Если к обладателю пакета придет человек и назовет правильные цифры, офицер должен, не спрашивая документов, открыть его и в точности выполнить содержащийся там приказ. Что он гласил — оказать ли человеку помощь, или немедленно застрелить его, — не знал никто, потому что при смене должности пакет следовало сдать в нетронутом состоянии. И желающих вскрыть его без надобности ни разу не нашлось.
А приказ был прост, как три копейки. Открывший пакет офицер обязан был выполнить любое требование пришедшего к нему человека. После прочтения бумагу следовало уничтожить, не сообщая о визитере вышестоящему начальству. Если же возникнет необходимость оправдать какие-то действия офицера, тот, кто придет за помощью, напишет на конверте еще несколько цифр, которые послужат исполнителю приказа индульгенцией, снимающей любые обвинения.
Над головой у Баркова открылось окно, и капитан сказал:
— Входите!
Барков вошел.
— Приказывайте! — Похоже, лаконичность была у капитана в крови.
Борис не стал требовать слишком многого. Он просто забрал у капитана весь оперативный денежный резерв, совсем, впрочем, небольшой, и попросил одеть его поприличнее. А после этого устроить без документов на самолет до краевого центра.
Конечно, Барков вполне мог бы обойтись и собственными силами, не обращаясь к бывшему коллеге. И отсутствие документов не оказалось бы помехой. Но он не хотел отмечать свой путь странностями, за которые непременно зацепятся агенты ордена, когда пойдут по его следу. Достаточно уже одного случая с вертолетом.
Утомленный бездельем капитан сработал оперативно, и назавтра беглец был уже в Красноярске. При расставании предусмотрительный офицер напомнил Борису:
— Ты циферки-то напиши, а то скажут, что пропил капитан Терещенко неприкосновенный фонд…
Пребывание в Красноярске было довольно рискованным делом, потому что в краевом центре несли службу резидент ордена и четыре его помощника, которые могли разоблачить его при случайной встрече. Но Борис осознанно пошел на этот риск, считая, что вероятность встречи в огромном городе бесконечно мала. Кроме того, он был намного опытнее всех четырех красноярских миссионеров. В крайнем случае, он рассчитывал заметить их раньше, чем они увидят его, и вовремя скрыться.
Прежде всего Барков нашел интернет-кафе и, усевшись за компьютер, отправил зашифрованное письмо по адресу, который, кроме него, не был известен никому во всем мире. Он знал, что ответ не придет быстро, потому что адресат просто не может ожидать известий от человека, находящегося в глухой тайге. Но другой возможности связаться со старым другом у него просто не было.
Люди Романова не снимали с контроля дело о неудачном захвате милицией бандитского коттеджа. Новые данные поступили уже из Москвы, где в Выхино те же бандиты устроили кровавую бойню. Двоих зарезали — один выброшен во дворе жилого дома, второй найден в оставленном неподалеку джипе. И троих застрелили в квартире в том же районе. И везде полно отпечатков пальцев, совпадающих с найденными в коттедже. Кроме того, в квартире нашли отпечатки еще одного человека, Карла Вайсмана. И снова он бесследно исчез.
Все пятеро убитых оказались иностранными гражданами. У Василия Андреевича имелись сведения о принадлежности по крайней мере одного из этих людей к иностранной тайной организации. Поэтому сразу по прибытии в Шереметьево они попали в поле зрения его службы. Тогда им удалось каким-то непонятным способом уйти от слежки, чтобы вскоре быть настигнутыми семейством мутантов-убийц…
Романов мог бы помочь милиции в раскрытии этого преступления, но, понимая, сколь невероятным будет его объяснение, даже не пытался это сделать.
Он снова решил связаться с Вансовичем, для которого у него имелось еще одно важное известие. Дождавшись завершения всех мыслимых экспертиз, президент с премьером единодушно решили ответить отказом на несуразные требования Европарламента. А если уж Западу удастся в самом деле доказать существование угрозы, то ее ликвидацией Россия согласна заниматься только на паритетных началах.
К удивлению генерала, Захар, выслушав его, ответил:
— Я не сомневался, что так и будет. Не беспокойтесь больше об этом. Скоро вся эта история забудется. Я на некоторое время покину Россию, а когда вернусь, встретимся. Нам будет что обсудить. Кстати, тогда вы получите и братцев-разбойничков вместе с Вайсманом.
Захар разговаривал с Романовым, сидя в лимузине, который мчался во главе колонны легковых машин. Требование Жуковского о немедленном вылете застало его врасплох. Чтобы не возиться со снятием брони и выкупом якобы дублированных билетов, что в курортный сезон было сопряжено с множеством мелких и крупных скандалов, Захар заказал чартерный рейс до Каира с обещанием повышенной оплаты за оперативность доставки до места назначения десяти человек. Возиться с оформлением документов времени тоже не оставалось, но это уж совсем не было проблемой. Захар даже не стал сам заниматься этим, поручив все хлопоты своему молодому, но способному ученику Аркадию.
Никто из членов команды, собранной для выполнения миссии в Египте, ни о чем не спрашивал Жуковского. А он и сам мало что знал, кроме того, что времени у них в обрез. Напряженная работа последних дней привела к тому, что какая-то частица его сознания, находясь в постоянном контакте с «эфиром», сумела краешком соприкоснуться с вошедшим туда же сознанием Фотиева и просигнализировать об опасности. Сергей просто понял, что Иван Матвеевич не собирается ждать решения российского правительства и готов устроить светопреставление в ближайшие дни, если не часы. Непонятны были только причины, толкнувшие его на столь отчаянный шаг.
С того момента, как Жуковский понял все это, его сознание раздвоилось. Одна, меньшая, часть его воспринимала действительность, отвечала на вопросы окружающих, руководила действиями. Другая, большая, витала в «эфире», выискивая там следы съехавшего с катушек бывшего шефа ордена. Сергей сконцентрировал внимание на подходах к «центру управления», точное расположение которого он уже определил. К его огромному облегчению, Фотиева рядом еще не было.
Вероятно, под воздействием опасности мысленный взгляд Жуковского приобрел невероятную остроту. Определив старое мусульманское кладбище центром, он, как лучом локатора, прощупывал этим взглядом окружающее пространство. Но и обостренный взгляд имел свой предел, который сам Сергей определил в полторы-две тысячи километров. Дальше заглянуть не получалось, возникала боль, будто он с силой надавил на глазные яблоки. Но радовало то, что и в пределах этого расстояния присутствие Фотиева не обнаруживалось. Ведь не мог же Иван Матвеевич держать круглосуточную ментальную оборону, постоянно закрывая свое сознание. Жуковский знал, что если у него самого это получается бессознательно, вроде как дышать, то Фотиеву приходится прикладывать немалые психические усилия, чтобы остаться незамеченным, и время от времени ему все равно придется делать перерывы.
