Уже собравшись провести пальцем по краю рамы, он внезапно вспомнил, как один из ботаников из киношколы кричал на экран во время показа «Имени розы»: «Проверь, нет ли ловушек».
Когда секундой позже Шон Коннери провалился сквозь пол, все захохотали. По мнению Тони это была самая лучшая часть длинного и скучного фильма — учитывая очевидное отсутствия хоть чего-то интересного между Коннери и каким-то тощим пацаном.
— Гомоэротический подтекст, понимаешь ли. — Опустив ноутбук, он вытащил ключи и открыл нож. — Куда действие дели?
Острие застряло примерно на паре сантиметров снизу с левой стороны, но, сколько бы Тони им не дергал, ничего не происходило. Свет был таким тусклым, а деревянная рама — темной, что он не мог разглядеть, что ему мешало.
— Стивен! Кэсси!
Для них темнота значения не имела. Может, они разглядят то, чего не видел Тони.
* * *
— Он нас зовет.
— Я знаю. — Стивен отвернулся от зеркала и почти с облечением улыбнулся. — И папа тоже.
— Он не…
Стивен приподнял бровь.
Почти неслышимо. Скорее ощущение, чем звук. Их отец звал их обратно в прошлое. Назад к топору. Их раны растаяли — как и они сами. И два голоса слились в один.
* * *
— Ладно, смерть — это приличный повод. — Тони поморщился, когда от удара топора, казалось, встряхнуло весь дом. Со светлой стороны снова появился солнечный свет, и он смог понять, что делает. Смог увидеть выбоины на раме — слишком аккуратные, чтобы быть естественными.
В его времени зеркало оставалось совершенно тем же. То же зеркало в том же месте. И хотя он не он не мог прикоснуться к нему сейчас, он мог это сделать в своем времени. Так же, как он призвал к себе дверь в бальном зале. Логично?
«И кого я тут спрашиваю?»
Был только один способ это проверить.
Судя по крикам, Кэсси и Стивен добрались до ванной…
Он прижал палец к дереву между выбоинами.
«Ах да, ловушки. Кажется, нет. И это… хорошо».
Часть рамы под его пальцем слегка вжалась, а потом повернулась. По крайней мере, ему так показалось. Тони быстро закрыл глаза, когда ощущения начали расходиться с видимым.
Среди металлических деталей он нащупал дырку размером с палец.
«Сунь палец в дырку и отодвинь защелку».
«И я больше никогда не смогу играть на пианино».
Но попытка сунуть туда острие ножа провалилась. Ключ тоже не помог.
«Сунь палец в дырку и отодвинь защелку».
«Да заткнись ты на хрен, я тебя и первый раз слышал».
Заключительный удар со второго этажа. Он приоткрыл глаз, чтобы удостовериться, что да, свет исчез. Карл и оркестр начали почти незамедлительно.
В свете ноутбука, поднесенного к раме, он увидел, что пятисантиметровая деревянная пластинка сдвинулась, обнажив защелку. Механизм. Нечто. Он прищурился и попытался посмотреть с другого ракурса. В дырке что-то было. Что-то острое.
Что-то острое и блестящее.
— Нет, ну только не начинайте, — пробормотал он, снова засовывая нож в дырку и соскребая частицу блеска. В голубом свете от монитора капля жидкости на кончике стали казалась пурпурной.
Видимо, чтобы открыть зеркало, требовалось принести в жертву кровь.
Эта кровь была свежей.
Крейтон Каулфилд только что открыл зеркало.
«Да, лет сто так назад!»
Карл уже вот-вот должен был попасть в огонь. Не было времени на размышления. Хотя страх перед тем, что его душу могут высосать через палец, особенно размышлять и не давал.
Это было как раз настолько больно, насколько он и ожидал. И самое прекрасное — он только что обменялся телесными жидкостями с чокнутым мертвецом из начала этого века.
«И толку тогда от презервативов».
И вслед за этим другая мысль: «Вот Генри-то взбесится».
Но зеркало распахнулось, открывая неглубокую выемку в камне, площадью примерно тридцать квадратных сантиметров и десять сантиметров глубиной.
«Теперь снять его со стены проще простого. Сдерну с петель и…»
В выемке была книга.
«Или просто заберу журнал Каулфилда, раз уж так все пошло».
Независимо от проигрыша, Тони почти ждал, что его пальцы пройдут сквозь книгу. Но он смог прикоснуться к потертой красной коже. Она должна была пахнуть плесенью, но вместо этого Тони чувствовал запах дома. Наверно, логично, раз она находилась в дымовой трубе. Обложка казалась сальной и немного теплой. И еще журнал был тяжелым. По крайней мере, тяжелее, чем выглядел. Быстро пролистнув плотные кремовые страницы, Тони увидел записи и диаграммы, сделанные черными чернилами.
Нигде — ни в книге, ни на обложке, — не говорилось, что это журнал Крейтона Каулфилда.
Но это было и не обязательно.
Сунув книгу под мышку, Тони закрыл зеркало как раз, когда зажегся свет и заорал Карл.
Тони чуть не составил ему компанию. Отражение Крейтона Каулфилда смотрело на него из-за правого плеча. Он резко развернулся с отчаянно бьющимся сердцем, но в библиотеке никого не было. Никто не стоял рядом с ним так близко, что мог прикоснуться. И когда Тони снова оглянулся, в зеркале было пусто.
Все бы было не так плохо, но этот чертов сукин сын улыбался.
* * *
— Брианна пропала!
— Что?
Зев протащил Тони за собой в кладовку; команда расступалась, уступая им дорогу.
— Девочки спали там, под стойкой. Я подошел проверить, все ли нормально, а ее уже и след простыл. Как и второй лампы.
Тони покосился на Эшли, свернувшуюся на груде одежды, и неверяще посмотрел на Зева.
— Четырнадцать человек в помещении на три квадратных метра. Как она ухитрилась просто взять лампу и смыться?
— Слушай, уже поздно. Люди устали, и тут еще эта чертова музыка.
Секунду.
— Ты теперь слышишь музыку?
— Угу. — Он поморщился. — Труба сбивается на полутоне.
— Наверно, она пошла в туалет. — Тина зажгла еще две свечи и отдала их Кейт. — Вот. Тут светло. А я пошла за ней.
— Я с тобой, — объявил Зев.
— Может, она пошла посмотреть на горящего ребенка? — сонно предположила Эшли. — Она про него не затыкалась.
— Она твоя сестра. — Тина нахмурилась. — Ты должна за нее беспокоиться.
Эшли фыркнула.
— Еще чего. Как-то раз она прокатилась на белом медведе в зоопарке.
Никто из присутствующих даже и не подумал, что это была запланированная поездка.
— Как она пробралась в вольер?
— Никто не знает.
Мэйсон быстро, но негромко отбил чечетку. Его белая рубашка сияла почти так же, как его улыбка.
— Может, она пошла танцевать. — Он начал подпевать музыке.
— Прекрати! — Широко распахнув глаза, Маус вцепился в его плечи и толкнул в одно из парусиновых кресел, скрипнувшее и качнувшее от приземления Мэйсона. — Оставайся здесь! Не двигайся! Пусть никто не двигается. Оно нас не найдет, если мы не будем двигаться!
