Я была на кухне. На крючьях висели сковороды и множество ножей. Тогда я подумала о миссис Грум и ее ноже. Она сказала, что сдерет с меня кожу. Нужно бежать, думала я, бежать отсюда, иначе можно было просто лечь на одну из сковородок и крикнуть им всем: «Я здесь! Жрите меня!» Я бросила комбинезон и шлем прямо там, чувствуя в этом жесте особый смысл. Подавитесь, думала я, ешьте его с кашей! Но тут я вздрогнула, уловив голоса. Прислушавшись, я и вовсе запаниковала:
— Сюда, Одит, бьюсь об заклад! Секач у тебя с собой?
— Смотри, шкура! Ее шкура!
Я ненадолго спряталась в кладовой, чувствуя себя загнанным зверем. На полках было множество разноцветных банок. Я представила большую оплетенную бутыль с надписью «ЛЮСИ ПЕННАНТ» и себя, плавающую внутри в мутной жидкости. Но они пробежали мимо, даже не заглянув в кладовую. Вдалеке слышался сильный шум. Он доносился из подвалов. Вне всяких сомнений, их сейчас очень заботила эта махина. Чем же она была? Внезапно раздался сильнейший удар. Он был настолько мощным, что, казалось, от него содрогнулся весь дом. Стоявшие на полках банки подпрыгнули с таким звоном, что я подумала, они сейчас на меня упадут. Банка с овощами, маринованными с горчицей, затанцевала на краю полки и со злобным звоном разбилась о пол прежде, чем я успела ее подхватить. Это стало для меня толчком. Я выскочила из кладовой и через мгновение оказалась в столовой для слуг. Там не было никого, только скамьи и табуретки. Я подумала, что эта грохочущая штуковина, чем бы она ни была, сорвала с дома крышу. И я точно слышала, как несколько человек закричали. Они кричали без остановки, но я не могла сказать, был ли это крик ужасной боли или же люди кричали от сильнейшего шока. Я подумала, что причиной, скорее всего, был вид этой штуковины — настолько странной и неестественной она была. Послышался топот множества ног. Я подумала, что теперь-то меня точно поймают. Я не знала, что мне делать. Я суетилась и паниковала. Нужно выбираться отсюда. Нет, нужно остаться здесь. Что делать? Что делать? Я забралась в шкаф. Это был один из стоявших в столовой шкафов со скатертями и салфетками. Внутри все было очень пыльным, забытым и покинутым. Там я смогла бы немного передохнуть и подумать.
Шкаф был глубоким и довольно высоким. Я спряталась в нем и отдышалась. Если они найдут тебя в этом уголке, думала я, если они найдут тебя, они сдерут с тебя кожу. Они хотят твоей смерти, Люси Пеннант, они идут за тобой. Тот шум, вероятно, означал, что они разобрались с этой махиной и теперь начнут охоту на тебя. Пришла твоя очередь. Странно внезапно оказаться настолько важной.
Думай об этом как об игре, сказала я себе. Как об игре в прятки в Филчинге. Я всегда знала, где можно было спрятаться в нашем старом пансионе. Ладно, и в этом дворце есть множество укрытий, должно быть, их здесь сотни. С тобой все будет в порядке. Но прежде всего тебе нужно успокоиться. Успокойся.
