Теряя самообладание, Раиса судорожно втянула воздух, но он застрял комом унее в горле. Только когда по лицу уже вовсю струились слезы, выдох вырвался из Раисиной груди вместе с ужасным рыданием.
— Ты нарочно все это подстроил! Ты меня с самого начала хотел убить, псих ненормальный! Я тебя просила рассказывать? Просила, да?.. Сереженька, отпусти, отпусти меня-а!..
Сквозь слезы Раиса увидела, что Сергей поднялся со стула и шагнул к кровати. Она чувствовала, что он пристально смотрит на нее, но не могла разобрать выражения его лица. Впрочем, она догадывалась, что выражение это должно быть зверским, как и подобает маньяку-убийце.
Дежурную часть Октябрьского РОВД освещала керосиновая лампа, всегда содержавшаяся в боевой готовности на случай отключения электроэнергии. Во мраке коридора бродили и перекликались сыщики, которых так и не отпустили по домам.
Высокий бледный старик, сжимая в руках старенькую двустволку, стоял, прислонившись к деревянному барьеру, из-за которого бросал на ружье неодобрительные взгляды капитан Ковтун.
— Сам поедешь? — спросил он у Логинова. Тот отрицательно мотнул головой.
— Следователь прокуратуры вот тоже ехать не желает. Нет криминала, говорит.
Прокурору, что ли, позвонить?
— Чего ему звонить? — отозвался копавшийся в оперативном чемодане эксперт. — Тоже не разгонится. Взяли моду — на трупы не выезжать. Мы, значит, быдло, давай, куда ни попадя. А они белая кость. Положено ведь…
Николай не обращал внимания на эти привычные дрязги. Перед ним маячила груда развалившегося штабеля и черная дыра в ее основании. Был же там, своими глазами все видел и ни черта не сделал. Не успел, не смог. Опять не сработал чертов механизм. Тот на ужин укатил, другому так все до фени. И хоть Николай понимал, что даже сработай органы четко, все равно бы не успели предотвратить беду, ибо слишком быстро вновь дал о себе знать зверь, но от этого легче не становнлось, и начальник розыска не мог отделаться от чувства личной вины в происшедшем. Надо было не в телефоны названивать да по отделу топтаться, а рявкнуть как следует на Ковтуна, чтоб вприпрыжку общий сбор обеспечил, чтоб на себе охотников притащил.
А самому взять оперов — автоматы в руки, нору проверить и чесать, чесать местность. Логинову было бы легче, узнай он о несчастье, шастая где-нибудь по мокрым буеракам в поисках медвежьих следов.
— Ты сбор объявил? — спросил Логинов дежурного. — Я смотрю, так и нет никого.
— Обзвонил, кого смог, — буркнул Ковтун, не поднимая головы от лежащего перед ним журнала для черновых записей. — Не подтянулись еще.
— Машина подошла?
— Вон, у крыльца стоит.
Начальник розыска глянул на старика, принесшего в отдел скорбную весть.
— Группа поедет — его пусть захватит, чтоб по улицам не гулял. Так, вызывай сюда наряд охраны. Гаишники еще на линии? Тоже в отдел их давай.
— Охрану трогать не будем, — возразил дежурный. — Они объекты объезжают. Света же нет, сигнализация не работает. Поставят на уши магазин или базу, что тогда?
— Ничего тогда. Переживем на крайний случай. Или будем магазины охранять, а зверюга пусть резвится?! Короче, так, опергруппу отправишь на своей машине.
Гаишники пусть охотников хоть под конвоем везут. Открывай оружейку, сыщикам автоматы надо выдать. Охрана подъедет — выскочим к норе. И слушай, хорош вола иметь, давай общий сбор на полном серьезе! Онуфрий на связь не выходил?
Но начальник отдела знать о себе так пока и не дал. Ковтун, судя по всему, понял наконец, что и впрямь пришла пора объявлять тревогу. Логинов стал объяснять ему, чтоб не очень полагался на схему оповещения, разработанную инспектором гражданской обороны, с ней вечно сбои и неувязки, но дежурный только отмахнулся: не учи, сам знаю. Николай решил, что учить его действительно не стоит, теперь-то люди соберутся в ближайшие тридцать-сорок минут. А быстрее все равно не получилось бы, даже если б на поселок уже падала атомная бомба.
— Вы это, — подал голос старик с ружьем, — вы, ребята, поосторожнее. Я на Катерину поглядел — медведь этот… Господи помилуй. Страшное дело. Не зря люди про нечисть толкуют. Так что с оглядкой надо.
— Ничего, отец, — криво усмехнулся Николай. — Нечисть вычистим.
— Это уж обязательно, — затряс головой дед, — это уж вы постарайтесь.
После короткого инструктажа сыщики гурьбой повалили вооружаться. Предстоящая опасная операция их взбодрила. В коридоре мелькали лучи фонарей, кто-то полушутейно орал на нерасторопного помдежа, не спешащего отпирать оружейную комнату.
С охраной, однако, выходила заминка. Экипаж передал по рации, что вынужден менять проколотое колесо, а потому прибудет не раньше, чем через двадцать минут.
Требовалось еще подкачать латаную-перелатаную запаску. Логинов выругался.
Хорошо, хоть Ковтун, проникшись наконец, развил бурную деятельность, слал в эфир грозные понукания, говорил сразу в два телефона, и даже умудрился подключить к подъему личного состава автомобиль «скорой помощи». Плоды его стараний были налицо: в дежурной части на деревянном барьере уже «висели» первые, явившиеся на зов сотрудники.
Оживление оперативно-служебной деятельности слегка повысило настроение Николая.
Он с нетерпением ждал охотников, не лишних как при проверке берлоги, так и для общей облавы на зверя.
Логинов остановился перед распахнутой дверью одного из кабинетов. В глубине, на подоконнике, мерцала свеча. За столом, заваленным бумагами, сутулился оперуполномоченный Седых.
— Так! Все при деле, а ты чего тут?
— Дежурю, — поднял голову оперуполномоченный.
— Ну так ехал бы на труп.
— Да я собирался, а Ковтун сказал — не надо. Емельянцева послал, потому что потерпевшая — его какая-то родня, А меня оставил, вдруг кража где-нибудь.
— Перестраховщик твой Ковтун, — буркнул Николай, — каждого шороха боится.
Седых пожал кривоватыми плечами.
Чтоб не показывать своего нетерпения, Логинов вернулся в кабинет. Едва сел за стол, снова одолело раздражение, Пупки ведь надорвали, сражаясь за повышение процента раскрываемости, будь она не ладна! И «подчищенные» трудовые книжки искали, которые статистика учитывает наравне с кражами и грабежами; и мелкое хулиганство в категорию злостного переводили; чего только еще не выделывали и по какой ерунде ни возбуждали дел! Дела, конечно, потом прекращали — какой суд бы их принял?! — «процент» падал, но главное вовремя отрапортовать. А потом — опять начинай сначала! Но вот случилось настоящее «чэпэ» — и что? А ничего! Одесский шум, похожий на работу.
