Будто поняв, что за ним наблюдают, Куджо поднял голову. Он глядел на нее с выражением («Есть ли у собак выражение лица?» — подумала Донна) одновременно неумолимой свирепости и сожаления.., и вновь она испытала чувство, что они связаны и не разойдутся, пока не доведут эту таинственную связь до конца.
Она поглядела на труп человека в изодранной голубой рубашке и брюках цвета хаки. Полицейский.
Тэд.., что с Тэдом?
«Ему плохо, — ответил внутренний голос. — Он умирает. Что ты думаешь делать? Ты ведь его мать». Что она могла? Неужели Тэду станет лучше, если она выйдет и позволит себя убить?
Полицейский. Кто-то послал его сюда. И когда он не вернется…
— Пожалуйста, — прохрипела она. — Скорее. Уже было восемь часов, и температура поднялась только до 77. Но днем обещали 102 — новый рекорд для этого сезона.
***
Таунсенд и Энди Мэсен прибыли в полицейский участок в Скарборо в 8.30. Мэсен послал Таунсенда на разведку.
Дежурный офицер сказал, что Стивена Кемпа отправили в Мэн. Он отказался говорить, но специалисты в Массачусетсе тщательно обследовали его фургон. Никаких следов пропавших женщины и ребенка им найти не удалось, зато у колеса фургона они обнаружили чудный маленький склад — марихуана, немного кокаина и быстродействующая смесь, известная под названием «Черная красавица». Это дало им право задержать мистера Кемпа.
— А «пинто»? — спросил Энди Таунсенда. — Где же этот чертов «пинто»?
Таунсенд пожал плечами.
— Баннермэн еще не звонил?
— Нет.
— Ладно. Передайте — пусть приедет сюда, когда они привезут Кемпа. Это входит в его обязанности, и я хочу, чтобы он сам его допросил.
Таунсенд вернулся через пять минут обеспокоенный.
— Я не могу до него дозвониться, мистер Мэсен. Диспетчер утверждает, что его нет в машине.
— Тьфу, наверное, попивает кофе на Кози-Корнерс. Ну и черт с ним, — и Мэсен закурил очередную сигарету. — Не допросить ли нам Кемпа без него?
— Что ж, можно. Мэсен кивнул.
— Все это мне совсем не нравится, мистер Таунсенд.
— Да, хорошего мало.
— Я уж думаю, не закопал ли он их где-нибудь между Касл-Роком и Твикенхэмом. Но мы его расколем, мистер Таунсенд. Я раскалывал орешки и покрепче.
— Да, сэр, — сказал Таунсенд уважительно. Он верил в это.
— Расколем, если попотеем с ним дня два. Таунсенд каждые пятнадцать минут пытался дозвониться до шерифа. Он не очень хорошо знал Джорджа Баннермэна, но был лучшего мнения о нем, чем Мэсен, и сомневался, что он в данный момент способен пить кофе. Когда пробило десять, он забеспокоился уже не на шутку. Еще он думал, не молчит ли Баннермэн специально, чтобы досадить Мэсену.
***
Роджер Брикстон прибыл в Нью-Йорк в 8.49 и добрался до гостиницы к 9.30.
— Ваш номер на двоих? — спросил его клерк.
— Моего компаньона срочно вызвали домой.
— Какая жалость, — безразлично сказал клерк и дал Роджеру заполнять бланк. Сам он в это время болтал с кассиром о своих планах насчет отпуска.
Потом Роджер лежал у себя в номере и пытался заснуть, но сон не шел. Донна трахалась с другим и взвалила это на Вика в придачу к этой вонючей красной каше. Теперь Донна с Тэдом пропали, и Вик пропал. Вся эта неделя прошла как в дыму. Замечательный трюк — куча дерьма, и все на вашу голову. Голова его раскалывалась от боли.
Наконец он встал, не желая оставаться наедине с головной болью и своими мыслями. Спустился вниз за аспирином, потом вышел прогуляться. Его голове это помогло мало, зато позволило обновить старинную ненависть к Нью-Йорку.
«Никогда не вернусь сюда, — подумал он. — Лучше буду развозить „пепси“, только бы не тащить сюда Элсию с девочками».
Потом он зашел к заказчикам — фирма «Саммерс», размещающаяся на четырнадцатом этаже громадного дурацкого небоскреба. Секретарша улыбнулась, узнав его.
— Мистер Хьюитт только что вышел. А мистер Трентон с вами?
— Нет, его вызвали домой.
— Постойте-ка, у меня есть кое-что для вас. Пришло сегодня утром.
Она протянула Роджеру телеграмму в желтом конверте. Адресовано В. Трентону /Р. Брикстону/ Эд Уоркс.
Роджер достал ее и сразу понял, что это от Шарпа. Он принялся читать.
***
Телефон разбудил Вика около двенадцати, иначе он проспал бы до вечера. Сон его был тяжелым и беспокойным, и проснулся он, с трудом соображая где он. Опять вернулось прежнее видение. Донна и Тэд прятались в пещере от ужасного, мифического чудовища. По пути к телефону он споткнулся и едва не упал.
«Донна и Тэд, — подумал он. — Нашлись».
— Алло?
— Вик, это Роджер.
— Роджер? — он сел. Рубашка прилипла к телу. Мозг еще не совсем проснулся, и он понимал только то, что в комнате невыносимо жарко. Сколько же он проспал? В доме было совсем тихо.
— Роджер, сколько сейчас времени?
— Времени? Что-то около двенадцати. А что…
— Двенадцать? О, Боже… Роджер, я спал.
— Что случилось, Вик? Они вернулись?
— Когда я засыпал, еще нет. Этот ублюдок Мэсен обещал…
— Что за Мэсен?
— Он расследует дело. Роджер, мне надо ехать. Нужно отыскать…
— Держись. Я звоню из «Саммерса». От Шарпа из Кливленда пришла телеграмма. Нам сохраняют заказы.
Что? Все менялось слишком быстро. Донна.., какие-то заказы… Роджер, с его абсурдно радостным тоном.
— Когда я пришел, мне дали телеграмму. Хочешь, прочитаю?
— Лучше перескажи.
— Старик воспринял эту историю с «Клубникой», как второй «Аламо» — нужно держаться вместе, один за всех и все за одного. Мы оказались защитниками чести фирмы.
— Да, я так и думал, — пробормотал Вик, разминая пальцами шею.
— А сын, хотя по-прежнему от нас не в восторге, считает, что разборку с нами конкуренты воспримут как признак слабости. Как тебе?
— От этого параноика всего можно ожидать.
— Они хотят, чтобы мы прилетели в Кливленд и заключили новый контракт на два года. Конечно, это не пять лет, и потом они могут попытаться нас выкинуть, но у нас будет достаточно времени, Вик! За два года что-нибудь придумаем. Мы еще посоветуем им…
— Роджер, мне нужно…
— ., заткнуть свои вшивые торты в задницу! Еще они хотят обсудить новую рекламную кампанию, и тут можно подкинуть идею с лебединой песней Профессора.
— Все это прекрасно, Роджер, но я так и не знаю, что с Донной и Тэдом…
— Да. Да. Извини, что звоню в неудачное время, но я не мог держать это в себе. Меня так и распирает.
— Для хороших новостей всякое время удачно, — сказал Вик. В то же время его охватила зависть к счастливому облегчению Роджера и жалость, что он не может разделить это чувство. Но, может, и у него еще будут хорошие новости.
