– Жаль, что не расстреляли – с сожалением говорит анестезиолог.
Меня это несколько удивляет, мне казалось, что этот мужик – добрейшей души человек. Но я вижу, что тут он не шутит – доведись ему встретиться с этим дураком-лаборантом – он бы его пристрелил без соплей.
Кабанова минутку помолчав, смотрит на главврача. Потом неторопливо говорит: «Этому лаборанту удалось уволочь из лаборатории главное – весь исходный материал этого вируса. Кроме того, он взялся этот материал доставить до единственной на данный момент реально работающей вирусологической лаборатории. Если удастся – то возможно у нас будет вакцина. Вот это как раз та епитимья, которую он на себя принял. По некоторым обмолвкам тверяков – задачу он выполнил, отчасти искупив свою глупость».
– Невелика радость. Даже если удастся получить вакцину – а все тут присутствующие знают что это и так-то непростая задача, так вот – даже если удастся – что эта вакцина даст? – спрашивает импозантная рентгенолог.
– То, что любой укус зомби перестанет быть смертельным – отвечает Кабанова.
– Невелик прибыток, если честно.
– Тем не менее, лучше, чем ничего. Тем более в свете размышлений о внешнем управлении гуалудами или как там их…
– Валентина Ивановна, а какой смысл-то был в этом массакре? Зачем собственно было выбивать большую часть человечества? – лезу я в разговор, который опять начинает приобретать ненужный теософско-глобальный характер. Мне это совершенно неинтересно, просто жаль времени, потому как я в человеческий разум не верил, и не верю, и мне всегда было смешно, когда с высокомерным презрением говорят, например, о тупых леммингах, которые сдуру идут топиться в море целыми кучами. Учитывая, что только за двадцатый век человечество закатило пару мировых войн и не меньше двухсот войнушек поменьше, ухитрилось распространить волной наркоту и много еще в чем человеконенавистническом преуспеть, поведение леммингов выглядит уже не таким идиотским в сравнении с человеческим.
– Смысл был прост. Его сформулировал еще коллектив авторов, известный под именами Гай, Юлий и Цезарь – отвечает за Валентину главврачиха.
-Да, «лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме» – поддерживает свою подругу и Валентина.
– То есть как, торжество мальтусианства? Меньше народу – больше кислороду? Я как– то не пойму причины. Не уловил соли.
– Да все очень просто, проще некуда. Имелся амбициозный олигарх. Но не так, чтоб известный. Не знаю даже, был ли он в списках Форбса. Имелось такое же амбициозное окружение олигарха. Попалось в руки этому… эээ… человеку… но лучше скажу индивидууму такое мощное оружие. И он одним махом стал первым в деревне. А Рима не стало, если говорить образно. В конце концов, если бы не этот болван-лаборант у бравого олигарха были все шансы стать, например царем, великим князем или еще кем-либо, основателем монархической династии. Императором, Спасителем Человечества. Кстати в его анклаве по ряду данных была развернута мощная вирусологическая лаборатория, вполне могли бы не торопясь разработать вакцину. Точно вошел бы в историю человечества. Согласитесь и за меньшее люди готовы похоронить половину окружающих. Он споткнулся на лаборанте.
– Насчет списков Форбса – серьезные люди как раз предпочитают там не светиться, это для парвеню лестно, а толстые дяди этим не грешат, к слову – хмыкает тощий хирург.
– Это не суть важно. У олигарха были зачищены хвосты, собрана весьма серьезная военная сила, главное – он всемерно подготовился к Беде, потому перспективы у него были радужные. Если кто и был в полном объеме готов к Катастрофе – так это он и его анклав. Для подчиненных он стал почти Богом – те, кто принял участие в разработке смерти цивилизации либо были ликвидированы, либо относились к организаторам и инициаторам плана. Потому основная масса сотрудников – вообще ни о чем понятия не имеет.
– Но оказалось достаточно одного упертого дурня, чтоб блистательно разработанные планы осыпались? Вы сказали, что олигарх – был?
– Да. Он был. Неизвестные снайпера. Знаете, бывает так, раз – и откуда-то стрельнули – Валентина Ивановна обводит нас ясным безмятежным взором.
– И что с его анклавом?
– Близкие лица выбиты вместе с ним. Насколько известно – там делят власть, а соседи постараются, чтоб в этом мощном анклаве власть делили изо всех сил. Сил у анклава много.
– С применением авиации и тяжелого вооружения? – иронично спрашивает анестезиолог.
– Вы поняли – кивает Валентина.
– Искренне им желаю многолетнего дележа – хмуро улыбается в ответ анестез.
Сидим немного пришибленные. Ларчик открылся просто. От этого становится еще более жутко. Нет, что-то такое и предполагалось, но окажись, что заразу принес инопланетный корабли или еще что… Точно было бы легче. А так сразу лезут в голову мысли, что человечество мало отличается от крысятника, да еще, пожалуй, зря я на крыс наговариваю. Крысы никогда не вели мировых войн, хотя… Хотя вообще-то здесь я не прав. Еще как вели, и крыса с гордым именем раттус норвегикус победоносно вышибла конкурентов из всех мест, куда явилась. Те же черные крысы, считай, бесследно исчезли после нашествия пасюков. Да, крысы – они почти, что как люди.
Валентина дополнительно рассказывает, одновременно показывая фото в здоровенных гроссбухах, что новенького удалось выяснить о поведенческих реакциях морфов, привычках и нюансах физиологии.
Окружающим это интересно, мне – не очень. Во– первых связь с лабораторией у нас тесная и мы всю информацию получаем из первых рук, как и положено боевым группам, во-вторых между собой команды тоже общаются. Ну и, наконец, мы же часть этой информации и поставляем…
– Чемпионат Рэнингураду по инемури – утвердительно заявляет Ильяс, окинув взором дрыхнущих самозабвенно молокососов нашей ягдкоманды. Присаживаемся рядом. Сладко спящие в теньке своим видом навевают дремоту. Но как-то нам, как старшим и опытным не к лицу вроде заваливаться рядом с салобонами. Придется сидеть, бодрствовать. Только по этой причине спрашиваю Ильяса о смысле сказанного. Он сладко зевает и не торопясь, поясняет, что так называется Ленинград по-японски, не умеют японцы произносить букву «Л». Именно потому американцы во время войны с япами все время употребляли один и тот же пароль и отзыв: «Лоллипоп и луллаби». Даже зная пароль, японцы физически не смогли бы его произнести. Инемури – это сугубо японское искусство вздремнуть, где угодно и когда угодно, в лифте, на остановке, в метро и даже на совещании. Тут он широко ухмыляется и называет японцев самовлюбленными хвастунами. Ну да, пожалуй, стоит согласиться. Несколько японцы преувеличивают. Еще вопрос, кто кого обставит в инемури. Судя по всему у Ильяса те же сомнения. Командир как уехал с половиной группы, так и застрял в штабе, молодежь завалилась дрыхать, а он сидит – охраняет. И ему скучно.
