Старик узнал ее почти сразу же, несмотря на плохое освещение и внушительный срок давности. Хотя с возрастом получалась явная неувязочка – по самым щадящим подсчетам, Принцессе должно было стукнуть восемьдесят, между тем она выглядела от силы на пятьдесят с гаком. Гак в виде почти опустошенной бутылки бренди находился тут же, в пределах досягаемости ее мясистой руки с ногтями, покрытыми черным лаком. Его содержимое переместилось в другой сосуд и теперь усугубляло тоску Принцессы. Флюиды этой тоски были настолько хорошо знакомы старику, что он телепатически завибрировал.
В полном соответствии с навязанным ему спектаклем он тоже был узнан почти мгновенно. Глаза Принцессы налились кровью. Она ухмыльнулась, блеснув капканом металлических зубов.
– А-а-а, – протянула она зловеще, – еще один любовничек явился. Какого хрена? Что ты здесь забыл?
Парень расхохотался:
– Как, папик, и ты тоже? Ну молодец! Правда, она ничего? Роскошная баба, все при ней. – С этими словами он зашел к Принцессе с тыла и обхватил ее громадную грудь. Потом громко шепнул ей на ушко: – Будь с ним повежливее. Это клиент.
– Клиент, мать его! – Принцесса потянулась за бутылкой и плеснула в свой стакан на два пальца. Заметно было, что к парню она неровно дышит. В том, как она потрепала его по щеке, просматривалось материнское начало – нереализованное, но неотъемлемое.
«А ведь я и в самом деле клиент, – подумал старик. – Приехал сюда за вечным кайфом. Искал публичный дом для моей изголодавшейся души. Карл намекнул, что здесь надежно и нет заразы. Но если окажется, что мне, придурку, нечем заплатить, мной займется вышибала».
Продолжая изучать обстановку, «клиент» бросил взгляд на экран.
Звук был отключен. Показывали допотопный фильм, но старик отлично его помнил. Составленный из вспышек люминофора доктор Равик как раз убивал гестаповца Хааке.
Это была месть, зревшая долгие годы. Месть за жену, не выдержавшую пыток. Месть за испоганенную жизнь. Возможно, также месть за изгнание с родины и потерянный рай.
Старик, который с упорством параноика во всем искал намек, почувствовал, что фильм – это неспроста. Ведь он так и не отомстил тем, кто убил его сына. Он просто не мог подобраться к ним достаточно близко. Они прятались от него в другом измерении жизни – на шикарных виллах, в бронированных автомобилях, в коридорах тайной власти – всегда окруженные плотным кольцом охранников, натасканных сторожевых псов с рефлексами профессиональных убийц и мозгами роботов…
Игра становилась интерактивной. Несуществующий ветерок подул ему в спину, подталкивая к выбору. Означало ли это, что здесь считали его ничтожеством, неспособным преодолеть некий рубеж и рискнуть своей жалкой шкурой? Впрочем, не его одного. Он точно знал: очень немногие умирали так, как умер Карл, который нашел перед смертью свой Дом Обновленных.
Тем временем негостеприимная хозяйка закусочной поднялась на ноги, побуждаемая к этому парой сильных рук. Она все еще носила туфли на высоких каблуках, а в разрезе юбки была видна сочная ляжка. Парень потерся пахом об ее выпуклый круп.
«Похоже, они и вправду любовники», – подумал старик без примеси какого-либо комментирующего чувства. Урок на тему «отцы и дети» он выучил давно и неплохо. Когда его раздражала музыка молодых, он говорил себе: «Вспомни свою молодость». Когда он становился свидетелем идиотских ошибок, совершаемых молодыми, он вспоминал длинный список честно сделанных глупостей и мерзостей, за которые впоследствии себя ненавидел. Но в данном случае, поскольку он был в курсе особых талантов Принцессы, связь с нею вовсе не считал глупостью.
И снова ему пришлось напомнить себе, что он имеет дело не с живыми людьми. Тогда с кем же?
…Пьяная Принцесса двигалась как лунатик, тем не менее сохраняла контроль над телом. Проблесков залитого бренди разума ей хватило на то, чтобы открыть холодильник и сварганить нехитрый ужин. Колбаса, яйца, сыр, черствый хлеб, полбутылки вина.
А на экране эфирный доктор Равик расставался с Жоан Маду. В немой сцене, в том, как оба беззвучно открывали рты, было что-то неумолимое и непоправимое – вроде умирания рыбок среди осколков разбитого аквариума.
Некоторое время парень взирал на это иронически, с жадностью набивая желудок, затем принялся переключать каналы и добавил громкости. Старик успел заметить, что телевидение в этом захолустье сильно отличается от того, к которому он привык. Странное. Например, рекламы не было вообще – если не считать рекламой ролик про двух довольных розовых гробокопателей, тащивших через кладбище разобранную на части жертву автокатастрофы. При этом голос за кадром восторженно шипел: «Наш поставщик – «Дженерал Моторс»!» По другому каналу промелькнул эпизод военного фильма. По мнению старика, он отличался исключительным натурализмом. Он был почти так же грязен, как правда.
Принцесса танцевала без музыки с тенью на пятачке между столиками. Это был самый медленный и жуткий танец из всех, которые старик видел в своей жизни. Вероятно, в сомнамбулической ирреальности у нее был партнер: она то склоняла голову ему на плечо, то шептала что-то на ухо, то терлась лобком об его бедро…
Насытившись, старик полез в карман за деньгами.
– Сколько я должен?
Принцесса лязгнула через невидимое остальным плечо своего партнера:
– Ты должен мне немного любви.
Может, скандал был бы и неплохим выходом. Старик бросил вопросительный взгляд на парня. Тот поднял руки:
– Это ваши прошлые дела, вы и разбирайтесь.
Вместо денег старик достал сигарету и закурил. Потом сказал:
– У меня давно на полшестого.
– Тогда я возьму твою нижнюю душу. – Принцесса как будто внезапно протрезвела, и он увидел в ее зрачках что-то нечеловеческое.
Затем он почувствовал себя кем-то вроде кролика, которого фокусник вытаскивает за уши из цилиндра на потеху публике. И, надо сказать, кролику было совсем не весело. В какой-то момент старик заметил, что уже не отбрасывает тени.
Он не понимал, в чем фокус. У него не находилось разумных объяснений. Впрочем, дурацких тоже. Он по-прежнему знал, что не спит, и опять ощутил этот горький привкус во рту – страх нормального перед надвигающимся безумием.
Принцесса хохотала, закинув голову.
Был светящийся экран. На стенах, на полу и на потолке были видны мелькающие, ежесекундно меняющиеся тени этих двоих – парня и Принцессы. А третья тень исчезла. И старику пришлось доказывать себе, что он сам не исчез из этой нелепой вселенной, что он не призрак, ненароком выпорхнувший из тела, что он не сознание, по недоразумению тлеющее в мертвеце, который проспал свою смерть… Зато теперь он мог похвастаться неописуемым переживанием: ничего подобного он не испытывал даже в самых фантастических ночных кошмарах.
