Ворча, Ральф оттолкнул в сторону коробку, из которой, словно остроконечный перископ, наполовину высунулась рождественская звезда (при этом на пол полетела сиротливая туфелька-лодочка), и в дальнем левом углу увидел то, что искал: еще одну коробку, в которой хранился старый бинокль. Ральф соскочил на пол как раз в тот момент, когда стул уже готов был окончательно опрокинуться, передвинул его поближе, снова взобрался на него, но все равно не смог дотянуться до дальнего левого угла. Тогда он удочкой для форели, бесполезно пролежавшей здесь столько лет, выловил коробку со второй попытки. Подтащив коробку поближе, Ральф ухватил ее и слез со стула, наступив на упавшую туфельку. Стопа болезненно подвернулась.
Ральф пошатнулся, раскинув руки в стороны, но ему удалось сохранить равновесие.
Однако уже направляясь в гостиную, он почувствовал липкую теплоту под повязкой. Значит, он все-таки разбередил рану. Превосходно.
Просто великолепная ночь chez <У Робертса (франц.).> Робертс… Кстати, как давно он отошел от окна? Казалось, прошло очень много времени, Ральф был уверен, что врачей-коротышек и след простыл. Когда он подойдет к окну, улица будет пустынна и… Он замер, футляр бинокля свисал на ремне, отбрасывая длинную, колеблющуюся тень на пол, залитый, словно причудливо застывшим слоем краски, оранжевым сиянием уличных фонарей.
Лысоголовые доктора-коротышки? Кажется, только что он думал о них?
Да, конечно, потому что именно так они называют их — люди, утверждающие, что были похищены ими… Подвергнуты медицинским экспериментам… В некоторых случаях даже прооперированы. Это были врачи из космоса, проктологи из далекого далека. Но дело не только в этом. Более важно то…
"Именно эту фразу произнес Эд, — подумал Ральф. — И именно в тот вечер, когда он, позвонив, предупредил, чтобы я не вмешивался в его дела.
Он сказал, что доктор сообщил ему о Кровавом Царе, Центурионах и обо всем остальном", — Да, — прошептал Ральф. У него мороз пошел по коже. — Да, именно так он и сказал: «Доктор сообщил мне. Маленький лысоголовый доктор».
Ральф подошел к окну. Незнакомцы переместились с веранды Мэй Лочер на подъездную дорожку, пока он занимался ловлей бинокля. Они стояли прямо под одним из тех проклятых оранжевых фонарей. Ощущение, что Гаррисавеню напоминает пустую сцену, оставленную актерами после вечернего спектакля, вернулось со странной, непреодолимой силой… Но в другом значении. Во-первых, сцена больше не пустовала. Зловещая, затянувшаяся далеко за полночь пьеса разыгрывалась в том месте, которое два странных создания, стоявших внизу, вне всякого сомнения считали опустевшие театром.
«Как бы они поступили, узнав, что один зритель все-таки есть? — подумал Ральф. — Что бы они сделали со мной?»
Теперь лысоголовые докторишки изображали людей, почти достигших согласия. В это мгновение они вовсе не казались врачами, даже невзирая на белые халаты, — они напоминали рабочих после окончания смены на фабрике.
Эти два парня — вне всякого сомнения, приятели — остановились на пару минут возле проходной, желая обмозговать дельце столь неотложное, что не могло быть и речи о том, чтобы дойти до ближайшего бара. Еще пара фраз, и они ударят по рукам.
Ральф поднес бинокль к глазам, попробовал навести резкость, потом понял, что забыл снять колпачки с линз. Он снял их и снова поднял бинокль.
На этот раз две фигуры, стоящие под фонарем, словно прыгнули в его поле зрения, увеличенные и великолепно освещенные, но расплывчатые.
Ральф повернул колесико настройки, и двое мужчин мгновенно попали в фокус.
Дыхание замерло у Ральфа в груди.
Видение было чрезвычайно кратким; не прошло и трех секунд, как один из мужчин (если они вообще были таковыми), кивнув, похлопал собеседника по спине. Затем оба отвернулись, предоставляя Ральфу возможность смотреть на свои лысые головы и облаченные в белое спины. Самое большее три секунды, но и за такой короткий промежуток времени Ральф увидел вполне достаточно, чтобы почувствовать себя не в своей тарелке.
Он решил отыскать бинокль по двум причинам, и обе они были обусловлены его нежеланием поверить, что это сон. Во-первых, Ральф хотел быть уверенным, что сможет опознать этих двоих, если возникнет такая необходимость. Во-вторых (эта причина была не столь доступна его разуму, но не менее важна), он хотел развеять неприятную мысль от неожиданной встречи третьего вида.
Но пара секунд наблюдения в бинокль лишь подтвердила опасения Ральфа.
Доктора-коротышки, казалось, не имели характерных черт. У них были лица — глаза, носы, рты, — но казались они такими же взаимозаменяемыми, как и хромированная отделка автомобилей одной марки и модели. Маловероятно, но пришельцы могли оказаться и двойняшками. Скорее, однако, они напоминали манекенов, с которых на ночь сняли парики, их полнейшее подобие было результатом не генетики, а массового производства.
Единственной характерной чертой, которую Ральф подметил и мог назвать, была сверхъестественная гладкость их кожи — ни у одного не было сколько-нибудь заметной морщинки или складки. Никаких родинок, прыщиков или шрамов, однако Ральф считал, что, даже глядя в бинокль, можно пропустить такие детали. Кроме гладкости кожи и удивительного отсутствия складок и морщин, все остальное могло оказаться его субъективным мнением. К тому же у него было так мало времени! Не возись он слишком долго со стулом, поисками и прочей ерундой, сними он сразу колпачки с линз, возможно, он был бы избавлен от охватившего его сейчас беспокойства.
"Они словно набросок, — подумал Ральф за секунду до того, как мужчины повернулись к нему спиной. — Думаю, именно это и тревожит меня.
Не идентичные лысые головы, не абсолютно одинаковые халаты и даже не отсутствие морщин. Именно то, что их лица напоминают набросок: глаза — просто кружочки, маленькие розовые уши-завитки, рты — пара быстрых, слегка небрежных мазков бледно-розовой акварелью. Они не похожи ни на людей, ни на пришельцев; скорее, они смахивают на поспешно сделанных представителей… Сам не знаю чего".
Но в одном Ральф был точно уверен: доктора N1 и доктора N2 окружали яркие ауры — обе золотисто-зеленые, с насыщенными красно-оранжевыми вспышками, напоминавшими искры костра. Такие ауры говорили Ральфу о силе и жизненной энергии, полностью отсутствующих, однако, в их невыразительных лицах.
"Лица? Не уверен, что я смогу снова их узнать, даже если мне приставят пистолет к виску. Они как будто специально созданы такими, чтобы их сразу же забыть. Если они по-прежнему будут лысыми — тогда пожалуйста. Но если на них надеть парики, к тому же посадить так, чтобы не сразу определить их рост… Возможно, отсутствие морщин сможет помочь… А может, и нет.
