— Купер Бласко, — объявил Джек, — к вам гости.
— Да пошел ты, Дженсен. Я-то в тот раз надеялся, что ты принес мне хорошую травку. А она сущее дерьмо.
Джек прошел мимо него в заднюю комнату.
— Эй! — вскинулся человек. — Вы кто такой?..
У мужчины был хриплый, равнодушный и невнятный голос. Он даже не повернул головы.
Джек махнул на него «глоком»:
— Со временем поймешь. Успокойся.
— В чем дело? Тут никого нет, кроме меня.
— Посмотрим.
Выяснилось, что хозяин говорил сущую правду. Две спальни и ванная, заваленная мусором, были пусты.
— Хорошо, мистер Бласко, — сказал Джек, вернувшись в большую комнату. Пистолет он для большей выразительности держал в руке. — У нас есть к вам несколько вопросов.
Человек туманным взглядом уставился на него:
— Кто вам сказал, что я Бласко?
— Вы сами отозвались на это имя. А когда назвали меня Дженсеном, то поставили последнюю точку.
Бласко поднес руку ко рту, чтобы скрыть улыбку.
— Неужто я так сказал?
— Ага. — Взмахом пистолета Джек указал Бласко направление. — Давайте прогуляемся.
Туманный взгляд сменился жестким и пристальным. На таком расстоянии Джек не мог быть уверенным, но ему показалось, что белки глаз Бласко слегка желтоваты.
— Если хотите пристрелить меня, делайте это здесь. Я никуда не пойду.
— Никаких расстрелов. Просто поговорим.
— Если вы явились разговаривать, то поговорим здесь.
Джек поднес пистолет к лицу Бласко. Напоминает плохой фильм, подумал он, но это реальность.
— Не вынуждайте меня пускать его в ход.
— Джек! — вскрикнула Джейми.
Повернувшись, Бласко посмотрел на нее:
— Эй! Никак малышка! Ты притащил мне малышку!
Черт возьми! Джейми даже не улыбнулась.
— Давненько меня никто так не называл. Я...
Джек прервал ее:
— Мне в этих стенах не нравится. Их могут просматривать и прослушивать. Возможно, в данный момент за нами кто-то наблюдает. Надо пообщаться с ним в каком-то другом месте.
— Вас волнуют камеры? — Бласко засмеялся и показал на кронштейны на стенах, которые уже привлекли внимание Джека. — Вот тут они и были.
— А где сейчас?
— Валяются на дворе. Я выдрал их и выкинул подальше от крыльца. Дженсен опять поставил их, а я их снова выкинул. Чтобы никто не глазел на меня.
— Видишь? — сказала Джейми. — Все в порядке.
Джек покачал головой:
— И все же я предпочел бы...
Бласко уставился на него подслеповатыми глазами:
— Совершенно не важно, что вы там предпочитаете. Отсюда я не уйду. Не могу.
— Почему не можете?
— Потому что не могу, и все. Просто не могу.
Мы теряем время, подумал Джек, засовывая «глок» обратно в кобуру. А если вытаскивать его силой, то потеряем еще больше. Он развернул лоскут кожи:
— Что вы о нем знаете?
Старик прищурился:
— Ни черта. А что это такое?
Пока Джек прикидывал, с чего начать, Джейми подошла и схватила его за руку.
— Дай-ка мне. — Она держала маленький диктофон. — Я это хорошо умею.
— Но...
— Теперь мой черед.
Джек неохотно сдался. Она зарабатывает на жизнь тем, что раздобывает информацию. А Джек научился — порой весьма нелегким путем — уважать обретенный опыт.
Джейми присела на диван рядом с Бласко и включила диктофон.
— Я хотела бы обратиться к началу, мистер Бласко...
— Зовите меня Куп.
— О'кей. Куп. Я репортер из «Лайт» и...
— Из «Лайт»? Люблю «Лайт»!
Чему я не удивляюсь, подумал Джек.
Но Джейми была полностью поглощена делом.
— Приятно слышать. Итак. Мне нужна от вас правда. Полная, голая и неприкрашенная правда о ситуации с дорментализмом. Как вы основали его и как оказались в нынешних... обстоятельствах.
— Вы хотите сказать, почему я не в летаргическом сне и каким образом от меня прежнего осталась только оболочка? Раковина... — Бласко придвинулся поближе и тоном заговорщика шепнул: — Знаете что? Если вы поднесете меня к уху, то сможете услышать шум океана.
— Не сомневаюсь, что это очень интересно, но...
— Так мы провозимся всю ночь, — сказал Джек.
Джейми посмотрела на него:
— Я сама со всем разберусь. Если Куп знает то, что тебе необходимо узнать, он это расскажет. Но мне представилась единственная в жизни возможность, и я выжму из нее все, что могу.
— Понял? — спросил Бласко. — Время ее не волнует. И мне это нравится. — Он плотоядно уставился на нее. — А что, если я не в настроении болтать, красавица?
Джек откашлялся.
— Тогда я засуну твою задницу к себе в багажник — он очень просторный, тебе в нем понравится — и увезу отсюда.
Бласко замахал руками, словно отгоняя видение наезжающего на него автомобиля:
— Нет, нет! Не надо! Я все расскажу.
Удивившись, почему он так боится отъезда отсюда,
Джек как можно благожелательнее посмотрел на него:
— Вам бы лучше не пудрить нам мозги, Куп.
Старик хватанул приличный глоток «Куэрво» и взялся за еле курящийся окурок косячка.
— У кого-нибудь есть спички?
Джек забрал у него самокрутку.
— Вам уже хватит.
— Эй, да я почти всю жизнь парил в восьми милях над землей.
— И тем не менее... — Джек показал старику окурок. — Когда вы исчерпывающе ответите на все вопросы, он достанется вам в награду.
Бласко пожал плечами:
— Почему бы и нет, черт возьми. Хуже того, что со мной делается, они уж ничего не смогут...
— Так что делается? — спросил Джек.
— С одной стороны, у меня рак, — криво усмехнулся Бласко. — Мой полностью слившийся кселтон мог бы излечить его, но, похоже, он в длительном отпуске.
— Давайте вернемся к шестидесятым годам, Куп, — сказала Джейми. — Именно тогда все и начиналось, да?
Бласко вздохнул:
— Эти шестидесятые... да, тогда я и придумал дорментализм... самую лучшую штуку в моей жизни, которая превратилась в самую худшую.
На этот раз Дженсен уже успел выбраться на тротуар, когда пискнул его пейджер.
— Что теперь? — Он опасался услышать определенный ответ.
Голос Хатча:
— Мы зафиксировали какую-то деятельность в том месте, которое отслеживаем.
Дженсен оцепенел. Он хотел спросить, какой показатель телеметрии высветился, — но не по открытой же линии!
— Сейчас поднимусь.
Это или очень хорошо, думал он, возвращаясь по своим следам через холл, или очень плохо. Он бы чувствовал себя куда лучше, знай, где сейчас находится эта шлюха Грант.
Влетев в свой офис, он узнал, что Мариготта ушел домой, оставив охранять форт Льюиса и Хатчинсона. Льюис показал красный мигающий огонек на мониторе с табличкой «Периметр».
— За все время, что я здесь, в первый раз ночью кто-то за него проник.
Происходящее все отчетливее смахивало на плохую новость.
