Джек заморгал. Кроме «чертей» и проклятий, папа весьма скрупулезно относился к бранным выражениям. По крайней мере, так помнилось с детства.
Том поднял голову, не глядя на сына. Облизнул губы.
— Как... ты это сделал?
— Связал и подвесил за ноги на том же переезде вроде пиньяты[44] для проезжающих внизу грузовиков.
Пробка выскочила из бутылки с таким же звучным хлопком, как удар первого, а потом и второго грузовика по висевшему телу Эда.
Музыка. Тяжелый металл.
Отец наконец посмотрел на него:
— Значит, вот для чего ты ушел. Для того, чтоб совершить убийство. Надо было остаться, Джек. Надо было прийти ко мне. Я бы тебе помог. Не пришлось бы жить с чувством такой вины столько лет.
— Вины? — переспросил Джек, наливая бокалы. — Я за собой никакой вины не чувствую. В чем моя вина? Никакой вины, никакого раскаяния. Если б вернулся тот вечер, сделал бы то же самое.
— Почему тогда, скажи на милость, ты исчез без следа?
Он пожал плечами:
— Ждешь пространного, обдуманного, выстраданного душой ответа? У меня его нет. В тот момент показалось, так надо. С маминой смертью весь мир стал другим, незнакомым, чужим, все мне стало противно, хотелось уйти. Я ушел. Конец истории.
— А тот самый подонок Эд... Почему ты не обратился в полицию?
— Я так не работаю.
Том прищурился:
— Не работаешь? Что это значит?
В эту тему углубляться не хочется.
— Потому что его взяли бы, потом выпустили под залог, предъявив обвинение в халатном обращении с грузом.
— Ты преувеличиваешь. Ему пришлось бы нелегко.
— "Нелегко" недостаточно. Он заслуживал смерти.
— И поэтому ты убил его.
Джек кивнул, хлебнул вина.
Отец всплеснул руками:
— Ты вообще подумал, что с тобой могло случиться? Вдруг тебя кто-то увидел бы? Вдруг поймали бы?
Он открыл было рот, чтоб ответить, но что-то в отцовских словах и тоне остановило его. Кажется... его больше тревожат возможные последствия для убийцы, чем само убийство. Где же бешеный гнев, где типичное для представителя среднего класса отвращение к сознательному убийству?
— Папа, скажи, что тебе не хотелось бы его смерти.
Том закрыл глаза рукой, губы его дрожали, Джек ждал, что он сейчас заплачет.
Положил руку ему на плечо.
— Я не должен был тебе рассказывать.
Отец взглянул на него полными слез глазами:
— Не должен? Лучше бы сразу сказал! Я пятнадцать лет думаю, что он еще где-то ходит, безымянный неизвестный призрак, который никогда не попадется мне в руки. Ты даже не представляешь, сколько ночей я пролежал без сна, воображая, будто задушил его насмерть!..
Джек не сумел скрыть изумление.
— Я думал, ты ужаснешься, узнав, что я сделал.
— Было ужасно не видеть тебя столько лет. Даже если бы тебя поймали, можно было б сослаться на временное умопомешательство или что-нибудь в том же роде, отделаться коротким сроком. Я, по крайней мере, знал бы, где ты находишься, мог бы тебя навещать.
— Для тебя, может быть, было бы лучше.
Отсидка в тюрьме, даже краткая... Немыслимо.
— Извини. Я что-то плохо соображаю.
Джек до сих пор ушам своим не верил.
— Я убил человека, и ты с этим согласен?
— Насчет этого человека согласен. Более чем согласен. Я... — отец протянул к нему руки, — горжусь тобой.
Ничего себе.
Джек не любил обниматься, но приник к нему, мысленно повторяя: гордишься? Гордишься? Господи Иисусе, как я мог в нем так ошибаться?
Снова вспомнились сказанные в первый день слова Ани:
Поверь, малыш, ты многого не знаешь о своем отце.
Они разомкнули объятия.
— Если б я знал, что ты к этому так отнесешься, позвал бы на помощь. Она мне не помешала бы. И ты что-нибудь сделал бы, не дожидаясь, пока полиция за тебя это сделает.
Том возмутился:
— Откуда ты знаешь, что я ничего не сделал? Откуда ты знаешь, что я не сидел с ружьем в кустах у переезда, следя, не попытается ли кто-нибудь снова это проделать?
Джек сдержал смешок, но от улыбки не удержался.
— Папа, у тебя ружья никогда не было. Даже пистолета.
— Сейчас, может быть, нет, а тогда было.
— Ну ладно.
Они стояли друг перед другом, отец смотрел на него как на нового незнакомого человека. Наконец, протянул руку. Джек пожал ее.
— Не знаю, как ты, — сказал Том, — а я с голоду умираю. Покончим с омлетом.
— Займись яйцами, я нарежу ветчину.
Славный вечер. Удивительный, потрясающий вечер открытий. Ничего подобного не предвиделось.
Было бы еще лучше, если бы удалось вернуть Карла домой. Интересно, как там бедный парень.
Карл смотрел на звездное небо, на бесформенные тени деревьев, на воды лагуны, на все, кроме огней. Впрочем, как ни старался, глаза все время возвращались к дыре... и к огням.
Его посадили на землю, спиной к одному из опорных столбов индейской хижины. Хотели связать за спиной руки, потом вспомнили, что у него только одна рука, поэтому крепкой веревкой примотали к столбу туловище.
Он слышал, как Семели сказала, что Джек нашел ее раковину, но дело обождет до завтра. Нынешняя ночь важнее.
Воздух теплый, влажный, плотный — лягушка задохнется. Может, они поэтому и не высовываются. Даже сверчки умолкли. В лагуне и окрестностях тишина, как в могиле.
Вскоре после наступления темноты замерцали огни необычных смешанных цветов, каких он никогда в жизни не видел. Вокруг дыры собралась настоящая толпа. Предварительно много чего было сделано. Люк и Корли, Юдолл и Эрик установили над отверстием какую-то стальную треногу. В центре сверху, где штанги сходились, находился шкив. Через него пропустили прочную длинную веревку, привязали нечто вроде стула.
Карл без конца повторял про себя: нет, она на это не пойдет. Не сумасшедшая же, в самом деле.
Но когда совсем стемнело и свет фантастических красок заиграл на воде и деревьях, Семели действительно забралась на сиденье, повисла над дырой, отблески на серебряных волосах приобрели совсем необычный оттенок, потом Люк с каким-то неопознанным парнем загородили картину панорамными спинами, спуская ее вниз.
Она скрылась из вида, прокричала снизу:
— Чего остановились? Спускайте!
— Ты и так уже глубже, чем следует, — крикнул в ответ Люк. — Сколько до воды осталось?
— Воды не видно. Похоже, вся высохла.
— Тогда где дно?
— И дна тоже не вижу, один свет.
— Ладно, — решил Люк. — Сейчас я тебя вытащу.
— Если ты это сделаешь, никогда больше не буду с тобой разговаривать! Слышишь? Никогда! Мне даже не снилось ничего подобного. Яркий свет окружает... пронизывает меня... Потрясающе! Трави веревку. Я хочу посмотреть, откуда он идет.
Карл многого в жизни не понимал, но был чертовски уверен, что это неудачная мысль. Хорошо, что он здесь, подальше от огней. С удовольствием оказался бы еще дальше, скажем перед телевизором в своем трейлере. Пропустил все вечерние шоу по пятницам. Сейчас, впрочем, нечего переживать по этому поводу. Надо выбираться отсюда.
