– Распятие на месте? Кто-нибудь из служанок вполне мог заметить его и убрать.
– Его никто не трогал. Сейчас вы сами убедитесь. Распятие по-прежнему там, где вы его оставляли.
– В таком случае кто-то другой послужил вампиру проводником, – предположил профессор. – Миссис Вестенра исключается.
– Нет, только не она, – согласился я, удивляясь себе. – Она не могла...
При всей серьезности нашего положения Ван Хельсинг не удержался от улыбки.
– А у вас, дружище Джон, прирожденный талант ясновидца. Я вам где-то даже завидую, поскольку те жалкие способности, которыми я обладаю, стоили мне неимоверных усилий.
Улыбка погасла.
– Насчет миссис Вестенра вы абсолютно правы. Те, против кого мы сражаемся, не тронули ее. Даже ничтожные изменения ауры сразу же становятся заметны. А у миссис Вестенра аура чиста. Однако мы должны расспросить всех, кто провел в Хиллингеме ту злополучную ночь. Возможно, накануне кто-то мог заходить в гости к Люси или миссис Вестенра. Нужно поговорить и с этими людьми. Тогда мы отыщем разгадку.
У дверей спальни Ван Хельсинг умолк. Невысокая горничная открыла дверь и слегка поклонилась. Мы попросили ее уйти, сказав, что доктор должен внимательно осмотреть мисс Люси. Девушка неохотно удалилась, и это было весьма кстати, поскольку едва профессор вошел внутрь и увидел спящую Люси, он громко прошептал:
– Боже мой!
Некоторое время мы оба молчали. Спальню наполнял неяркий свет раннего утра. Чувствовалось, что Люси стало еще хуже. Щеки у нее совсем ввалились, землистый цвет лица сменился мертвенной бледностью. Люси находилась на пороге смерти. Когда я это понял, то чуть не заплакал.
Профессор коснулся моего плеча (никогда не предполагал, что у него настолько сильная рука).
– Джон, Люси еще можно спасти, но надо действовать быстро. Есть один способ. Попробуем его. Все объяснения потом.
– Да, конечно, – пробормотал я, с трудом выбираясь из болота горестных мыслей. – Мне это тоже приходило в голову! Переливание...
Он вздохнул и покачал головой.
– Нет. Переливание крови – слишком рискованная процедура. Я знаю, иногда оно творит чудеса, но гораздо чаще оканчивается смертью... Попробую все-таки вкратце объяснить, что я предлагаю. В какой-то степени это тоже можно назвать... переливанием. Но оно происходит не на телесном уровне.
В другое время я затеял бы с ним медицинский спор. Сейчас мне было не до дебатов, я просто моргал и ждал хоть каких-то разъяснений.
– Мне необходима полная конфиденциальность. Скажите миссис Вестенра и служанкам, чтобы и близко не подходили к спальне. Для пользы дела придется солгать: объясните им, что мы будем производить переливание крови и любое постороннее вмешательство может угрожать жизни мисс Люси.
Я уже направился к двери, но заметил, что Ван Хельсинг еще не договорил. Профессор морщил лоб, подыскивая слова. Я остановился.
– Джон... не знаю, вправе ли я просить вас о таком одолжении. Видите ли, задуманная мной процедура тоже требует донора.
– Так в чем же дело? – удивился я. – Я готов.
– Но учтите: я заберу часть силы вашей ауры, и на какое-то время вы станете очень уязвимы.
– Профессор, я готов отдать даже собственную душу.
Он с явным облегчением вздохнул.
– Я бы мог обойтись и своими силами, но тогда действенность была бы намного ниже. Замечательно, я пойду в соседнюю комнату и подготовлюсь. Вас не затруднит принести снизу мой саквояж? С ним наше "переливание крови" будет выглядеть убедительнее.
Я кивнул, и мы оба покинули спальню Люси: профессор направился в комнату, служившую Люси гостиной, а я двинулся по коридору к лестнице. Сделав несколько шагов, мы оба услышали звонок, раздавшийся у входной двери. Следом послышался писклявый голос служанки.
– Подождите, Джон. Кажется, к мисс Люси кто-то пришел, – окликнул меня профессор.
Вместе со мной Ван Хельсинг спустился вниз. В вестибюле стоял Арт Холмвуд. Он сразу же бросился ко мне, сжал мою руку и признался, что мое письмо заставило его все бросить и примчаться сюда.
– А этот джентльмен и есть доктор Ван Хельсинг? – вежливо осведомился Арт, косясь на профессора.
Тот стоял рядом со мной, внимательно разглядывая моего друга. Я молча кивнул Арту.
– Доктор, я очень вам признателен за ваш приезд.
Ван Хельсинг сдержанно поклонился. Я понимал, что профессору сейчас не до обмена любезностями, поскольку он проверял Арта на психическом уровне – не представляет ли тот угрозы для нас или Люси. Я не сомневался в том, что мой друг легко пройдет эту проверку. Так оно и случилось. Лицо профессора просветлело, он поглядел на Арта с уважением и даже некоторым восхищением. Пожав ему руку, Ван Хельсинг вдруг объявил, что нам для переливания крови нужен донор. Разумеется, Арт тут же согласился.
Профессор предупредил слуг, что нам потребуется полная тишина (он говорил нарочито строгим голосом), после чего взял свой черный саквояж. В отличие от обычного саквояжа, с каким ходят врачи, этот был больше и тяжелее (интересно было бы взглянуть на его содержимое!).
Втроем мы поднялись в спальню Люси. Как я и ожидал, Арт был потрясен до глубины души, увидев ее столь бледной и слабой. По доброте сердечной профессор разрешил ему перед "операцией" поцеловать свою невесту. Но зачем ему понадобилось приводить Арта в спальню? Профессор явно не собирался раскрывать моему другу истинный смысл "переливания". Положение усугублялось тем, что Люси успела проснуться (хотя она была крайне слаба и не могла говорить).
Объявив нам, что ему нужно подготовиться к "переливанию", Ван Хельсинг удалился. Отсутствовал он совсем недолго и вернулся со стаканом. В стакане, как он объяснил, находилось снотворное для Люси. Наклонившись, профессор помог ей приподняться и выпить лекарство.
Возможно, в стакане действительно было снотворное. Однако я заметил, как цепко профессор поймал взгляд Люси. Это длилось доли секунды, но, клянусь, я видел, как из его глаз вырвались голубоватые искорки и влетели в зрачки Люси. Вскоре она уснула. После этого Ван Хельсинг направился к Артуру (тот сидел на "моем" стуле). Достав из саквояжа длинную резиновую трубку, профессор сделал вид, будто собирается прикрепить ее к руке Люси. Но прежде он проделал с моим другом то же, что и со своей пациенткой. Вскоре Арт крепко спал.
Затаив от изумления дыхание, я замер на месте и лишь наблюдал за происходящим. Вокруг тел обоих спящих вдруг появилось свечение яйцеобразной формы. У Люси оно было бледно-зеленым и довольно тусклым, у Артура – ярко-оранжевым. Вначале профессор подошел к Холмвуду, голова которого запрокинулась и теперь упиралась в высокую спинку стула. Завороженный аурами Арта и Люси, я не сразу обратил внимание, что самого Ван Хельсинга окружает голубое свечение. Оно было еще мощнее и ярче, чем у Арта.