Не знаю, как долго я просидела в этой тесноте. Возможно, всего полчаса. Я не отрывала глаз от замочной скважины и наконец увидела их. Вещи. Вещи наступали. Сначала я увидела всего несколько старых монет и гвоздей. Подпрыгивая, они медленно катились по полу, как будто кто-то бросал их вперед. Но вскоре за ними с грохотом последовали более крупные предметы, и вот уже целый вал вещей — вещей! — среди которых я заметила даже старую жестяную ванну, мчался вперед. И тут в глаза мне бросилась вращавшаяся на ходу чайная чашка со странным выступом. Чашка! Вот она, чашка с подусником, вокруг которой было столько шума. За ней следовали другие вещи, много вещей. Когда вся эта масса предметов оказалась внутри, какой-то старый чайник рванулся к двери и довольно тихо закрыл ее, а доски и тряпье ее заклинили. Снова послышался шум и перезвон и предметы закружились по комнате. Вскоре они приняли форму воронки. Они наматывали круги, взлетали вверх. Чашки, блюдца, старые сковороды — все они вскоре стали частью одного огромного предмета. Из своего укрытия я увидела две ноги. Они состояли из всякого хлама, но двигались как настоящие ноги. Носком одного из ботинок был старый черпак, другого — ржавый дуршлаг. Я могла видеть ноги примерно до середины. Они состояли в основном из различных длинных и тонких предметов вроде жердей, трубок и прутьев, но среди них виднелись и ножи, вилки, старые разбитые очки, карандаши, ручки. Все вместе они составляли подобие человека. Я смогла разглядеть, что его животом была ванна. Собравшись воедино, этот человек из предметов скрежетал, завывал и издавал скорбные звуки, словно был очень напуган. Снаружи послышался шум, и эта штуковина отступила обратно к стене. Она вздрагивала, тряслась и издавала скрипы и стоны. Дальняя стена была полностью завешена полками, на которых стояли тарелки, миски, жестяные кружки и прочая кухонная утварь. Самые высокие полки, кажется, находились на уровне двенадцати футов. Они были по большей части пусты, потому что для того, чтобы добраться до них, нужна была лестница. Человек-предмет стоял, прислонившись к полкам, трясясь и стеная. Кто-то начал с грохотом ломиться в дверь. Состоявшая из неисчислимого множества вещей штуковина издала пронзительный вой и… взорвалась. Все ее части снова стали отдельными предметами и разлетелись по полкам. Она спряталась, разделилась и спряталась. На одной из полок я снова заметила чашку с подусником. Она перестала двигаться последней.
Дверь резко распахнулась. Я увидела, как по комнате заспешило множество Айрмонгеровых башмаков. Они не заметили сотни новых вещей на полках. Они не заметили даже ванну, сумевшую забраться под стол для подачи блюд. Затем я углядела среди башмаков две пары ног в потертых сапогах и услышала голоса их владельцев:
— Она сбежала.
— Где она? Куда она могла подеваться?
— Где-то прячется. Но мы найдем ее.
— Как думаешь, Одит, она могла воспользоваться кухонным лифтом?
— Могла, Оррис, думаю, могла. Она уже может быть наверху.
— Я бы хотел, чтобы ты первой отрезала от нее кусок, Одит. Что у нее там за мясо? Мы подвесим ее в холодной кладовке и дадим ей немного стечь. Подвесим, Одит?
— Позволят ли они нам это сделать?
— Должны позволить.
— Я велю принести суп.
— Что за вечер!
— Собрание рассыпалось. По крайней мере, здесь.
Послышалось, как разливают суп и накрывают столы. Затем я услышала, как в комнату вошло множество Айрмонгеров, собравшихся на ужин. Все было как обычно, словно ничего и не произошло. Но молитву этим вечером проводил Бриггс, а не Старридж. Миссис Пиггот тоже слышно не было.
Айрмонгеры-слуги то и дело перешептывались между собой. Они говорили о рассыпавшемся Собрании и даже представить себе не могли, что оно по-прежнему находится среди них, в этой самой комнате, распавшееся на части и затаившееся. Еще они говорили о бедном Туммисе, пропавшем снаружи. Затем разговор переключился на других Айрмонгеров, которые пропадали на Свалке раньше. Когда они пытались описать кого-нибудь из пропавших Айрмонгеров-слуг, то бормотали лишь что-то вроде «Айрмонгер-Коротышка», «Хромой Айрмонгер», «Айрмонгер-с-Родинкой-на-Щеке» или «Айрмонгер, работавший с катком для белья». Их слова перемежались чавканьем.
