Первый стакан он выглушил залпом. Откинулся на спинку стула. Расслабился. Теперь он мог спокойно наслаждаться видом прелестных ножек — наверное, единственных прелестных ножек, не вывезенных еще из России.
— Ну, как я тебе нравлюсь? — поинтересовалась Ира, выгибая спину и сбрасывая халатик на пол.
Сергей без лишних слов поймал ее за руку, притянул к себе, посадил на колени — теперь он мог и на ощупь оценить качество новых чулочков. Он поглаживал эти полные стройные ноги ладонью и медленно, потихоньку отходил душой.
— Я их буду надевать только для тебя, — прошептала она на ухо, поцеловала в висок. — И никогда больше, ни для кого, только дома, только при тебе…
Сергей прервал это бестолковое излияние поцелуем. Черт с ним, с кольцом! Чулочки — что надо! Он не переносил всех этих дурацких и не очень удобных для любовного дела колготок, давно запретил ей носить их, по крайней мере при нем… Помнила, все помнила! Сергей просунул руку под тончайшую паутинку лифчика, огладил грудь, надолго припал к ней губами. Какая нежная, какая бархатистая кожа! Нет, это сокровище, настоящее сокровище! Он поднял вверх глаза и опять поймал на себе ее странный взгляд, никогда раньше она так не смотрела — это был взгляд не любимой и любящей женщины, это был какой-то взгляд со стороны. Он тряхнул головой, потянулся к бутылке.
— И мне налей, я тоже хочу! — попросила она и прижалась сильнее.
«Странно, не предлагает поесть почему-то… и вообще не такая как обычно, не расспрашивет, не ругает, странно, — подумал Сергей, — что с ней?» Мысль эта моментально ускользнула. Он стянул с нее эту ненужную сейчас ажурную тряпочку и поочередно поцеловал в вырвавшиеся на свободу упругие груди. Потом отстранился, разлил вино — себе в стакан, ей в синенький старомодный фужерчик.
— У тебя что, и закусить совсем нечем? — спросил он. — Ленишься, небось?! А ну, слазь, подавай на стол!
Она прижала его голову к груди, перекинула через его ноги свою, одну, и сидела теперь верхом, расстегивала и опускала рубашку. Тело ее было горячим, необыкновенно горячим.
— У тебя не жар случайно? — задал еще один вопрос Сергей. — Горишь прямо!
— У меня все в норме, — ответила она, — а на стол подавать нечего, я ведь тебя не ждала, ты ведь не предупреждаешь! И вообще, — она надавила соском на его губы, — неужели тебе сейчас хочется есть, мой милый?! Ты меня обижаешь!
Он обхватил руками ее бедра. Но тут же вспомнил про стакан. Выпил. Она тоже приложилась к фужерчику, тут же поставила его обратно, на стол, рядом с куском сыра.
С голодухи вино ударило в голову, Сергей поплыл. Но он не был пьян, просто развезло, просто он сам расслабился, просто… Он протянул руку к беленькой веревочке на ее бедре, потянул на себя кончик завязки.
— Ну вот! Ну вот! — нашептывала она на ухо. — Давно бы так! А то сидишь как евнух, как кусок льда! Ожил?! Ну, давай, давай же, — она раздевала его, то наваливалась, то отстранялась, и руки ее были смелыми и сильными.
Сергей не понимал, к чему эта спешка. Он устал, он пришел еле живой. Ну почему она, всегда прислушивавшаяся к нему, всегда покорная его воле, стала вдруг такой нетерпеливой, настойчивой. И опять он поймал на миг этот незнакомый взгляд, и опять что-то неприятное колыхнулось в груди. Нет! Бредни! Все как обычно! Он успокоил себя. Протянул руку, достал из-за ее спины бутылку «среднеазиатского крепленого», приложился к горлышку и выхлебал остатки. Все нормально, все как обычно, это просто он не в форме! А рука сама сдернула жалкие веревочки трусиков, легла на горячее трепетное бедро, погрузилась в него. О, сладость женщины! Сергей уткнулся лицом в ложбинку между грудями, растворился в ней, поплыл, поплыл еще сильнее. А она мяла его плечи, сдавливала спину, да так, что дышать было больно. Ее пальцы погружались в еще не зажившую рану на плече, причиняли острую боль — Сергей вздрагивал, и она убирала руку, но тут же впивалась ногтями в кожу спины с другой стороны.
— С ума сошла! — вскрикивал он. — Умерь пыл-то! Ну нельзя же так, лапка!
На секунду ее объятия слабели, а потом начиналось все снова. Когда она впилась ему губами в шею, он подумал — вот так можно и глотку прокусить, вот так и человека погубить недолго, ишь какая страстная! Он сдавил ее бедра со всей силы, намеренно причиняя ей страшную боль, но она даже не ойкнула, лишь вздрогнула всем телом и прижалась плотнее, а ее руки вновь погрузились в рану. Нет, это уже не любовные ласки, это уже черт знает что! Сергей скосил глаз — и увидал на собственном плече отпечаток пятерни, кровавый отпечаток. Это означало, что она ненароком разодрала заживающую рану, что она ничего не понимает, что она сама плывет, тащится… Нет, так не любят! Сергей положил обе руки ей на груди, надавил. Но она не отодвинулась, наоборот, она еще крепче прижалась к нему — она теперь была не просто горячей, она была обжигающей. Ее руки впились в кожу спины, надавили на мышцы, ребра… это было нечто невообразимое.
— Рехнулась, что ли?! — заорал он. — Ты чего-о?!
— Любимый! — простонала она на ухо. И опять впилась в шею.
— Уйди-и!!!
Сергей попробовал вырваться. Но она не отпускала, она сжимала его в стальных тисках — и руками, и ногами. Она наваливалась на него всем телом, она жгла, терзала, разрывала кожу, добиралась до мяса… Он завел руку назад, перехватил ее кисть и с трудом отвел руку от себя, взглянул — все пальцы были в крови, с них капало. Он еле удерживал эту кровавую руку — она была не по-женски сильна. Стоило только ее выпустить, и она снова впилась в растревоженную рану. Сергей не понимал, что происходит, это было уму непостижимо! Взбеленилась! Перепилась! Обкурилась! Вот дура! Дурища! Он снова отпихнул ее от себя — не тут-то было!
— Пусти! Пусти-и-и!!! — заорал он во весь голос.
И, намотав на руку ее пышные светлорусые волосы, рванул назад — голова дернулась, откачнулась. Они застыли лицом к лицу, уставились друг на друга. И сдавленный крик застыл у него в горле. Да, это была она — привычная, красивая, утомленная любовью. Все было ее — и брови, и чистый лоб, и чуть вздернутый, но прямой нос, и щеки… вот только изгиб губ — не тот, совсем не тот! И эти глаза! Глаза были не ее! Глаза вообще были не женскими! Это были глаза незнакомого и страшного существа — холодные, алчные, немигающие.
— А-а-а-а!!! — завопил Сергей, теряя рассудок.
И попробовал вскочить на ноги. Не вышло! Она оплела своими ногами его тело, а вместе с ним и стул, она удерживала его и продолжала раздирать ногтями спину, плечи, шею. Она тянулась к нему окровавленными губами. Но он держал ее за волосы, не давал этим страшным, хищно искривленным губам припасть к своему телу. Вот они — профессиональные убийцы! Да, зеленый был прав! Конец! Это конец!
