— А что он сделал?
— Он душил детей, — ответил Элинджер. — Потом хранил их в морозилке и время от времени вынимал, чтобы полюбоваться. Я всегда говорил, что люди коллекционируют самые странные вещи. — Он согнулся, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом мальчика, и они оба воззрились на банку. — Не бойся. Возьми наушники, если хочешь послушать.
Мальчик взял наушники и надел их на голову. Его немигающий взгляд замер на играющем отблесками света сосуде. Через некоторое время выражение глубокой сосредоточенности сменилось недовольством.
— Я ничего не слышу. — Он потянулся руками к наушникам, чтобы снять их.
Элинджер остановил его.
— Подожди. Существует много видов тишины. Тишина морской раковины. Тишина после ружейного выстрела. Последний вздох заключен в колбе. Твоим ушам сначала надо привыкнуть. Через несколько минут ты сумеешь различить этот особый вид тишины.
Мальчик опустил голову и закрыл глаза. Взрослые наблюдали за ним.
Потом глаза ребенка распахнулись, и он поднял сияющее пухлое личико.
— Услышал? — спросил Элинджер.
Мальчик сдвинул наушники с одного уха.
— Он как будто икнул, только наизнанку. Понимаете? Вроде как… — Он изобразил короткий беззвучный вздох.
Элинджер взъерошил мальчику волосы и выпрямился. Мать промокала уголки глаз платком.
— Вы врач? — поинтересовалась она.
— На пенсии.
— Вам не кажется, что это несколько ненаучно? Даже если вы и вправду сумели законсервировать ту самую последнюю молекулу окиси углерода, которую кто-то выдохнул…
— Двуокиси, — поправил он.
— В любом случае, она не издает звуков. Невозможно сохранить в бутылке звук последнего вздоха.
— Нет, — согласился доктор. — Но я и не сохраняю звук. Только определенного рода тишину. Мы все производим разные типы тишины. Вот вы, дамочка, никогда не замечали, что ваш муж, когда всем доволен, молчит совсем иначе, чем когда сердится? Наши уши способны уловить разницу между конкретными видами тишины.
Ей не понравилось, что ее назвали «дамочкой». Она сузила глаза и приготовилась сказать Элинджеру что-то резкое, но ее муж заговорил раньше, давая доктору повод отвернуться. Только тогда она заметила, что муж подошел к банке на столике у стены, рядом с темным пуфиком.
— А как вы собираете эти последние дыхания?
— С помощью аспиратора. Это маленький насос, он закачивает выдох в вакуумный контейнер. Я всегда ношу его в своем врачебном саквояже. Разработал прибор я сам, хотя подобные аппараты существуют с начала девятнадцатого века.
— Тут написано «По», — сказал отец, водя пальцем по карточке цвета слоновой кости, стоящей перед банкой.
— Да, — подтвердил Элинджер и тихо кашлянул. — Последнее дыхание известных людей собирают с тех пор, как это стало технически возможным. Признаюсь, мое хобби стоит дорого. За данный выдох я заплатил двенадцать тысяч долларов. Его мне предложил правнук врача, присутствовавшего при кончине По.
Женщина снова засмеялась.
Элинджер терпеливо продолжал:
— Вам может показаться, что я потратил огромную сумму на пустоту, но поверьте, это выгодная сделка. Скримм, парижский коллекционер, заплатил за последний вздох Энрико Карузо в три раза больше.
Отец прикоснулся к смертоскопу, подсоединенному к колбе с дыханием По.
— Некоторые виды тишины каким-то образом резонируют с нашим чувственным восприятием, — сказал Элинджер. — Мы почти ощущаем, как эта тишина артикулирует некую идею. Многие из услышавших последний вздох По говорят, что они уловили некое непроизнесенное слово или невысказанное, но совершенно конкретное желание. Может быть, вы тоже почувствуете это.
Отец семейства нагнулся и надел наушники на голову.
— Это смешно, — сказала за его спиной женщина.
Отец напряженно прислушивался. Его сын нетерпеливо ждал рядом, прижавшись к его ноге.
— Можно и мне послушать, пап? — попросил мальчик. — Теперь моя очередь.
— Ш-ш, — отмахнулся отец.
Они замолчали, а женщина что-то шептала себе под нос с видом снисходительного удивления.
— Виски, — одними губами произнес наконец мужчина.
— Переверните карточку с именем, — сказал Элинджер.
Отец перевернул карточку цвета слоновой кости с именем По на верхней стороне. На обратной стороне было написано: «Виски».
С торжественным лицом, уважительно поглядывая на банку, отец снял наушники.
— Разумеется. Алкоголизм. Бедняга. Знаете, в шестом классе я выучил наизусть его «Ворона», — вспомнил отец. — И читал перед классом без единой ошибки.
— Ой, да хватит, — протянула женщина. — Это какой-то фокус. Скорее всего, под колбой спрятан микрофон. Когда ты берешь наушники, включается запись, где кто-то шепчет слово «виски».
— Я не слышал шепота, — ответил ей муж. — Мне просто подумалось… как будто в голове моей раздался чей-то голос… такое разочарование…
— Громкость стоит на минимуме, — возразила жена. — И запись действует только на подсознание. Вроде того, как делают в открытых кинотеатрах.
Мальчик тем временем тоже надел наушники, чтобы не услышать то же самое, чего не слышал его отец.
— А здесь только известные люди? — спросил мужчина.
Он побледнел, и лишь на скулах рдели два темных пятна, как будто у него начиналась лихорадка.
— Вовсе нет, — сказал Элинджер. — Я запечатываю в колбы последнее дыхание студентов, чиновников, литературных критиков — обычных людей. Одно из самых интересных молчаний в моей коллекции — это последний вздох привратника.
— Кэрри Мэйфилд, — прочитала женщина имя на карточке перед высокой пыльной пробиркой. — Это одна из ваших обычных людей? Должно быть, домохозяйка.
— Нет, — качнул головой Элинджер. — Пока в моей коллекции нет домохозяек. Кэрри Мэйфилд была юной мисс Флорида, невероятной красавицей. С женихом и родителями она направлялась в Нью-Йорк, чтобы сняться на обложке женского журнала. Большой прорыв к славе. Но их самолет упал в национальный парк Эверглейдс.[56] Погибло множество людей, про ту катастрофу много писали. Но Кэрри выжила Ненадолго. Выбираясь с места катастрофы, она упала в горящее топливо. Ожоги покрыли восемьдесят процентов ее тела. Она потеряла голос, пока звала на помощь. В реанимации она прожила неделю. В те годы я занимался преподаванием и привел своих студентов посмотреть на нее как на любопытный случай. Тогда редко можно было увидеть живого человека со столь глубокими и обширными ожогами. Некоторые части ее тела сплавились в единое целое. К счастью, мой аспиратор был при мне — она умерла, когда мы осматривали ее.
