На автоответчике здесь редко бывало даже и одно сообщение, не то что шесть. Она быстро набрала код прослушивания и, едва услышав, как встревоженно звучит голос первого из звонивших, поняла, что речь пойдет о сыне.
И что вести плохие.
– Доктор Сандквист, это Джек Питерс, тренер легкоатлетической команды средней школы в Бэйли. Мне... я очень сожалею, что приходится так говорить вам об этом, но... – голос затих, потом начал снова: – Сегодня после обеда Майкл на беговой дорожке упал в обморок. Точно, в чем дело, не знаю, но мы позвонили в «скорую». Она как раз приехала, когда прилетел доктор Джеймсон в вертолете мистера Йошихары. Я так понял, они хотели доставить его в Мемориальную больницу Мауи. Я только что туда звонил, но его пока не привезли. Но я буду звонить еще, и если вы захотите мне перезвонить, я нахожусь по телефону 555-3568. Не представляю, что могло произойти. Он сегодня бегал, как никогда, и вдруг... – он снова смолк. – Как бы то ни было, я все время звоню в больницу и как только что-то узнаю, сразу вам сообщу. Я... Мне... Господи, вот несчастье!
Катарина при первых словах Питерса тихо ахнула, Роб подскочил к ней, и теперь, когда пошла вторая запись, она повернула трубку так, чтобы и он слышал.
– Миссис Сандквист? Меня зовут Рик Пайпер... – и мальчик стал повторять то, что она уже слышала от тренера. Катарина набрала код, чтобы перейти к следующей записи.
– Это Иоланда Умики, доктор Сандквист. Я работаю в офисе мистера Йошихары. Он попросил меня позвонить вам и сказать, что ваш сын болен и что он хотел бы переговорить с вами как можно скорее. Если вы позвоните мне сразу, как только прослушаете эту запись, я свяжу вас с мистером Йошихарой.
Паника, охватившая ее, когда она узнала, что Майклу плохо, переросла в ужас при известии, что к этому каким-то образом причастен Йошихара. И почему доктор Джеймсон прилетел вертолетом?
Иоланда Умики перезвонила еще раз, и еще звонок был от Рика Пайпера.
– Это опять Рик Пайпер, миссис Сандквист, и я в Мемориальной больнице. Я приехал узнать, как Майкл, но его здесь нет! Они говорят, его здесь совсем не было! Но куда еще они могли его повезти? О, черт... простите... знаете, я здорово перепугался. Я хочу сказать, я думал, они привезут его сюда и... Послушайте, миссис Сандквист, мне очень жалко! Но, знаете, Майкл сказал кое-что сразу перед тем, как потерять сознание, и мне кажется, вам следует это знать! Он сказал что-то насчет нашатыря перед тем, как отключиться. Не знаю, что он имел в виду, может, просто так сказал, но похоже было на «нашатырь». Нашатырь и все...
Последнее сообщение было от Джека Питерса, который почти в точности повторил рассказ Рика Пайпера.
– Тут что-то не так, доктор Сандквист. Если они не доставили его в Мемориальную больницу, то куда же... – он оборвал фразу. – Господи, я, наверно, напугал вас до смерти! Может, он просто пришел в себя и выяснилось, что с ним ничего серьезного и нет смысла везти его в больницу. В любом случае, если вы сообщите мне, как дела, я буду очень признателен.
Снова включился электронный голос:
– Конец... последнего... сообщения.
– Он в поместье, – сказала Катарина. – Они повезли его не в больницу! Ох, Роб, что, если он... – Даже если б Роб не прижал пальца к ее губам, она все равно б не закончила предложения. Майкл умереть не может! Не может, и все!
– Позвони этой даме из офиса Йошихары, – сказал Роб, посмотрел, как она тычется в кнопки, отнял у нее телефон, сам набрал номер, потому что запомнил, как его надиктовывала Иоланда Умики, нажал на кнопку «Отправить» и тогда только вернул Катарине.
