Ответ оказался очень прост: Фуга растеклась между ними, хитроумно приспособившись к местности. Например, ряд уличных фонарей, теперь потухших, украсили цветущие лозы, как на античных колоннах; одна машина почти полностью вошла в бок холма, две другие были поставлены вертикально и привалены друг к другу.
С домами Фуга обошлась не столь безрассудно. Большинство остались нетронуты, лишь пышная растительность подступила к самым дверям, будто ждала приглашения войти.
Что касается чокнутых, то Сюзанна и Джерико встретили нескольких из них. Все были скорее изумлены, чем испуганы. Один человек, одетый только в штаны с подтяжками, жаловался вслух, что потерял своего пса.
— Чертова зверюга, — бормотал он. — Вы его не видали?
Кажется, его никак не взволновал тот факт, что мир вокруг переменился. И только когда он ушел вперед, выкрикивая имя беглеца, Сюзанна задумалась: а видит ли этот тип то же самое, что видит она? Возможно, его поразила та же избирательная слепота, что мешает людям рассмотреть ореолы вокруг собственных голов. Шел ли владелец собаки по знакомым улицам, не способный вырваться из клетки своих предубеждений? Или все-таки краем глаза он видел Фугу, чье сияние будет вспоминать потом в старческом маразме, горько оплакивая потерю?
Джерико не мог ответить на эти вопросы. Он не знает, заявил он, и ему совершенно наплевать.
А картины продолжали разворачиваться. С каждым шагом Сюзанну все сильнее изумляло многообразие пейзажей и предметов, которые ясновидцы спасли от уничтожения. Фуга, как она поняла, была не просто набором рощ и полей, где обитали призраки. Здесь повсюду разливалась святость, она была всеобщим состоянием, она пронизывала самые разные вещи и явления: крошечные и монументальные, природные и созданные человеком. Каждый уголок, каждая ниша приобщали к своим собственным тайнам.
Чтобы сохранить этот мир, потребовалось вырвать из контекста большую часть фрагментов, словно страницы из книги. Их края еще оставались неровными после грубого изъятия из естественных условий, а довольно беспорядочное соединение подчеркивало разнородность. Однако была в этом и положительная сторона. Несоответствие частей друг другу, когда частное смешивалось с общественным, обыденное со сказочным, задавало новый ритм и рождало сюжеты новых историй. Эти разрозненные страницы были готовы поведать их.
Порой по пути встречались совершенно неожиданные элементы, сопротивлявшиеся любой попытке слияния с другими. Собаки гуляли рядом с надгробьем, из треснувшей крышки которого вздымался огненный фонтан и пламя струилось, словно вода. Окно выглядывало из земли, его занавески поднимал к небу ветер, несущий с собой шум моря. Сюзанна не могла разгадать эти загадки, и они производили на нее глубочайшее впечатление. Здесь не было ничего такого, чего она не видела бы раньше: собаки, могилы, окна, огонь, — но в данных обстоятельствах они казались изобретенными заново и волшебными.
Только один раз она заставила Джерико, не желавшего отвечать на вопросы, кое-что объяснить. Дело касалось Вихря: его облака были видны отовсюду, в ярчайших молниях четко вырисовывались холмы и деревья.
— Там находится храм Ткацкого Станка, — сказал Джерико. — Чем ближе ты подходишь к нему, тем большей опасности подвергаешься.
Сюзанна слышала о чем-то подобном в первую ночь, когда они говорили о ковре. Но сейчас хотела знать больше.
— А что там опасного? — спросила она.
— Заклятия, необходимые для создания Сотканного мира, не имеют себе равных. Чтобы управлять ими и связывать все воедино, требуется великое самопожертвование и огромная чистота. Большая часть мира не способна вынести такое. И теперь сила защищает себя сама, с помощью молний и бурь. Что очень разумно. Если кто-то вмешается в жизнь Вихря, чары Сотканного мира потеряют силу. Все, что мы собрали, распадется и будет уничтожено.
— Уничтожено?
— Так говорят. Я не знаю, правда это или нет. Я никогда не был силен в теориях.
— Но ты можешь творить заклятия.
Это замечание, похоже, обескуражило Джерико.
— Но это не значит, что я могу объяснить тебе, каким образом, — ответил он. — Я просто делаю это.
— Как именно? — спросила Сюзанна.
Она чувствовала себя ребенком, выспрашивающим у иллюзиониста секрет фокуса, но ей очень хотелось узнать, какие силы заключены в нем.
На лице Джерико появилось странное выражение, полное противоречий. На нем отразилось и смущение, и насмешка, и обожание.
— Может быть, я тебе покажу, — пообещал он. — Как-нибудь при случае. Я не умею танцевать или петь, но все-таки кое-чего стою. — Он замолк и остановился.
Сюзанне не потребовались объяснения, потому что она тоже услышала звенящие в воздухе колокольчики. Легкие и мелодичные, они не походили на церковные колокола, но тем не менее они призывали.
— Дом Капры, — сказал Джерико и снова двинулся вперед.
Колокольчики поняли, что их услышали, и не смолкали всю дорогу.
1
Бюллетень отдела Хобарта о побеге анархистов не прошел незамеченным, но тревогу забили только около одиннадцати, когда патрули разбирались с ночными потасовками, пьяными водителями и ворами, активизирующимися в этот час. В довершение ко всему на Стил-стрит случилась поножовщина со смертельным исходом, а какой-то трансвестит спровоцировал драку в пабе на Док-роуд. Так что когда на бюллетень наконец обратили внимание, беглецы были уже далеко, ускользнули через тоннель под Мерси и направились к поместью Шермана.
Однако на другом берегу реки, прямо на окраине Биркен-Хеда, их заметил бдительный патрульный по фамилии Дауни. Он оставил своего напарника в китайском ресторане заказывать чоп-суэй и утку по-пекински, а сам бросился в погоню. По радио предупреждали, что эти злоумышленники чрезвычайно опасны и не надо пытаться задержать их в одиночку. Поэтому патрульный Дауни держался на почтительном расстоянии, чему помогало прекрасное знание района.
Когда негодяи достигли пункта своего назначения, стало ясно, что это не обычная погоня. Как только Дауни доложил о местоположении террористов, из участка ему сообщили, что у них тут ужасный беспорядок — слышит ли он рыдания на заднем плане? — и что делом займется лично инспектор Хобарт. Дауни же должен ждать и наблюдать.
И он принялся ждать и наблюдать, по ходу дела получив еще одно подтверждение, что творится что-то неладное.
Сначала в окнах второго этажа замелькали огни. Затем они вырвались наружу, прихватив с собой стену с окном.
