– Мне с вами не о чем переговариваться, – сухо проговорил Михаил Иванович.
Табачный король усмехнулся и покачал головой:
– Ошибаетесь. У меня есть товар, и я готов его вам продать. Но условия должны быть взаимовыгодными.
Чигорин подумал несколько секунд и сказал:
– Хорошо. Я готов все обсудить. Идемте!
Каюм посторонился, и соперники вышли в соседнюю комнату.
С полминуты все молчали, подозрительно и холодно поглядывая друг на друга. Стейниц по-прежнему стоял у двери, ведущей к лестнице, и сжимал в руке подсвечник. Ласкер целился из револьвера в бритую голову абрека. Каюм держал Анну за волосы, лишь чуть-чуть ослабив хватку. Анна тихонько всхлипывала. Пильсбери стоял у стены и с задумчивым видом осматривал свои пальцы.
– А хорошие револьверы, – сказал вдруг молодой бородач. – Где покупали?
– В Берлине, – ответил Ласкер.
– Так вы немец? То-то, я смотрю, говор какой-то странный. А что, правду говорят, что в Германии все женщины толсты, а мужчины вместо шляп носят на головах рогатые шлемы?
– Нет, неправда.
– А правду говорят, что вы вместо хлеба едите кислую капусту?
– Мы едим ее не «вместо», а вместе с хлебом, – ответил Ласкер.
Бородач обдумал слова немца, покачал головой и протянул:
– Чудно.
И в комнате снова повисла тишина.
Через пять минут Чигорин и Бостанжогло вернулись.
– Отпусти ее! – коротко приказал табачный король абреку.
– Но хозаин!
– Отпусти, я сказал!
Каюм угрюмо нахмурился, но выпустил волосы Анны из своей смуглой, крючковатой лапы. Анна бросилась на грудь Чигорину и зарыдала.
– Ну-ну, – мягко произнес он, поглаживая женщину ладонью по волосам. – Будет.
– Вы можете идти, господа! – с довольной улыбкой объявил шахматистам Бостанжогло. – Мы с Михаилом Ивановичем обо всем договорились!
7Четверо мужчин и одна женщина неторопливо пробирались по утоптанной тропе. Выцветшее предрассветное небо было мрачным и тяжелым. Все пятеро были бледны и измотаны. Даже у воинственного Ласкера усы не топорщились в стороны, а постыдно обвисли по краям рта.
– Эй, Ласкер, – по-дружески, без всяких церемоний, окликнул немца Пильсбери. – Объясните мне, как так получилось, что ваш револьвер оказался заряженным? Я собственными глазами видел пустой барабан.
Ласкер ответил хмуро, почти сердито:
– Я сунул револьвер в левый карман. В тот самый, в котором я на всякий случай всегда храню пулю. Пока Бостанжогло пугал нас тюрьмой, я вставил ее в барабан, только и всего.
– Одна пуля? – переспросил Пильсбери. – Вы хотите сказать, что у вас была всего одна пуля?
– Да, всего одна, – подтвердил Ласкер.
– Но ведь вы выстрелили ею в воздух!
– Выстрелил, – согласился Ласкер.
Пильсбери побледнел еще сильнее.
– Выходит, когда вы угрожали этим разбойникам, барабан снова был пуст? – изумился он.
– Выходит, так, – ответил Ласкер.
Пильсбери остановился и уставился на немца широко раскрытыми глазами.
– Но ведь это был риск. Огромный риск!
– Угроза сильнее ее исполнения, – ответил на это Ласкер. – Вы вон тоже грозились задушить этого купца. И он вам поверил.
– Это другое, – возразил Пильсбери.
– Это одно и то же, – твердо сказал Ласкер. – Кстати, я тоже хотел вас спросить. Что за странный табак вы курите? Я люблю покурить трубку, но никогда не встречал такого запаха.
– Это… специальная трава, – дрогнувшим голосом ответил Пильсбери. – Мне порекомендовали ее в лечебных целях.
– От чего же вы лечитесь?
– От… зубной боли, – с трудом выдавил из себя Пильсбери. Он повернулся к Чигорину и поинтересовался: – Господин Чигорин, а как мы будем добираться домой?
Шахматисты переглянулись.
– Об этом я не подумал, – ответил Михаил Иванович, хмурясь.
Ласкер обвел приятелей насмешливым взглядом и хмыкнул:
– Эх, вы, горе-вояки. Куда бы вы без меня делись?
Не дав шахматистам опомниться, немец сунул в рот два пальца и оглушительно свистнул. Из-за дерева вышла маленькая фигурка. Это был тот самый мальчишка, который проследил шахматистов до самого особняка.
– Ты сделал, что я тебя просил? – спросил его Ласкер.
– Я, герр Ласкер! Сани ждут вон за той рощицей! – показал пальцем мальчишка.
– Молодец, Прошка! Поди скажи кучеру, чтобы подогнал их поближе. С нами женщина, и нам тяжело идти.
– Яволь! – ответил мальчишка, повернулся и помчался, поскрипывая валенками, к березовой рощице.
Пильсбери посмотрел ему вслед и улыбнулся.
– Вы его и по-немецки говорить обучили? – сказал он.
– Я же говорил – это очень способный мальчишка. Ну, а пока кучер подгоняет сани… Господин Чигорин, может, расскажете нам?
– О чем?
– На каких условиях Бостанжогло отпустил Анну?
– Эти условия касаются только меня, – ответил Михаил Иванович.
Шахматисты угрюмо переглянулись. Тон Чигорина недвусмысленно давал понять, что он не желает отвечать на вопросы.
– Ясно, – ответил Пильсбери. – Что ж, тогда мы, пожалуй, оставим расспросы.
Из-за рощицы показались сани.
– Вот и сани, – задумчиво проговорил Стейниц. – Слава богу. Признаюсь, мне не терпится поскорее убраться от этого особняка.
– У меня от него мурашки по коже, – подтвердил Пильсбери.
– Словарь русских поговорок? – насмешливо уточнил Ласкер.
Пильсбери покраснел и кивнул.
Молчали до самого дома Чигорина. Здесь шахматист и Анна сошли с саней и распрощались с друзьями.
– Не нравится мне все это, – хмуро произнес Ласкер, когда сани тронулись.
– Главное, что он вернул свою возлюбленную, – со вздохом ответил ему Пильсбери.
– И сохранил свою жизнь, – добавил Стейниц.
– Что ж, – усмехнулся Ласкер, – в таком случае наше приключение можно считать законченным! Я прав, господа?
Пильсбери вяло улыбнулся, а мудрый Стейниц задумчиво пробормотал:
– Дай бог, чтобы это было правдой. Я почему-то думаю, что наши неприятности еще не закончились.
Глава 9. Тайна старинной рукописи
Чудовск, сентябрь 200… г.
1– Скорее, скорее! – поторапливал отец Андрей.
– Да куда мы так спешим, объясните толком?
– Я же говорю: вашему начальнику угрожает опасность!
Майор Левкус и отец Андрей неслись по освещенной улице к переливающейся впереди желтыми огнями громаде дома.
– Помедленнее, черт! – крикнул майор, едва поспевая за быстроногим дьяконом.
Дьякон встретил Левкуса на улице несколько минут назад, когда тот выходил из бара, в котором частенько проводил время, спасаясь от гнева вечно недовольной жены. Левкус к этому моменту успел выпить три кружки пива и съесть большой кусок окорока, который, судя по кислой физиономии майора, не пошел ему на пользу.
