Блейк поднял трубку телефона.
— Я хочу позвонить Матиасу и Джиму О'Нейлу, — сказал он. — Я спрошу их, знают ли они о том, что происходит. Возможно, они тоже в опасности.
— Не исключено, что и нам грозит опасность, — заметила она, загадочно посмотрев на него.
Блейк не ответил.
— Отель «Гросвенор», — послышался женский голос. — Что вам угодно?
— Я бы хотел поговорить с мистером Джонатаном Матиасом, — сказал Блейк. — Он живет в вашем отеле. Мое имя Дэвид Блейк.
На другом конце молчали; Блейк услышал, как шелестит бумага.
Келли внимательно следила за ним.
— Мне очень жаль, но сегодня утром мистер Матиас расплатился и уехал, — сообщила женщина.
— Черт! — пробормотал писатель и спросил: — Вы случайно не знаете, где он? Куда он уехал? Это очень важно!
— Мне очень жаль, но я ничем не могу вам помочь, сэр, — ответила она.
Блейк поблагодарил ее и положил трубку.
— Что там? — спросила Келли.
— Он, наверно, уже вернулся в Штаты, — ответил писатель, взяв лежащую возле телефона черную записную книжку.
Он быстро перелистывал ее, водя пальцем по списку с номерами телефонов. Наконец нашел то, что искал, набрал номер и стал ждать.
— Ну, скорее, — нетерпеливо прошептал он.
— Ты звонишь О'Нейлу? — спросила Келли.
Блейк кивнул:
— Возможно, он сейчас на сцене, но если трубку возьмет кто-нибудь из его команды, я попрошу, чтобы он мне позвонил. — В трубке слышались гудки. Блейк стукнул по клавише и снова набрал номер.
Никто не брал трубку.
— Чем они там занимаются, черт возьми? — пробормотал он и еще раз набрал номер.
Он подождал минуту и уже хотел положить трубку, когда ему ответили.
— Алло, это «Одеон»? — обрадовался он.
Голос был крайне растерянным:
— Да, что вам нужно?
Блейк уловил в голосе тревогу. Боится, что ли?
— Джим О'Нейл на сцене? Если...
Голос перебил его.
— Вы из газеты? — спросил он.
— Нет, — удивленно ответил Блейк. — А что случилось?
— Я думал, вы слышали. Полицейские не пускают сюда газетчиков.
— Что там у вас произошло? — спросил писатель. — Я друг О'Нейла.
— Несчастный случай, пожар. Один Бог знает, сколько людей погибло, — сказал его собеседник прерывающимся голосом. — О'Нейл убил музыканта из своего ансамбля. Это случилось на сцене. Я...
— Где сейчас О'Нейл?
Келли встала и подошла к столу. Блейк что-то написал карандашом на листе бумаги. Он продолжал говорить, а она прочитала: «О'НЕЙЛ СОВЕРШИЛ УБИЙСТВО. НА СЦЕНЕ БЫЛ ПОЖАР. ПОГИБЛИ ЗРИТЕЛИ».
— О Боже! — прошептала Келли.
— Где сейчас О'Нейл? — настаивал писатель.
— Его увезли полицейские, — ответили ему. — Я никогда не видел ничего подобного. Он выглядел так, словно не понимал, что происходит, он...
В трубке раздались гудки.
Блейк пощелкал по клавише, потом положил трубку.
Долгое время они молчали; тишина повисла в комнате, словно зловещее облако.
— Тони Ландерс, Джеральд Брэддок, Роджер Карр и теперь О'Нейл, — наконец проговорила Келли. — Кто будет следующим?
Ее вопрос остался без ответа.
Нью-Йорк
Джонатан Матиас поднял над головой обе руки и несколько мгновений стоял так, глядя на море лиц перед собой. Люди всех возрастов и всех национальностей, и все они хотят одного. Они хотят его видеть.
Этот зал в Бронксе был самым большим из тех, где он выступал. Окинув зрителей оценивающим взглядом, он подумал, что в перестроенное складское помещение набилось не менее двух тысяч человек. Они стояли молча и ждали, когда он сделает им знак.
— Выходите, — сказал Матиас, и его громкий голос гулко прокатился по залу.
Помощники медиума в темных костюмах расчистили проход в середине толпы, и по нему двинулась процессия калек. Впереди двигались инвалидные коляски с людьми, которые с надеждой смотрели на сцену, где стоял Матиас. Двое мужчин положили на носилки молодую женщину. Она лежала неподвижно, устремив невидящие глаза в потолок, из уголка ее рта высовывался язык.
Десятки людей ковыляли к медиуму на костылях, многие с трудом передвигались на протезах, некоторым помогали друзья и родственники.
За людьми на костылях Матиас насчитал больше двадцати медленно бредущих фигур Многие держали в руках белые палки — это были слепцы, кое-кого вели люди из зала или стюарды в темных костюмах. Один из слепцов, мужчина лет сорока, споткнулся, его поддержали, и он продолжил свой путь к тому, кого не видел, но кто, был убежден, ему поможет.
Когда прошел последний больной, люди снова заняли свои места, освободив проход. Матиасу толпа напомнила амебу, закрывающую прорези в своем теле. Свет в зале потускнел; один мощный прожектор устремился на Матиаса, окружив его ярким пятном света.
Медиум все еще стоял с поднятыми руками. Он на мгновение закрыл глаза, склонил голову и стал похож на изваяние. Наступила полная тишина, прерываемая лишь редким кашлем и постаныванием.
Не поднимая глаз, Матиас незаметно кивнул.
Справа от сцены, по пандусу для инвалидных колясок, женщина толкала вверх коляску. Стюард пошел помочь ей, но Матиас жестом вернул его назад, наблюдая, как она старается вкатить тяжелую коляску на сцену. Наконец она справилась и, остановившись на мгновение перевести дух, направилась к медиуму, который устремил на нее и на юношу в коляске проницательный взгляд.
Юноше было немногим более двадцати; его румяное лицо и блестящие черные волосы плохо вязались с неподвижным телом. Большие блестящие глаза с мольбой смотрели на Матиаса. В груди его был металлический стержень, соединенный шпильками с разбитым позвоночником. Он был парализован, двигались только живые глаза.
— Как тебя зовут? — спросил Матиас.
— Джеймс Морроу, — ответил юноша.
— Вы его мать? — спросил медиум, быстро взглянув на женщину.
Она энергично закивала головой.
— Пожалуйста, помогите ему, — залепетала она. — Он уже год не может двигаться и...
Матиас вновь взглянул на нее, и взгляд его, казалось, пронзил ее насквозь. Она моментально умолкла и отступила на шаг, увидев, как медиум мягко положил руку на голову юноши и обхватил ее своими длинными пальцами. Медиум посмотрел вверх на мощный прожектор, в лучах которого стоял. Он дышал быстро и тяжело, и первая капля пота выступила на его лбу. Обхватив голову юноши двумя руками, он сжимал ее большими пальцами, то и дело опуская их на виски, а потом на щеки.
Джеймс Морроу закрыл глаза, его наполнило приятное чувство покоя. Он даже слегка улыбнулся, почувствовав, как большие пальцы медиума коснулись его век и задержались на них.
Матиас дрожал, его тело судорожно подергивалось. Он опустил голову, взглянул на Морроу и стиснул зубы. С губ его медленно стекла тонкая струйка слюны и капнула на одеяло, которым было укрыто тело юноши.
