На секунду Старостину почудилось, что он движется. Ходит… неизвестно куда и зачем… Но это же всего лишь байки. Сегодня Старостин рассказывал этой городской стерве страшные истории только чтобы напугать. Ну да, однажды он заблудился, шатаясь вокруг этого места, ну и что с того? Старостин помнил только, что был здорово пьян. По пьяному делу с ним когда-то случались и не такие дикие истории. Если бы он вспомнил все…
Старостин не верил и половине того, что болтали местные клуши. Им бы только языком почесать. Дом есть дом. Он не живой и не мертвый, потому что просто он вещь. Пусть эти городские делают с ним что хотят. У них денег куры не клюют, так что пара-тройка исчезнувших досок их не разорит. Или баночек с краской. Или несколько отрезков бруса… Завтра, если погода будет такая же подходящая, можно будет подъехать на машине. Ребята поддержат идею. Сегодня уже были разговоры на эту тему.
А пока он разведает обстановку.
У дома стоял экскаватор. Во вспышках молний были видны его мокрые темно-оранжевые борта и изогнутая рука с ковшом, врывшимся в землю. Старостин остановился и подумал, что, пожалуй, можно подтянуть из этой махины солярку. Надо будет спросить у ребят, как сделать лучше. И без следов.
Если делать все с умом, на этих городских пижонах можно наварить порядочный барыш. А если Олег заметит и станет поднимать голос, они с ним договорятся. Кое-что получит он, чтобы все были довольны, поучаствует в доле. В случае если псих упрется, ребята поговорят с ним по-другому. С поломанными ребрами наш сдвинутый не будет особенно смел.
Старости обошел экскаватор и достал фонарик, обернутый полиэтиленовой пленкой. Стройматериалы лежали вдоль фасада, уложенные штабелями и накрытые винилом. Старости минут пять ходил вокруг да около, прикидывая, как бы вытащить доски из-под упаковки и чтобы никто не заметил. Оказалось, это не так-то просто. Ругаясь вполголоса от досады и попадающей за воротник воды, Старостин присел возле штабеля, и отогнул виниловую пленку. Фонарик положил рядом с собой. Пожалуй, вот здесь можно вытянуть две доски. Следующие вытаскивать будет легче.
Чтоб тебя, проворчал Старостин. На случай осложнений он припас фомку. При помощи нее он сейчас поддел край доски и сунул палец в образовавшийся зазор.
Какой-то человек подошел к нему со спины и остановился. Молния бросила его тень на край штабеля. Всего секунда – и Старостин понял, что кто-то стоит позади него.
– А…
Сидя на корточках, он обернулся, но его ноги заплелись. Старостин шлепнулся на правое бедро, упираясь рукой в мокрую землю. Раскрыв рот, он смотрел во тьму, словно ожидал следующей молнии, а про фонарик начисто забыл. Подняв левую руку, Старостин почувствовал, как металлический предмет опустился на нее и сломал. Оглушающий ужас сменился адской болью. Старостин завопил, повалился на спину, сжимая левое предплечье. В его разинутый рот попадала дождевая вода.
Это психованный придурок Олег… Ну да, он собирался украсть пару досок, но зачем же так? Старостин орал. Это же надо – поперся, кретин, на обход в такую погоду… Сдвинутый! Псих! Урод!
Металлический предмет опустился на лицо Старостина. С керамическим хрустом сломались зубы и верхняя челюсть. Новый удар вмял переносицу глубоко в мозг. Лицо Старостина походило на лицо раздавленной куклы. От следующего удара лопнули оба глаза. Тело задергалось в конвульсиях. Человек склонился над ним, не переставая молотить своим орудием. Кровь полилась на влажную землю, разбавляемая дождевой водой.
Человек ни разу не произнес ни слова. Молнии освещали его искаженное лицо, в котором нельзя было узнать знакомых черт. Он бил до тех пор, пока от головы Старости не осталось ничего, кроме месива из костей, плоти, кожи и мозга. Потом остановился и бросил инструмент на землю.
Теперь надо убрать, пронеслось в мыслях. Убрать, чтобы утром никто ничего не увидел. Дождь поможет. Хотя, конечно, не надо было делать это здесь, на открытом месте.
Взяв мертвеца за ноги, он поволок его к главному входу. Через несколько секунд оба исчезли внутри. За Старостиным тянулась блестящая багровая полоса. Прошло минут двадцать или тридцать, и убийца появился вновь. Дождевая вода смыла уже большую часть крови. Осталось убрать кости и мозг. Но эта работа легче легкого. Особенно, если тебя вдохновляют, подсказывают, заботятся о тебе…
Воспользовавшись фонариком Старостина, убийца собрал останки в полиэтиленовый мешок. Проверил, не забыл ли чего-нибудь…
Он всего лишь делает свою работу.
Виктор услышал, как чьи-то сапоги ступают по лужам, образовавшимся на стройплощадке, и выглянул из своего укрытия. Отсюда был виден силуэт человека, одетого в брезентовую куртку с капюшоном. Он стоял напротив дома и светил фонариком. Луч скользил по стройматериалам, уложенным перед фасадом. Человек как будто что-то искал. В его руке Виктор заметил молоток на деревянной ручке.
Это сторож… Олег. Как странно. Неужели он до сих пор прикидывается, что выполняет взятые на себя обязательства? Тут нет логики…
Стоп, а почему Виктор решил, что сторож пришел сюда на обход? Ясно ведь, что цели у него другие. И послан он сюда вовсе не для того, чтобы охранять чужую собственность.
Виктор взял в руку монтировку, которой решил вооружиться на всякий случай, и стал ждать. От этого ненормального в куртке можно ждать чего угодно. Вероятно, Олег ищет его – по заданию Натальи или по собственной инициативе.
Вот так положение… Виктору теперь надо будет не только следить за заговорщиками, но и спасать свою жизнь. Эти люди опасны. Он нутром чуял, что встреча с ними для него может окончиться плохо.
«Убирайся вон, здесь все мое, – подумал Виктор, глядя на Олега. – Убирайся, иначе будет плохо!» Но Олег не уходил. Он постоял минуты две на том же самом месте, потом повернулся и пошел быстрым шагом вдоль дома. Виктор отошел вглубь зарослей на противоположной стороне площадки и забрался обратно в машину. Здесь он будет ждать. Хотя порядком холодно, и наступающее утро приносит еще больше прохлады, Виктор останется тут еще на час-полтора. А потом… Барышев уставился в темноту перед лобовым стеклом джипа, загнанного в кустарник у восточной стороны особняка, и не мог найти ни одной здравой мысли.
Виктор периодически проваливался в неглубокий сон, созерцая мрачные абсурдные видения, и просыпаясь, чувствовал, что его охватывают сильные, обжигающе холодные руки. Несколько раз он выходил и обследовал дом, не обращая внимания на ливень. Кажется, все было нормально. Возвращаясь в джип, Виктор вновь засыпал. Граница между его сознательными мыслями и действиями и короткими снами стерлась настолько, что он стал думать, что Олег ему приснился.
