— Но ты нас создал!
— Стоп, начальник! Этого ты мне не пришьешь. Вы не только кровожадная бандитская шайка разорителей гнезд — у вашего вида есть серьезный проектный дефект. У подавляющего большинства индивидуумов — генетическая предрасположенность к суевериям, к верованиям в самые невероятно нелепые вещи ради оправдания собственного безумного поведения. Безумие, как ты знаешь, порождает безумие, подобно тому, как то, что у тебя в голове, превращается в то, в чем ты сейчас сидишь.
— Но если не ты создал нас, то кто?
— Убей, не знаю. На самом деле вышло так, что вы создали меня и вы поддерживаете во мне жизнь. Я думаю, вы развились в процессе эволюции, как все живое на этой планете.
— Но куда же я пойду после смерти?
— Да никуда ты не пойдешь, детка. Отключается свет. Конец дороги. Потому и называется — смерть.
— Ты хочешь сказать… что эта жизнь — все, что у меня есть?
— Было. А чего тебе еще за пять центов?
— Но Дэвид нам сказал, что мир движется к концу и что мы единственные, кто спасется!
— Шиш. Этот ваш поц-предводитель — такой же мишугене, как все вы. Я думал, я тебе это уже объяснил. Разница только в том, что он — псих активный, а вы — пассивные. И когда он сожжет вас, в мире изменится лишь одно: люди будут рассказывать анекдоты про мудаков, сожженных в Уэйко. Кстати, слыхал ты анекдот про…
— Что значит — активный и пассивный псих?
— Разница — как между ногой и виноградной гроздью. Ваш вид как целое психотический. Для примера можно напомнить, что ты сидишь в луже крови на черепе женщины, у которой только что вышиб мозги, и беседуешь со стервятником.
— Но ты же сказал, что ты Бог!
— Я и есть Бог. Но обычно люди говорят со мной, когда я далеко и не слышу, а не тогда, когда я им являюсь. Я думал, у тебя будет разрыв сердца. Разговаривать со стервятниками, которые к тому же отвечают, не считалось до сих пор признаком умственного здоровья.
— Я хочу отсюда выбраться!
— Первые разумные слова, которые я от тебя услышал. Тебе тогда стоило бы выбраться из окна, как те четверо, которых ты убил, когда они пытались это сделать.
— Я не могу двигаться! Я себе копчик сломал!
— Жаль. Да, так отвечая на твой вопрос: пассивные психи вроде тебя не знают, чего хотят, кроме разве того, что всегда хотят именно то, чего у них нет. И ждут, чтобы я им это дал. По всей планете так. А вот активные психи точно знают, чего хотят, и рано или поздно собирают вокруг себя столько пассивных, что пытаются этим завладеть. Обычно они хотят власти, или денег, или поубивать всех, кто им не нравится, или управлять телевизионными программами. Но ваш местный активный псих всегда хотел быть рок-звездой и только для того, чтобы отшпокать побольше баб. Однако план его не удался, потому что таланта у мужика не было. Он тогда сделал лучшее, что мог: собрал кучку пассивных психов и убедил их, что он Бог; тогда он мог хотя бы перешпокать всех баб и детишек в этой группе. Тебе это не понравится, но выходит так, что твой активный псих — мелочь пузатая. Он относительно мало принес людям вреда. А я тебе пришел сказать, что у тебя начинаются по-настоящему серьезные неприятности.
— Я не хочу сгореть заживо!
— Тогда тебе лучше застрелиться.
— У меня патронов не осталось!
Вдруг снизу раздался скрежет, и дом затрясся. Стервятник повернул голову и посмотрел вниз.
— Начинается. За вас, дураков, берутся всерьез. Адиос, чмо.
— Спаси меня! Я не хочу умирать!
— Раймонд, с кем ты там разговариваешь?
Раймонд повернулся к двери и увидел своего вождя с пистолетом в одной руке и канистрой бензина в другой. Светлые волосы вождя прилипли к лицу грязными кольцами, глаза пылали.
— Дэвид, они уже здесь!
— Знаю, — ответил вождь и усмехнулся. — Но уже недолго. Наступает время Вознесения и конца мира, как я предрек. Они еще пожалеют, что встали у меня на дороге. Но я тебя спросил, с кем ты разговариваешь.
Раймонд показал на окно, где все еще сидела гигантская птица.
— Это Бог, Дэвид! Я говорил с Богом!
— Ты что, спятил? Это же просто стервятник!
— Отче, скажи ему! Скажи ему то, что сказал мне!
— Он не услышит, Раймонд. Он верит в собственные байки. Он верит, что он и есть Бог.
— Дэвид, у меня было видение! Оно и сейчас со мной! Может быть, тебе надо пересмотреть свой образ действий! Ты можешь со мной поговорить?
В ответ человек с горящими глазами поднял пистолет и сделал три выстрела. Голова стервятника разлетелась красным фонтаном, большое пернатое тело свалилось с подоконника на пол с громким и глухим стуком.
— Что с тобой, Раймонд? Мы готовимся уйти на небеса, а ты сидишь тут на жопе и треплешься со стервятником. Кстати, ты отлично спас всех этих. Еще несколько минут — и они будут тебе благодарны.
— Дэвид, у меня появились серьезные сомнения насчет того, что мы сейчас делаем. Бог сказал, что конец мира вовсе не наступает, и что про нас будут всего лишь рассказывать анекдоты.
— Вставай, Раймонд, — шагнул к нему вождь. — Мне нужна твоя помощь.
— Не могу, Дэвид! Я себе спину повредил!
— Тогда иди первым, — сказал человек с горящими глазами и облил Раймонда бензином. — Мы уходим!
С тех самых пор, как я была девочкой, я хотела помучить красивого юношу.
Этой фразой Мария познакомилась со мной, шепнув ее мне в ухо раньше, чем я увидел ее лицо и фраза сработала. Она значила, что Мария знает про Дональда Фирна и Алису Портер. Еще она значила, что Мария раскусила меня с первого взгляда по моей внешности. Меня это не оскорбило: она угадала верно, хотя точно так же выглядел каждый второй из той толпы, что шатается возле Белфри, и наверняка большинство из них не испытали половины того, что прошел я.
Садясь на табурет возле стойки рядом со мной, она больно выкрутила мое многосережное ухо. Я вздрогнул, крикнул "Ой!" и потер ухо, успокаивая его и заодно проверив, что ни одно из серебряных колечек не выпало.
Меня зовут Мария. Ее голос был высоким и женственным, текучим, как мед, искренним совсем не таким, какого можно ожидать от девушки, вдруг выкручивающей вам ухо. А тебя?
Гэри.
Поглядев на нее, я испытал внезапный и острый кайф будто кто-то всадил мне полный шприц адреналина прямо в аорту. Меня поразила не только ее красота ее повадка.
Она широко улыбалась, изо рта у нее свисала сигарета "кэмел" без фильтра, подведенные глаза смотрели прямо в мои, и радужки отблескивали сатанинским оранжевым отсветом свечей бара, брови выгнулись дугой, и черные приглаженные волосы падали до плеч не то что у меня, до поясницы. Вся в черном от и до от облегающей рубашки и джинсов до сапог. Черный кожаный пояс блестел острыми хромированными шипами, и если такими ударить, никому мало не покажется. Серег у нее было только три, но браслетов и ожерелий множество черные четки, филигранные серебряные распятия, врезанные в обсидиан. Мои глаза остановила татуировка на ее плече: Мадонна с младенцем, в совершенстве, по-рафаэлевски, цветными чернилами.
