возле Клоппенбурга есть виноградники.
— Здесь удалось вывести сорт, несколько более устойчивый к холоду и не требующий столь интенсивного освещения солнцем, — сказал Витус. — Может не такое вкусное это вино, как альхамра, но зато — он поднял палец — намного дешевле. Но, дорогой Мордимер, хоть о радостях стола мы, несомненно, могли бы дискутировать целыми днями, но не это тебя сюда привело. Ты не против сообщить нам цель своей миссии?
— Гевихт, — ответил я, глядя ему прямо в лицо, а у него на нём ни одного мускула не дрогнуло.
— Гевихт? — повторил он, будто первый раз услышал это название. — А что такого есть в Гевихте?
— Думал, именно вы мне расскажете, — заявил я. Витус посмотрел на своих сотрудников, будто требовал от них ответа на какой-то исключительно бессмысленный вопрос. Ноэль лишь слегка пожал плечами, но Эрик хлопнул в ладоши.
— Мордимер имеет в виду ребёнка, — воскликнул он. — Того, с якобы стигматами, которого пробощ показывал как местное чудо…
— Ах, да, — улыбнулся Витус, а мне представился случай увидеть насколько искренняя и обезоруживающая его улыбка. — Дело давно закрыто, дорогой Мордимер, и честно говоря, ты напрасно беспокоился. Но конечно, мы всё просмотрим ещё раз, если таково твоё желание.
— Его Преосвященство будет настаивать на подробном и обстоятельном рапорте, — пояснил я, позволив себе сообразную отстранённость в голосе, так, чтобы вскоре у них не осталось и тени сомнения, что всё это только каприз епископа, которому ваш покорный слуга должен подчиняться вопреки своей воле. — Так что, чем быстрее мы отправимся в Гевихт, тем лучше. Хочу поговорить с семьёй мальчика, возможно с пробощем, ну и, конечно, с самим ребёнком. Скажем, завтра с самого утра.
— Как пожелаешь, Мордимер, — ответил Витус вежливым тоном. — Ребёнок просто болен редко встречающейся болезнью кожи, а пробощ попытался использовать это, чтобы несколько обогатить нищую парафию. Нами ему было сделано замечание, и мы также отослали соответствующий рапорт его начальникам.
— Замечание, — повторил я тихо, но отчётливо, потому что и за меньшие провинности священников снимали с должности либо ссылали в монастырь. А если бы случился сверхусердный инквизитор, то он мог даже возбудить официальное следствие по обвинению в ереси и закончить его требованием приготовить костёр. Хотя священников редко когда сжигали. Слишком редко — по мнению вашего покорного слуги, поскольку много духовных особ лишь оскверняло учение Христа. Впрочем, по-моему, именно так было и должно быть, что паршивыми овцами будут те, кто носит сутаны. Поверьте мне, любезные мои, что нет созданий подлее, чем сельский или местечковый священник. Глупость, соединённая с алчностью и порочными наклонностями. И в довершение зла, жажда унижения и попирания других, а также необыкновенно высокое самомнение.
