Тем временем дом наполнился голосами. Я увидела Марго. Она как раз вошла в дом. Видимо, вернулась с работы. Ей навстречу вышел мужчина в летах. Сухопарый, с просвечивающей лысиной и невероятно колючим взглядом.
Я видела это лицо среди добытых фотографий. Именно оно-то и показалось мне смутно знакомым, и теперь понятно почему. Родственное сходство с Марго нельзя было не заметить. Это и был ее отец.
Они разговаривали, и этот разговор не мог не заинтересовать:
– Ты сделала, как тебе было велено?
– Да, отец.
– Они ничего не заподозрили?
– Я… я не думаю, – девушка смутилась, а мужчина тотчас насторожился:
– Что такое, Маргарита?
– Но… они… они в общем-то неплохие люди, – сказала и вся сжалась. Не зря. Отец навис над ней, как коршун:
– Они НЕ люди, Маргарита! Они звери, монстры! Подумай, сколько человек поплатилось жизнью за их существование! Твои слова я могу оправдать лишь тем, что ты молода и глупа!
– А если… если я сама стану такой же?
– Ты должна быть тверда в своей вере! Только так можно справиться с проклятьем! Ты должна силой веры справляться собственным пороком!
– Но… но если я не смогу? – голос Марго звучал тихо, едва слышно.
– Ты должна! Иначе… – отец многозначительно хмыкнул. – А сейчас иди к себе. На твоем месте я бы провел ночь в молитвах.
Опустив плечи, девушка побрела вверх по лестнице. А нас закружил поток воспоминаний.
Воспоминания, мысли, чувства. И очень, очень мало светлого и радостного. От некоторых мыслей волосы норовили встать дыбом. Напрашивалось много выводов, которые сама Марго не всегда могла сделать.
Отец Марго с самого детства знал, что за "порок" может скрываться в его дочери. И он всеми силами боролся с ним. Но эти методы борьбы приводили в ужас.
В основном религия… молитвы, посты, самолишение. Будучи сам религиозным фанатиком, он и из дочери хотел вылепить подобное. И это стало адом для маленькой девочки. Но стало еще хуже, когда первые признаки ликантропии все-таки проявились.
Сначала Марго пыталась скрывать свои приступы. Но они, как ей казалось, наступали внезапно, так что долго скрывать не получилось. Может, у нее и вышло бы, попытайся она понять себя, но Марго старалась только заглушить голос зверя.
И вот однажды "приступ" произошел при отце. Это привело его в бешенство и ужас одновременно. Он обвинил Марго в слабости веры, в лени, испорченности. Вся его помощь заключалась в требовании укрепить веру, изгнать бесов.
Он отвел Марго к священнику. Их священнику. Он подтвердил, что девушка, видимо, одержима бесами, которых нужно изгнать.
Изгоняли беса плетью. Потом Марго заперли на три дня для поста и молитв. Стоит ли говорить, что это мало помогло? "Приступы" у Марго случались снова и снова, и снова и снова на ее хрупкие плечи опускалась плеть. Будь на ее месте человек – он бы наверняка не выдержал, умер от ран. Но доставшийся в наследство иммунитет оборотня не позволял этому случиться, излечивая вновь и новь.
Меня поразило, что рука отца Марго ни разу не дрогнула. Он свято верил, что действует во благо дочери, и был готов скорее забить ее до смерти, нежели смириться с тем, кем она собирается стать. У них было очень много общего с отцом Глории.
Но, что возмущало до глубины души, так это реакция самой Марго. Она верила, что с ней поступают справедливо, что так и должно быть. Она не то, чтобы испытывала отвращение к оборотням, как ее отец, скорее она боялась их, боялась стать одной из них.
Вся жизнь ее прошла среди охотников, и они могли научить ее только убивать и ненавидеть. Марго учили, натаскивали с детства. Она научилась рукопашной обороне, стрелять, метать ножи. Но до сих пор не участвовала в вылазках, никого не убивала. Ее отец не без оснований полагал, что в этом случае ничто не сможет сдержать ее зверя.
Но пару раз Марго служила приманкой, а вот сейчас должна была втереться в доверие к вожаку стаи или еще как-то извернуться, но заманить их в ловушку. Сообщить охотникам, когда они будут наиболее уязвимы. Что, собственно, она и сделала.
Так, воспоминание за воспоминанием, мысль за мыслью, я почти опустошила мозг Марго. Наконец решив, что большего она мне не сообщит, я отпустила разум Марго. Мы вернулись в реальность.
Марго так и продолжала сидеть. Взгляд ее был потухший, но она находилась в сознании и понимала, что происходит.
Первой в комнате заговорила Иветта. Бросив на девушку полный жалости и презрения взгляд, она сказала:
– Ты так хотела не стать одной из нас, что стала монстром другого рода.
Марго расплакалась, совсем как маленькая девочка, которую оставили в темном страшном лесу. Но все присутствующие старались ее просто не замечать. Но я все-таки сказала:
– Это не оправдание, но у нее почти не было выбора.
– Да, это не оправдание, – холодно ответила Иветта. – Подумать только! Оборотень в угоду людям убивает своих братьев и сестер! Без какого бы то ни было личного мотива, просто истребление. Методичное и жестокое. Как каких-то домашних вредителей!
– Я… я не знала! – всхлипывала Марго, сжавшись в комочек. – Я… мне все говорили, что оборотни жестокие убийцы!
– Если бы так было – людей бы уже не осталось, – ответила я.
– Милочка, 99% оборотней вообще никогда не убивали людей. Да, бывало, что ранили по неосторожности, но не более. Остальные убивали на порядок меньше вас, охотников, и лишь в случае необходимости, если не оставалось выбора, – все так же холодно говорила Иветта. Мне показалось, что она нарочно не позволяет себе проникнуться жалостью к Марго.
– Но вы… вы все-таки убиваете, – всхлипнула девушка, – Как сегодня, на поляне.
– Если бы мы не убили – убили бы нас, – хмыкнул Крис. – Пойми, девочка, если выбор стоит моя смерть или врага, я всегда выберу врага, как и большинство. Это закон выживания. Или ты поступила бы по-другому?
– Не… не знаю…
– Она никого никогда не убивала, Крис, – прокомментировала я.
– Ну так еще не вечер, – хмыкнул мой леопард. – Ее ведь, небось, во всех тонкостях научили, как это делать.
– Это да.
Лица, обращенные к Марго, были преисполнены отнюдь не добрыми чувствами. Та, вся скукожившись, спросила:
– Что вы со мной сделаете?
– Пока не знаю, – резко ответила Иветта. – В конце концов, пусть стая судит. Но сейчас у нас есть куда более важные дела.
– Да. Нужно спасти Ингу и Филиппа.
– А если они уже убиты? – глухо спросила Реми.
– Вряд ли. Если бы их хотели убить, то убили бы на месте, а не унесли с собой. Нет, тут что-то другое, – ответила я.
