– Это как же понимать? – вновь влезла Катя.
– Да очень просто. Она, Амалька эта, не желала, чтобы он был мужчиной, а очень даже наоборот.
– Как это наоборот? – никак не могла уразуметь Катя.
– Ты, дура, телевизор не смотришь, что ли? Не видела в нем: мужики баб собой изображают.
– Ну, изображают… И что? – Тут до Кати дошло. – Тьфу ты, пакость какая! Чего, и в раньшее время такое случалось?
– В раньшее время было все то же самое, что и теперь, – сообщила старуха. – Только тогда телевизоров не имелось. Паренек-то наш тоже не сразу допер, чего от него эта Амалька безбожная хочет, а когда допер, осерчал аж до оторопи. А сучка эта ему толкует: «У тестя твоего имеется в лавке детина-приказчик, вот с ним желаю».
– Смех и грех, да и только. – Баба Фрося громко закудахтала. – Чтобы он, значит, с приказчиком… Вот я смеюсь, а парню было не до смеха. Потому как полнейший конфуз получился. Однако паренек наш на такие штуки был несогласный. Стал он искать способ, как от Амальки отделаться. И нашел этот способ. Кто его подучил, не знаю. Думаю, обратился он к тому, кто его надоумил, как с ней связаться. Денег, видать, тому посулил. Короче, нужно было опять же ночью, но после первых петухов, явиться на кладбище, залезть в склепину этих немцев и украсть из гроба Амальки ее череп.
– Именно череп? – спросила напряженно слушавшая Вера.
– Необязательно, – ответствовала баба Фрося. – Любую штуковину, ей принадлежавшую. Хоть малую косточку, хоть савана кусок, хоть гвоздь из гробовой доски. Но череп надежнее.
– А потом?
– Затем тут же, в склепине, нужно запалить малый кострик, потом раздеться донага, прочитать слова:
Ты, ты, дух нечистой красоты (Амалька нечестивая),
Убирайся тут же прочь, прямо в бездну, прямо в ночь,
Нам с тобой не по пути. Буду век тебя клясти.
И проклятие мое кончит бытие твое!
После этого нужно бросить Амалькину кость или иную вещь в костер и следить, чтобы она сгорела дотла. После того как сгорит, костер затушить, собрать пепел, выйти из склепины, встать лицом к северу и бросить по щепотке в каждую из четырех сторон, говоря при этом:
«Ступай в преисподнюю, где тебе и место, а добрым людям жить не мешай!»
Старуха прервала рассказ и выразительно взглянула на рюмку. Жюль Верн тут же наполнил, и пока баба Фрося расправлялась с ее содержимым, а потом смачно хрустела капустой, достал из кармана куртки блокнот и ручку и стал в нем писать.
– Это вы чего? – спросила Катя/
– Для памяти, – ответил Жюль Верн. – Заклинание конспектирую. Вдруг пригодится.
– Ну а дальше что было? – спросила Вера. – С парнем этим?
– С муженьком новоиспеченным? Да кто его знает.
– Освободился он от власти Амалии?
– Не могу точно сказать, потому как не знаю наверняка. Должно, освободился.
– А если освободился и отправил ее в ад, то почему же она до сих пор безобразничает? – полюбопытствовал Жюль Верн.
– Значит, не удалось ему, видать. А может, он с ней в соглашение вступил, чтобы она оставила его в покое, а он за это ее трогать не будет. Ведь как-никак она, Амалька-то, сделала, как он хотел, то есть женила его на любимой девушке.
– Скажи, баба Фрося, – опять влезла в разговор хозяйка дома, – а это самое у него заработало?
– Надо думать, – отозвалась старуха. – А то как же без него, без этого самого… Неладно получается!
– Значит, вы советуете мне проделать ту же процедуру? – спросила Вера.
– Советую? Нет, милая, я вообще ничего никому сроду не советовала. Как говорится: «Советчиков много, помощников нет». Если хочешь избавиться от Амальки безбожной, попробуй. Чего тебе терять?
– Только я думаю: где же мне ее частичку раздобыть? – неуверенно произнесла Вера. – В склепе я была… Там если и можно найти кости, то непонятно, кому они принадлежали. Может, Амалии, а может, какому-нибудь ее родственнику.
Баба Фрося качнула головой:
– Уж и не ведаю, милая, как тебе помочь. Рассказала я все, что знала. Если еще чего вспомню… – Тут старуха коснулась старческой лапкой пустой рюмки, и Жюль Верн поспешно вылил в нее остатки водки.
– Если чего вспомню, – отдуваясь, произнесла старуха, – обязательно доложу. Спасибо за угощение, ребятки! Удачи вам и прибытку!
Молодые люди поняли: аудиенция окончена. Они откланялись и вышли вслед за Катей.
– Ну как, довольны? – спросила та.
– Не знаю даже, – отозвалась Вера. – Наверное.
– А коли довольны, айдате чай пить.
– Что теперь делать? – спросила Вера, когда вышли из подъезда.
– Старуха же подсказала, – ответил Жюль Верн. – Нужно пойти на кладбище, отыскать какую-нибудь запчасть от этой баронессы, а потом исполнить известный ритуал.
– Где же мы найдем эту, как ты выражаешься, запчасть? Там, в склепе, все вперемешку: кости, тряпки заскорузлые, куски дерева, должно быть, от гробов. Как среди них отыскать то, что принадлежало Амалии?
– Попробуем.
– Сейчас поедем? Но ведь темно.
– Лучше завтра с утра. Мне все равно нужно сходить на работу в кладбищенскую контору. А сейчас что делать будем?
– Вези меня домой. Я что-то устала от этого визита. Бабка проста-проста, но, мне показалось, она вроде вампира. Только не кровь пьет, а жизненную силу.
– Водку она пьет, – насмешливо заметил Жюль Верн. – Причем весьма шустро. Но в том, что она колдовать умеет, я нисколько не сомневаюсь. Глаза-то у нее вон какие молодые. Та еще старушка! И черт с ней! Может, к тебе?
– Я же говорю, устала. Завтра… Всё завтра!
Очутившись дома, Вера наскоро перекусила, потом улеглась на диван, закуталась в плед, но телевизор включать не стала. Тьма обступала ее со всех сторон. И тьма эта в последнее время стала для нее привычной и удобной. Не хотелось включать электричество, даже торшер, который создавал подлинный уют. А ведь раньше Вера, придя вечером домой, зажигала все осветительные приборы. Она задумалась, почему так происходит, и очень скоро нашла ответ. Мрак стал для нее привычным именно потому, что он привычен и для баронессы Амалии. Та не может существовать в иное время, кроме ночи. А поскольку она поселилась в Верином теле, то постепенно передает ей свои привычки. Вот уже она и есть стала совсем понемножку. Только кусочек булки да стакан молока. Даже любимый прежде кофе почти не употребляет. Так, может?.. Вера и сама испугалась пришедшей на ум мысли. Так, может, и не стоит избавляться от иной сущности, угнездившейся в ней? Она Вере как будто и не особенно мешает. Даже помогает. Взять хотя бы предстоящее замужество. А если Павел Борисович именно тот, кто ей нужен? Солидный, с положением… Станет депутатом, тогда они и вовсе в столицу переберутся. А если не Павел Борисович, то кто? Этот парень со странным именем? Он, конечно, весьма приятен, умеет доставить удовольствие, – Вера истомно потянулась, – но и только. И потом, кто мешает ей, выйдя замуж за Павла Борисовича, завести любовника? Да не одного. Все так делают. Нет, пожалуй, изгонять баронессу из собственного тела не стоит. Пускай живет. Пока…
