— Что же теперь? — Ната отстранилась, болезненно поморщилась. — По твоей вине, возможно, погиб человек, а теперь скажи мне, Марта, — оно того стоило?
— Я просила Макса… его можно было отвезти в больницу…
— Я спрашиваю: оно того стоило?! — Ната загасила недокуренную сигарету. — То, что сделал Макс, останется на его совести, но это… это, Марта, до конца твоей жизни будет с тобой. Привыкай, моя девочка!
Из-за непролитых слез лицо бабушки плыло, меняло очертания, становилось чужим и незнакомым, а стоило закрыть глаза, перед внутренним взором появлялось другое, залитое кровью, изрезанное осколками стекла лицо парня, которого она покалечила или убила.
— Ты дрянь, Марта, но в твоих жилах течет моя кровь. — Ната больше не смотрела в ее сторону, она напряженно всматривалась в темноту за окном. — Я все улажу.
— Что?
— Все. Доктор уже едет. Ногу ты сломала, падая с лестницы. Запомни и не вздумай рассказывать про тот дом.
— А парень?
— Тот, которого вы с Максом бросили умирать? — Ната обернулась. Лучше бы не оборачивалась. В этот момент Марта поняла, что бабушка больше никогда не будет ей родной и близкой, эта страшная ночь встала между ними черной стеной. — Утром я узнаю, в какую больницу его отвезли.
— Ты мне скажешь потом?
— Скажу. — Она кивнула, добавила, прислушиваясь к чему-то, слышному только ей: — Врач приехал. Запомни — упала с лестницы…
Открытый перелом бедра и сотрясение мозга — слишком малая плата за то, что она сотворила, можно сказать, ничтожная. Врач настаивал на госпитализации, Ната молчала, Макс так и не появился.
Марта не стала спорить, ей было все равно, что будет с ней дальше. Перспективы предстоящей операции и долгой реабилитации не пугали. Слишком малая плата…
Ната приехала к ней в больницу ближе к вечеру. Марта только-только отошла от наркоза.
— Как ты себя чувствуешь? — Бабушка не подошла к кровати, с порога направилась к окну. На внучку она не смотрела.
— Нормально. Ты узнала?
— Узнала. Он в коме, врачи говорят, что шансов нет.
Шансов нет… У того парня больше нет никаких шансов, а все потому, что ей, Марте, было скучно…
— А помощь? Может, ему нужна помощь? — Слова давались тяжело, голова теперь кружилась уже не от наркоза, а от боли. Никогда раньше Марта не испытывала такой сильной, такой испепеляющей боли.
— Я оплатила операцию и пребывание в хорошей клинике, для него будут делать все возможное до тех пор, пока все не закончится.
— Но, может быть, он…
— Нет, он не выздоровеет. Оправиться после такой травмы невозможно. Это вопрос времени, Марта. И, кстати, свидетелей нет, вас с Максом никто не видел. Вопрос закрыт.
Ната отвернулась от окна, посмотрела на внучку взглядом, который она запомнила на всю оставшуюся жизнь.
— Он был твоим ровесником. У него были планы и перспективы, а ты все это уничтожила, девочка моя. Тебе больно? Надеюсь, что больно, потому что в противном случае я окончательно в тебе разочаруюсь.
Марта не могла ответить, она запоминала сказанное Натой. На всю оставшуюся жизнь…
Марта выздоравливала медленно, несмотря на старания высококлассных специалистов, несмотря на дорогостоящее лечение. Врачи разводили руками, и только Ната знала, в чем причина. Наверное, Макс тоже догадывался, но молчал. С той страшной ночи они стали отдаляться друг от друга, каждый из них переживал случившееся в одиночестве, каждый наказывал себя как умел.
— …Он умер, Марта. Все кончено.
Она в мельчайших подробностях помнила тот день. Это был день ее выписки. Ната приехала к ней с букетом белых лилий. Ната любила лилии, а Марта их ненавидела.
— Умер, не приходя в себя. — Ната смотрела на нее пронзительным взглядом, может, ждала слов покаяния.
Она не смогла, не нашла правильных слов. Внутри все заледенело, точно броней, покрылось тонкой коркой льда. Слов не было, только боль, которая останется с ней навсегда. Ната оказалась права, когда говорила, что это не пройдет.
— Я хочу пойти на похороны. — Это все, на что она решилась, все, что позволила ледяная броня.
— Невозможно. — Ната покачала головой. — Бессмысленно и неразумно.
— А имя? Я могу узнать его имя?
— Нет. Тебе же так будет проще. Когда у призрака из прошлого появляется имя, становится еще больнее. Можешь мне поверить, я знаю, о чем говорю.
Больше они ни разу не вспоминали ту страшную ночь. Не вспоминали, но и не забывали ни на секунду.
Макс сдался первым. Безбашенный, бесстрашный Макс начал принимать наркотики. Сначала легкие, потом все более тяжелые. Марта знала, что на сей раз он ищет не куража и не азарта, а забвения. Она понимала, сама спасалась от кошмаров и темных мыслей алкоголем. Чем спасалась Ната, не знал никто. Возможно, стальной Нате и не нужно было никакое лекарство…
— …Кто это? — Марта плечом привалилась к стене, прижалась виском к деревянной рамке. Теперь парень, которого она убила пять лет назад, смотрел прямо ей в глаза, теперь у нее появилась возможность узнать его имя. — Лысый, как его зовут?
— Этого-то? — Лысый широко улыбнулся. — Скажи, изменился пацан до неузнаваемости?!
— Кто?
— Да Крысолов! Это ж мы с ним на четвертом курсе, еще до того как… — Лысый вдруг осекся, замолчал.
— До того, как что? — Она не чувствовала ни рук, ни биения своего сердца, она больше вообще ничего не чувствовала.
— Он тебе не рассказывал?
— Что?
— Это темная история. Арсений до сих пор, мне кажется, не успокоился. — Веселый и жизнерадостный Лысый вдруг помрачнел. — Он был в коме два месяца. Все думали, что ему кранты. Даже я так думал. Я — лучший друг! Представляешь?
Марта представляла. Представляла, как никто другой, она ведь тоже так думала, она почти смирилась с этой мыслью.
— А он раз — и выкарабкался! Как выкарабкивался, это отдельная история, тебе будет неинтересно. Главное, что выкарабкался! Видела, какой он был? — Лысый кивнул на фото. — А после комы начал меняться. Похудел сильно. Все думали, что от болезни, что потом вес вернется, а он не вернулся. Теперь наш Крысолов красивый и поджарый, как Аполлон. Я ему даже завидую.
— На фотографии он в очках…
— Было дело. Но тут уже без мистики обошлось. Травма была такая… очки разбились, один осколок щеку пропахал, от него на память шрам остался. Это уже потом Арсений лазерную коррекцию сделал. Да и то, скажу я тебе, не ради красоты.
— Зачем тогда? — Ноги стали ватными, Марта опустилась на стоящий у стены диван. Теперь она смотрела на Лысого снизу вверх.
— Что-то ты побледнела, подруга, — сказал он озабоченно. — Может, водички?
