Стивен Кинг - Мизери

В апреле умер один ребенок. В мае – двое.

Информация с первой полосы «Денвер пост»:

Энни Уилкс, тридцатидевятилетняя старшая медицинская сестра родильного отделения городской больницы Боулдера, сегодня предстанет перед следствием по делу о восьми детях, которые умерли в больнице в течение последних месяцев.

Все смерти последовали вслед за назначением мисс Уилкс.

Наш корреспондент спросил, по своей ли воле мисс Уилкс дает показания. Тамара Кинсолвинг, представитель шерифа, ответила: «Едва ли дело обстоит именно так. У нас есть значительно более серьезные вопросы». На вопрос об обвинениях, выдвинутых против мисс Уилкс, мисс Кинсолвинг ответила: «Ее пока ни в чем не обвиняли».

Дальше в статье пересказывалась биография Энни. Очевидно, она много переезжала с места на место, но никто из ее коллег, причем не только в Боулдере, не заявлял ни о чем из ряда вон выходящем, связанном с Энни.

Он с интересом посмотрел на фотографию, сопровождающую заметку.

Энни в тюрьме. Господи, Энни в тюрьме! Идол не рухнул, но пошатнулся… зашатался…

Она стояла на какой-то лестнице с выражением тупого равнодушия на лице. Рядом с ней была сухопарая женщина в полицейской форме. Энни была одета в униформу медсестры; на ней были белые туфли.

Еще страница: УИЛКС НА СВОБОДЕ ПОСЛЕ СЕРИИ ДОПРОСОВ.

Она выкрутилась. Непонятно как, но выкрутилась. Пора сниматься с насиженного места и двигаться дальше – в Айдахо, Юту или Калифорнию. Однако она предпочла не убегать, а вернуться к работе. Поэтому вместо сообщения о «вновь прибывших», вырезанного из газеты какого-нибудь западного города, на следующей странице альбома помещалась статья из «Роки-Маунтин ньюс» за 2 июля 1982 г.:

Через два дня полиция арестовала пожилого пуэрториканца, но девять часов спустя подозрения с него были сняты. Затем 19 июля «Денвер пост» и «Роки-Маунтин ньюс» объявили об аресте Энни. В начале августа прошли краткие предварительные слушания. 9 сентября Энни предстала перед судом по делу об убийстве Кристофер, безымянной девочки, прожившей на свете всего один день. Помимо этого преступления, в поле зрения властей попали еще семь явных убийств. В газетной статье отмечалось, что некоторые из предполагаемых жертв Энни даже успели получить настоящие имена.

Отчеты о судебном заседании перемежались в альбоме с «письмами к редактору», напечатанными в газетах Денвера и Боулдера. Пол понимал, что Энни поместила в свою коллекцию лишь наиболее злобные письма, те, что укрепляли ее восприятие рода человеческого как хомо щенкус; но те письма, что были представлены здесь, по любым меркам расценивались как чудовищные. Авторы их мыслили в полном согласии друг с другом: виселица была бы слишком легким наказанием для Энни Уилкс. Автор одного из писем назвал Энни Драконом в юбке, и это прозвище пристало к ней до окончания процесса. Большинство публики полагало, что Дракона в юбке следует заколоть насмерть раскаленными вилами, и почти все авторы писем предлагали себя на роль исполнителей подобного приговора.

Около одного из таких писем Энни сделала несколько претенциозную запись, причем корявые, дрожащие буквы нисколько не напоминали ее обычный твердый почерк: Лишь камню уступит моя голова, меня не убьют никакие слова.

Совершенно очевидно, что Энни совершила страшную ошибку, не остановившись даже тогда, когда окружающие заметили, что что-то происходит. Тяжелая ошибка, но все же не роковая. Идол только покачнулся. Обвинение располагало лишь случайными разрозненными уликами, это можно понять даже по газетным отчетам. В распоряжении окружного прокурора имелись следы пальцев на лице и шее девочки Кристофер; судя по их размеру, они вполне могли быть следами пальцев Энни. Кроме того, по следам на горле ребенка можно было заключить, что душитель носит перстень на безымянном пальце, а Энни как раз носила на безымянном пальце перстень с аметистом. Еще окружной прокурор располагал журналом, где отмечалось время приходов и уходов всех сотрудников родильного отделения. Из этого журнала как будто следовало, что Энни могла быть причиной всех смертей. Но в конце концов она, как старшая медсестра, входила и выходила постоянно. Защита могла привести десятки дней, когда в присутствии Энни в родильном отделении ничего не происходило. Пол подумал, что с таким же успехом можно утверждать, что метеориты никогда не падают на землю, приводя в качестве доказательства фермера Джона Смита, на чье поле в течение пяти дней не упал ни один метеорит.

Представитель обвинения старался как мог, но что он мог сделать, когда самым веским доказательством, какое он мог представить присяжным, был след пальца с отпечатком перстня? Из самого факта, что власти штата Колорадо все же решили начать судебный процесс, Пол сделал два вывода – один предположительный и один несомненный. Предположение состояло в том, что поведение Энни в ходе дознания приоткрыло некоторые, возможно, очень страшные обстоятельства, свидетельствующие против нее. Не сомневался же Пол в том, что решение Энни защищаться самой в ходе предварительных слушаний было крайне неразумным. Эти свидетельства ее адвокат не сумел исключить из дела (хотя и приложил к тому все мыслимые усилия), и Пол решил, что хотя в течение трех дней, проведенных в зале суда в Денвере, Энни ни в чем определенном не призналась, по сути дела, она созналась во всем.

Содержавшиеся в альбоме вырезки были порой чрезвычайно красноречивы.

Была ли я огорчена? Разумеется, была; примите во внимание, в каком мире мы живем.

Мне нечего стыдиться. Я никогда ничего не стыжусь. Когда я решаю что-то сделать, мое решение окончательно, и я никогда не возвращаюсь в мыслях к уже сделанному.

Бывала ли я на их похоронах? Конечно, нет. Я считаю, что похороны – слишком мрачное, грустное зрелище. Кроме того, я не верю, что у новорожденных младенцев есть душа.

Нет, я никогда не плакала.

Было ли мне жаль их? Мне кажется, это философский вопрос.

Разумеется, я понимаю вопрос. Я понимаю все ваши вопросы. Я знаю, что вы все против меня.

Если бы она решила защищаться на суде сама, подумал Пол, ее адвокат, наверное, застрелил бы ее, чтобы заставить замолчать.