Пожалуйста, напишите мне, что Вы думаете по этому поводу, и прошу поверить, что я нахожусь в здравом уме и в точности описал все, как было!
Грегори Роллс.
Он не стал писать, как потом, в теплой гостиной, Нэнси прижалась к нему и призналась, как ей было страшно. Отбросив мысль о том, что таинственные существа могут быть настроены враждебно, и видя восхищение в ее глазах, Грегори подумал, что она, в сущности, девушка симпатичная и, пожалуй, стоит того, чтобы бросить ради нее вызов двум столь разным людям, как Эдвард Роллс, его отец, и Берт Некланд, работник фермы.
В этот момент вошла миссис Грендон, и молодые люди мгновенно оказались в разных углах комнаты. Миссис Грендон ходила все медленнее, по мере того как внутри нее развивалась новая жизнь. Чтобы не волновать ее, они ничего не стали рассказывать ей о том, что видели. Впрочем, на разговоры времени не оставалось: в кухню вошли фермер и двое работников, на ходу сбрасывая сапоги и требуя обеда.
Неделю спустя, когда Грегори, захватив с собой статью по электротехнике в качестве повода для визита, снова появился на ферме, за обедом зашел разговор о зловонной росе.
Первый раз Грегори услышал об этом от Грабби. Грабби вместе с Бертом Некландом составляли всю рабочую силу Джозефа Грендона; но если Некланд жил в доме (у него была небольшая комнатка на чердаке), то Грабби ютился в маленькой, сложенной из камня хижине.
Его «дом», как он гордо именовал свое убогое жилище, стоял за огородом, возле свинарника, обитатели которого убаюкивали Грабби своим хрюканьем.
— Представляете, мистер Грендон, у нас еще никогда не было такой росы, — сказал он, явно предполагая, что Грегори уже сделал это наблюдение утром; от Грабби никогда не доводилось слышать что-либо оригинальное.
— Тяжелая, как осенняя роса, — хмуро добавил фермер, словно это что-то объясняло.
Наступила тишина, прерываемая лишь громким чавканьем Грабби; все сидящие за столом, были заняты пережевыванием рагу из кролика с печеных яблоками.
— Это не простая роса, вот в чем дело, — наконец сказал Грабби.
— От нее воняло поганками, — добавил Некланд. — Или стоячей водой из пруда.
Несколько минут все молча ели.
— Я читал о необычной росе, — сказал Грегори. — И вы, наверное, слышали о необычных дождях, когда с неба падают лягушки. Я даже читал о градинах с живыми лягушками или жабами внутри.
— Вы могли читать о многих невероятных вещах, мистер Грегори, сказал Некланд. — Но сейчас мы говорим именно об этой росе, которая выпала именно на этой ферме именно этим утром. Впрочем, лягушек там не было.
— Ну, она уже сошла, так что не понимаю, что вас беспокоит, заметила Нэнси.
— У нас, мисс Нэнси, никогда не было такой росы, — сказал Грабби.
— Мне пришлось перестирывать белье, — сказала миссис Грендон. — Я оставила его на ночь на улице, а утром от него страшно воняло.
— Вероятно, это связано с прудом, — предположил Грегори. — Какие-то необычные испарения...
Некланд фыркнул. Сидевший во главе стола фермер оторвался от еды и ткнул вилкой в сторону Грегори.
— Возможно, вы и правы. Дело в том, что эта роса выпала только на нашей ферме. В ярде от ворот дорога была сухая. Совершенно сухая.
— Верно, хозяин, — согласился Некланд. — Наше поле оказалось сплошь мокрым, а папоротник за изгородью совершенно сухой. Странно все это.
— Что бы там ни говорили, такой росы у нас никогда еще не было, повторил Грабби, как бы подытоживая все сказанное.
Рядом с гостиной располагалась комната поменьше. Хотя у них был общий камин — поскольку весь дом имел одну центральную дымовую трубу, сложенную из кирпича, — в этой комнате огонь разжигали редко. Это была Лучшая Комната. Здесь Джозеф Грендон уединялся, чтобы заняться бухгалтерией. Для других целей комната использовалась редко.
После обеда Грендон отправился в Лучшую Комнату, и Грегори последовал за ним. Тут фермер держал свою скромную библиотеку — книги Карлайла, Эйнсуорта, Раскина и Литтона, а также экземпляр «Машины времени» с дружеским посвящением, который Грегори подарил ему на Рождество. Но особую гордость хозяина комнаты составляли чучела животных, некоторые — в стеклянных ящиках.
Эти животные, видимо, подверглись насилию со стороны неумелого таксидермиста, поскольку таких поз они никогда не смогли бы принять при жизни, даже если предположить, что у этих животных имелись дополнительные суставы. В некоторых из чучел случайно можно было узнать сов, собак, лисиц, кошек, коз и телят. Лишь чучела рыб в какой-то степени напоминали свои живые прототипы, но вся чешуя давно осыпалась, подобно осенним листьям.
Грегори с некоторым содроганием разглядывал этих чудовищ, в создании которых больше чувствовалась рука человека, чем Бога. Их было так много, что часть пришлось перенести в гостиную; количество и внешний вид уродцев производили отталкивающее впечатление.
Тем не менее, глядя на угрюмо сгорбившегося над гроссбухом Грендона, Грегори сказал, желая подбодрить фермера:
— Джозеф, вам надо побольше заниматься таксидермией.
— Угу, — ответил тот, не поднимая головы.
— Это хобби, вероятно, доставляет вам удовольствие?
— Угу. — Фермер взглянул на него и, помолчав, добавил: — Вы молоды, вам знакомы лишь приятные стороны жизни. Вы невежественны, мистер Грегори, несмотря на университетское образование. Вам не понять, что с возрастом человек утрачивает свои способности, и в конце концов остается одно лишь упорство.
— Но...
— Я больше никогда не смогу заниматься чучелами. У меня просто нет времени! У меня действительно нет времени ни на что, кроме этой старой фермы.
— Но это же неправда! Вы...
— А я говорю, правда — я не бросаю слов на ветер. Я провожу время в вашем обществе; я могу даже сказать, что вы мне приятны; но вы для меня пустое место. — Он в упор взглянул на Грегори, опустил глаза и с грустью добавил: — И Марджори теперь для меня пустое место, хотя до того, как мы поженились, это было не так. У меня — ферма, и мы с ней составляем одно целое.
Он замолчал, будто не в силах найти подходящие слова, а чучела беспомощно глядели на него стеклянными глазами.
— Конечно, это тяжкий труд, — сказал Грегори.
— Вы не понимаете. Никто не понимает. Эта земля бесплодна. С каждым годом урожай все меньше и меньше. В земле не больше жизни, чем во всех этих чучелах. И я тоже бесплоден — год от года у меня все меньше средств... — Фермер вдруг встал, будто рассердившись на самого себя. Отправляйтесь-ка лучше домой, мистер Грегори.
