— Терпите, милорд.
— Нам нужен лекарь.
— Вам переживать не о чем — до свадьбы заживет, а рубец, что на щеке останется, женщинам понравится.
Галиган испуганно дернулся, прижал руку к распоротой щеке и скривился:
— Черт! Как я в таком виде венчаться буду.
— Не факт, что будешь, — глухо сказал Орри.
— Не понял? — еще больше расстроился мужчина, заподозрив неладное.
— Король согласился на ваш брак, только чтобы выманить тебя.
— Зачем? Что за ерунда? Я люблю Даниэллу, она меня!…
— Тише, дайте же перевязать вас! — Гарт толкнул обратно, готового вскочить Галиган.
— Может и любите…
— А король любит, когда в его королевстве порядок, — бросил Лексинант, с трудом поднимаясь.
— Одного я не знаю: зачем ему понадобилось выманивать Даган, — в упор посмотрел на него Орри. — Но тому должна быть веская причина.
Лебрент отвел взгляд, и ни слова не сказав, пошел ловить лошадей, пока те окончательно не разбрелись по лесу.
— Подожди, я помогу! — крикнул Гарт, торопясь закончить сеанс знахарства.
Галиган сник, всхлипнул, уставившись в небо:
— Значит, свадьбы может не быть?
— Да будет у вас свадьба! — рассердился на него Фогин. — Хоть как будет, помяните мое слово!
Он имел ввиду, что Галиган еще молод и успеет найти себе невесту, даже если откажется эта, а тот понял, что Гарт более чем уверен, что свадьба с Даниэль состоится, и приободрился.
— Конечно, состоится!… Мы же живы, что может остановить церемонию?…
— Ничего, — выдохнул Орри, завидуя оптимисту. Разочаровывать его не хотелось — пусть еще час, еще сутки он проживет в мечте. Их срок возмутительно мал, и очень жаль, что хоть некоторые из них не живут вечно, не укореняются в действительности.
Орри прижался щекой ко лбу Исвильды — его мечта отмерила им миг и была безжалостно разрушена предательской стрелой и им, что не смог защитить любимую.
— Оррик, с ней все будет хорошо, вот поверь! — начал уверять его Галиган, морщась от боли в ране и сожаления, что мучило сердце и щипало глаза невольными слезами сочувствия и понимания свалившегося на брата горя. — Исвильда говорила: главное верить. Она права. Верь и все будет хорошо. Верь, даже если нет сил и повода, и увидишь сам — вера победит любую беду! Я верю, что мы поженимся с Даниэль и мы поженимся, и точно знаю, с тобой и Исвильдой все будет хорошо, и это точно будет! Она выздоровеет! Вы будите счасливы, здоровы, живы — вместе!
Какое же ты дитя, — с грустью смотрел на него Орри, сожалея, что раньше не знал брата, не разговаривал с ним по-простому, сидя у костра или за кружкой пива, не играл с ним в кости, не гонял на лошадях, не встречал рассвет и не смотрел в небо, одно для всех, и все же, для каждого свое.
— Спасибо, — только и сказал благодарный за поддержку, пусть слепую, но веру, что невольно дала ему силы поверить самому. Оррик встал, осторожно подняв на руки Исвильду:
— Нужно найти лекаря.
— Идем, — кивнул Галиган, и, придерживая брата, пошел к лошадям.
Гарт уже помог сесть Лексинанту:
— Держись, — кинул ему поводья. Тот больным взглядом обвел потрепанную гвардию и хмыкнул:
— А ничего воинство… Ну, да живы будем.
— Рано помирать, — согласился Гарт, подводя коня к Оррику. — Дел много.
— Свадьба у меня, погулять надо. Без вас не стану. Вы будите самыми моими почетными гостями, — заверил герцог.
— Вы сказали милорд, — выставил палец Гарт. — Теперь на попятную пойти не получиться.
И протянул руки, чтоб перехватить Исвильду.
— Осторожно…
Но Оррику предупреждать не стоило — Гарт взял ее бережно, как младенца, и почти не дыша, подал другу, когда тот сел в седло.
— Давай ее ко мне, — предложил Галиган. — Ты ранен, руки не сдержат.
— У меня одна рука ранена, — процедил Орри вовсе не чувствуя себя раненым, а скорее омертвевшим, но не от ран телесных — от раны в душе.
Устроил Исвильду удобнее, чтоб не повредить больное плечо девушки, прижал крепко к груди, кутая в кинутый ему Гартом плащ. Ее безответность и безвольность сводили его с ума. Хоть бы очнулась, хоть бы на миг глаза открыла, — просил, вглядываясь в побелевшее лицо, бледные сухие губы. Вина бы…
— Возьми, — протянул фляжку Гарт, словно мысли его прочел, и вспрыгнул в седло. Оглядел усталых, израненных товарищей и вздохнул. — Выходит я один за всех? Ну, ничего, попляшем.
Орри смочил губы девушки вином и порадовался ее вздоху, пусть минутному, но трепету ресниц.
— А Мелинро? — вспомнил о пленнике Галиган, увидев, что тот шевелиться, пытаясь встать.
— Фу, ты! Совсем забыл!
Пришлось слезать с лошади и ловить еще одну.
Проверил путы мужчины и закинул его в седло поперек.
— Вот теперь все. Двинулись, — глухо постановил Лексинант, пустил лошадь вперед медленным шагом. — Если поторопимся, к вечеру доберемся до королевской территории. Там, на краю, деревенька. Можно будет переночевать нормально.
— Не получиться, — буркнул Гарт, ведя на поводу лошадь с пленником. — Миледи не доедет. Растрясет и конец.
Орри мазнул по нему больным взглядом и сильнее сжал зубы, чтоб сдержать стон бессилия и рык отчаянья.
— Мы доберемся, даже если будем ехать медленно! — с наивным оптимизмом заверил Галиган. — И миледи Исвильда еще станцует джигу на моей свадьбе!
Кто о чем, а жених о невесте! — канул головой Гарт, умиляясь герцогу.
Галиган же выпалил оптимистический лозунг и увял: как не храбрись, не держись за мечту, а усталость, боль, переживание за раненных товарищей и девушку, страх за нее, дают о себе знать, и гнут голову к холке лошади, мутят душу дурными мыслями о самом плачевном исходе.
Глава 21
Второй час пути в тишине. Мерный шаг лошадей и тоска, что сдавливает сердце. Исвильда так и не очнулась, и Орри мрачнел все больше. Лексинант то и дело припадал к холке лошади, скрученный болью.
Галиган тоже мучался от ран и решил отвлечь себя, а заодно товарищей — в хорошем разговоре и скорбь и боль отдаляются, а порой и вовсе забываются:
— Нам немного пути осталось, правда?
— Таким темпом сутки, — буркнул Гарт.
— Сутки мы выдержим, — заверил тот самоуверенно. — И не такое выдержали. Нас же много, мы вместе. Ничего нас не возьмет. Все доберемся, все живы останемся. Смерти наше братство не по зубам, бессильна она против нас.
Орри озабоченно покосился на него: горячка, что ли, началась?
— Да, да, — заметив взгляд брата, активнее начал вещать Галиган. — Ты зря за Исвильду переживаешь. Я вот уверен, с ней все будет хорошо. Она бессмертна как ты и Лексинант, Гарт, я. Она умереть не может, потому что с нами, одна из нас.
