– Это не играет никакой роли. Меня, во всяком случае, нельзя одурачить с помощью обаяния невесть откуда взявшегося иезуита. С моей точки зрения, то, что я узнал, в нашем случае имеет большое значение. Или ты считаешь иначе, Клаудия?
– Проблема не столько в том, что ты сделал. Как ты обошелся с Паулем – вот что беспокоит меня. Ты хотел задеть его, причинить ему боль, не так ли?
– Почему тебя это беспокоит? У тебя к нему особый интерес?
– К тебе у меня его, во всяком случае, нет, – заявила она, встала и пошла к двери.
– Куда это ты собралась? – спросил Альдо.
– Ты, господин ищейка, и сам это выяснишь!
Покинув управление полиции, Пауль бесцельно бродил по улицам. Он был просто не в состоянии мыслить ясно. Люди, которых он встречал, казались ему инопланетянами. У них было имя, которое они носили с полным правом, были семья и прошлое, личность. У него же ничего этого не было. Альдо все разрушил словами, прдобными ударам молота. Пауль не думал, что Альдо солгал, но от этого ему было только хуже. Он не знал, кто он, не знал даже, почему у него отобрали его имя и дали вместо него имя Пауля Кадреля. Он вообще ничего не знал.
Долгое время он просто бродил по улицам, пока не очутился где-то среди большой толпы. Только там его взгляд прояснился. Он стоял перед фонтаном Треви, знаменитым источником Треви, в котором Анита Экберг принимала ванну на киноэкране. На площади перед источником, Piazza ai Trevi, было скорее тесно из-за многочисленных туристов, которые стояли, сбившись в кучу, перед величественным источником, над которым возвышался бог моря Нептун, стоящий на раковине, запряженной конями. Снова и снова маленькие группы или отдельные люди, повернувшись спиной к сине-зеленой воде, позировали для фотографий. Другие бросали монеты в источник, так как существует поверье, что тогда они обязательно возвратятся в Рим.
В его нынешнем состоянии Паулю меньше всего хотелось жертвовать монету богу моря. Он бы куда охотнее оказался сейчас в любом другом месте мира, чем в Риме. Этот город, кажется, приносил ему одни только беды. Начиная с того, что его родители погибли в катастрофе именно здесь – во всяком случае, он верил в это несколько десятилетий. Но они не были его родителями, и теперь ему не стоит удивляться, что он совершенно ничего о них не помнит. Однако убийства Ренато Сорелли и Джакомо Анфузо были печальным, но свершившимся фактом. Оба человека, которым он был очень многим обязан, – они тоже умерли в Риме.
Знали ли они о том, кто он на самом деле? Если да, то они обманывали его на протяжении всей жизни. Пауль не хотел в это верить. Ведь тогда получается, что Сорелли, который был ему вторым отцом, все время просто притворялся? Если бы это подтвердилось, то последняя опора, на которой еще держалась хрупкая жизнь Пауля, и та рухнула бы. Он крепко обхватил руками голову, как будто так легко можно было отбросить мучительные мысли. Чья-то рука легла сзади на его плечо, и доверительный голос спросил:
– Пауль, как ты себя чувствуешь?
Он обернулся и увидел перед собой Клаудию. В настоящий момент она была для него единственным очком, которое Рим мог записать в свою пользу.
– Как ты нашла меня?
– Благодаря везению и выносливости, и я этому рада. Идем со мной, Пауль, давай поговорим где-нибудь в спокойном месте.
– Я не Пауль, вот в чем все дело.
Клаудия улыбнулась ему дерзкой улыбкой, но он знал, что она просто хочет развеселить его.
– Как работник полиции, я вынуждена тебе возразить. В твоем паспорте стоит имя: Пауль Кадрель, а значит, зовут тебя Паулем Кадрелем. А теперь идем!
Она взяла его за руку, как сестра брата, и потянула за собой. Оставив за спиной переполненную Пьяцца ди Треви, они нырнули в узкий переулок, по обеим сторонам которого располагались магазинчики ремесленников и бары.
В одном из баров они нашли укромное место в дальнем углу и заказали напитки. Клаудия подняла свой стакан колы, как бокал шампанского, и провозгласила тост:
– Я рада, что нашла тебя. Я уже решила, что ты хочешь утопиться в источнике Треви.
Пауль подумал, что глубина воды в фонтане вряд ли превышает полметра; и хотелось ему или нет, но он не смог не рассмеяться, попытавшись вообразить себе эту картину.
– Вас в полицейской академии учат успокаивать потенциальных самоубийц с помощью юмора?
– Само собой разумеется, – с деланной серьезностью ответила Клаудия. – Римский полицейский видит все, знает все и умеет все.
– Вот и Альдо показался мне именно таким – настоящий всезнайка.
– Альдо – хороший фараон, но иногда он ведет себя, как идиот. Думаю, я только что ясно дала ему это понять.
– Ну, тогда он будет еще сильнее злиться на меня.
– Ну и пусть. Что нам с того?
– Наверное, он и на тебя злится, вряд ли тебе это так уж безразлично.
– Вообще-то безразлично, – убежденно ответила Клаудия. – Сегодня я окончательно поняла, что он еще ребенок. Когда он наконец повзрослеет, я уже давно буду в доме для престарелых.
– Я смотрю, тебе не везет с мужчинами. Один еще ребенок, а другой – иезуит без прошлого.
– Ребенок остается ребенком, пока не вырастет, а вот на погруженное в темноту прошлое можно пролить свет. И я помогу тебе в этом, если позволишь.
– Охотно, – ответил Пауль и перестал чувствовать себя таким потерянным, как еще полчаса назад. – Но как ты собираешься это сделать?
– Твои сны, по-моему, – хорошая отправная точка. Я снова думала над этим. Ты предвидел, что произойдет с Сорелли и Анфузо. Почему тогда не должен сбыться и другой сон, об этом монастыре в горах, почему в нем не может быть рационального зерна?
– Не так давно ты говорила нечто совсем иное.
– Я быстро учусь. Там, в машине, я просто растерялась, ведь подобные истории, в конце концов, слышишь не каждый день. Разумеется, такого человека, как ты, тоже можно встретить не каждый день. Если мы сложим вместе твои сны и мои навыки полицейского, то, возможно, выйдет что-нибудь хорошее. Как ты считаешь?
– Стоит попытаться.
Клаудия отодвинула стул и встала.
– Значит, идем! Carpe diem,[14] и все такое.
– Куда мы пойдем, назад в управление?
– Но лишь для того, чтобы забрать мою машину. Мы сможем спокойно работать только у меня дома.
Обитель Клаудии оказалась уютной двухкомнатной квартирой на третьем этаже дома на узкой боковой улочке, отходившей от оживленной Виа Фламиниа. Из окон открывался прекрасный вид на обширные скверы виллы Боргезе.
– Это идеальная квартира, – заметил Пауль, стоя у окна гостиной и удивленно выглядывая наружу.
– Если тебе не сильно мешает шум транспорта, то здесь можно жить.