"Секретарша сняла трубку на втором гудке. Катарина представилась и тут же спросила:
– Мой сын там? В поместье?
– Доктор Джеймсон счел за лучшее лечить его здесь.
– Нет! – отрезала Катарина. – Я хочу, чтобы его перевезли в Мемориальную больницу. Или самолетом отправили в Гонолулу. Но чтобы его лечил доктор Джеймсон, я не хочу!
– Боюсь, у меня нет полномочий на такие действия, доктор Сандквист, – ответила Иоланда Умики тоном, ясно указывающим, что она принимает приказы только от хозяина. – Если вы приедете в поместье, мистер Йошихара объяснит вам всю ситуацию.
Катарина помедлила, раздумывая, как задать еще один вопрос, сомневаясь, поверит ли она словам, которые услышит, и все-таки зная, что не может закончить разговор, не задав его.
– Скажите мне еще одну вещь. Что, Майкл жив?
На том конце помолчали, потом произнесли:
– Я не слышала ничего, что говорило бы об обратном.
Катарина, захлопывая крышку телефона, убеждала себя, что в голосе Иоланды Умики звучала нотка симпатии. Но все-таки слова женщины были такими... странными.
Не пыталась ли она дать понять, что Майкл жив, так, чтобы не нарушить какой-нибудь эдикт Йошихары о запрете на информацию? Или же просто не хотела быть дурным вестником? С глазами, полными слез, Катарина повернулась к Хауэллу:
– Прошу вас, не оставляйте попыток. Не знаю, что они делают, но если мы в этом не разберемся, мой сын умрет.
Потом она покорно позволила Робу вывести себя из здания. Через минуту – Роб за рулем, рыдающая Катарина – на пассажирском сиденье – они мчались через весь остров.
* * *
Джош Малани, весь в клубах коричневатого тумана, прижимался лицом к плексигласовой стене, сверля глазами пустую комнату за пределами прозрачной тюрьмы. Счет дням был потерян, ибо свет в комнате никогда не гас.
Ни часов на стене.
Ни окна, чтобы следить за сменами дня и ночи.
Последнее, что он помнил точно, было решение поехать на пляж в Спрекельсвилле в надежде на то, что у моря, на воздухе ему станет легче.
Дальше память путалась, но, скорей всего, он упал, потерял сознание рядом с пикапом и, кажется, чувствовал себя при этом ужасно, хуже быть не может.
Так, будто вот-вот умрет.
Но кто-то оказался рядом, поднял его, положил в багажник машины.
Потом он помнил, что проснулся и при пробуждении чувствовал себя очень прилично.
Тяжесть в груди ушла, и все тело вибрировало от энергии. Но открыв глаза, он сразу понял, что что-то не так.
Во-первых, почему он в буром тумане, а во-вторых, почему голый?
И это не больница.
Он даже не на кровати!
Он лежал на подстилке, и туман вокруг был прямо-таки непроглядный. Но что касается всего остального, он чувствовал себя нормально. Он сел, огляделся и понял, что не один.
Там был кто-то еще, на другой подстилке, шагах в шести от него. Стряхнув остатки сна, он сразу узнал Джеффа Кину. Тоже голый, тот крепко спал, но когда Джош прикоснулся к нему, проснулся, вскочил с подстилки и согнулся в стойке, готовый атаковать.
– Джефф, Джефф, это же я! – отскакивая, закричал Джош. Ему показалось, что приятель даже не узнает его, но потом тот понемногу расслабился, обмяк, вышел из стойки и опустился на бетонный пол. Он долго смотрел на Джоша и когда наконец заговорил, то его голос оказался хриплым, как будто заржавленным, с какими-то гортанными нотами. Хотя атаковать он больше вроде не собирался, глаза его не мигая следили за Джошем с сосредоточенностью хищника, который сторожит свою жертву.
