И зачах бы до смерти, ибо даже живучесть вампира меркнет перед силою неутоленной любовной жажды, но случай помог мне — или окончательно погубил меня. Случай этот — нежданная встреча с Жоржем на одном из вампирских балов. Жорж нимало не удивился тому, что я жив, и с готовностью поклялся, что никому из общих знакомых не раскроет моей тайны. Много у нас с ним потом было неприятных историй, но тогда он повел себя благородно. От него узнал я не только о безутешном горе потерявших меня родных и близких, но и о том, что моя Аннет вышла замуж — еще до того, как гибель моя на поле боя стала для всех несомненною. Это означало, что наши клятвы, наши письма и та ночь в подмосковном имении ее родителей, когда луна светила сквозь вековые кроны деревьев и мы, повинуясь ее зову, сошли с аллеи и пропали вдвоем в глубине парка, — все это было важным только для меня, для меня одного…
И я закрыл свою душу для любви — закрыл, как мне думалось, навсегда. Один век сменял другой, а я не менялся — стараясь не быть жестоким с людьми, я все-таки никого не подпускал к себе слишком близко. Я был словно закован с ног до головы в тонкий ледяной панцирь.
Так продолжалось до того дня, когда я впервые увидел ее. Это было в Париже. Она сидела за столиком летнего кафе и читала книгу, время от времени поглядывая на часы, кого-то ждала. Я стоял и смотрел на нее, а возле моих ног лежали, тая на майском солнце, куски лопнувшего ледяного панциря.
Она была не просто похожа на Аннет. Она была точной ее копией, словно что-то пробило брешь во времени, и сквозь этот пролом моя любовь прошла невредимой для того, чтобы поднять на меня глаза и, улыбнувшись приветливо, сказать в ответ на мою просьбу позволить мне сесть за ее столик: «Я жду подругу, но, если вы не против, мы могли бы позавтракать с вами в другой раз». Позже, когда мы стали друзьями, она созналась мне, что ее тронул мой потрясенный вид.
Ее звали Натали. Впрочем, почему «звали»? Ее и сейчас зовут так. Еще до того, как мы обменялись с ней парой слов, я догадался, что она родом из России. И только потом я узнал, что ее предки попали во Францию с первой волной русской эмиграции, что она закончила Сорбонну, что в ее маленькой квартирке хранится огромный семейный архив, переливающийся через края ящиков, рвущий тесемки ветхих папок, ждущий своего часа, зовущий свою маленькую хозяйку в прошлое, где ей лучше, чем в сегодняшнем дне.
Мы очень сблизились. Русские, дворяне, изгнанники, любители прекрасного, немного чудаковатые, любящие посмеяться, а иногда и похулиганить… К тому же я не давил на нее, не требовал от нее любви, не пытался занять собою всю ее жизнь. И она сама открывала мне те уголки своей души, куда был закрыт доступ ее дуракам-кавалерам и умницам-подругам. Она даже допустила меня в святая святых — к архиву.
И в один прекрасный день передо мной легла коробка с письмами Аннет. То, о чем я только смутно догадывался, оказалось правдой. Сходство между моей любимой и Натали было не случайным, а фамильным. Но то, о чем я не мог и подумать, подстерегло меня на самом дне коробки.
Это было письмо Аннет к кузине. Предсмертное признание, в каждой строчке которого слышался чахоточный кашель. Признание, открывшее, наконец, мои незрячие глаза. Я читал, и прошлое плавилось в моем раскаленном мозгу, меняя очертания. Наша ночь в парке оказалась роковой. Поспешное замужество Аннет было способом скрыть беременность. Ребенок Аннет, единственный наследник пожилого сановника, ставшего ее мужем, был моим ребенком.
Когда Натали вошла в комнату, неся поднос с кофейными чашками, она увидела, что я плачу. Она не спросила — почему. Она просто поставила передо мной кофе. Отвернувшись, я смахнул с глаз слезы. И подумал — судьба вернула мне похищенные сокровища. Я могу быть счастлив. У меня есть Натали. Моя драгоценность. Моя плоть и кровь.
И я действительно был счастлив. Целых полгода. А потом…
Потом в Париж приехали русские. Русские из России. Художники, писатели, музыканты. Они приехали по приглашению фонда, в котором работала Натали. И она была в восторге от этих талантливых людей с ее Родины — это слово относилось только к России и произносилось только с заглавной буквы. Но самый большой восторг вызвал у нее Виктор Хромов.
Восторг этот был взаимным. Он сразу же начал за ней ухаживать. А я возненавидел его с первого же дня нашего знакомства.
Во мне говорила не ревность, о нет! Я хотел, чтобы она нашла себе мужа, и чтобы у них родились дети — для меня самого она была дочерью, а не возлюбленной. Но Хромов… Нет, только не это. Он был красив, обаятелен, талантлив, но сквозь все эти внешние достоинства я видел подонка, эгоиста, человека без чести и совести. Чтобы выжить, вампир должен иметь сверхъестественную интуицию. Моя интуиция меня никогда не подводила. Увы, не подвела и на этот раз.
В Париж Хромов приехал со своей женой. И всем, не стесняясь, чуть ли не в ее присутствии рассказывал, что они давно не живут вместе, что они оба — свободные люди и только нечто вроде родственной привязанности удерживает их вместе. Для Натали этих объяснений оказалось достаточно. Но я чувствовал в словах Хромова какой-то подвох. Катя, его жена, явно имела над ним странную власть, он слушался и побаивался ее. Однако роману с Натали она не препятствовала. Вскоре я понял, что для нее было главным — она без устали вытягивала из своего мужа деньги и подарки. Как оказалось, в России остался мужчина, с которым она фактически состоит в браке, но который тем не менее позволил ей уехать во Францию с Хромовым и жить с ним в одном гостиничном номере. Словом, Хромов и его жена были друг другу достойной парой.
А Натали была очарована. Я, по глупости своей, пытался охладить ее чувства трезвыми рассуждениями, но добился только того, что она запальчиво сказала мне: «Разве ты не понимаешь, что он гений, что к нему нельзя подходить с обычными мерками?» И перестала быть со мной до конца откровенной.
Я не находил себе места. Мне казалось, что дела плохи, хуже некуда. Но я не предполагал, что самое ужасное только начинается.
Спустя неделю после нашей размолвки Натали позвонила мне ликующая, счастливая и сказала, что выходит за Хромова замуж. Положив трубку, я долго сидел без движения, словно телефонная трубка взорвалась возле моего уха и контузила меня насмерть.
Надо было действовать. Я не знал — как. Начал со слежки за Хромовым. Мне было это несложно, да к тому же с приходом темноты наступает время вампира — его присутствие сложно обнаружить, его невозможно догнать, а сам вампир способен заморочить, запутать и одурманить кого угодно.
Несколько ночей я провел без сна, следуя за Хромовым повсюду, провожая его на свидания с Натали и встречая после них. Я был уверен, что узнаю что-то важное, что найду способ заставить его отказаться от моей девочки. Удивительно — в то время мне ни разу не приходила в голову мысль об убийстве.
