Как секретарша назвала ее? Дженни бы знала. А Кэти, наверное, считала ее своей подругой. Это была «балерина» с прошлого вечера.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она. — Вчера ты выглядела расстроенной.
— Мне уже лучше.
— У тебя какие-то проблемы?
Я придумала несколько разных ответов, но остановилась на самом умеренном:
— Мои родители думают, что один из учителей в моей школе воспользовался своим положением и лишил меня девственности. Но это неправда.
— Почему же они так считают?
Прошлым вечером на ней был синий свитер с маргаритками, окропленный ее любимыми духами. Я попыталась вспомнить взгляд на ее лице, когда она услышала слово «адюльтер». И я гадала, что именно Дэн рассказал ей о моей «любовной интрижке» с мистером Брауном.
— Это не важно, — ответила я. — Не он был моим любовником.
— Не он, — повторила женщина. — Значит, у тебя имеется кто-то другой?
Мне казалось, что ее губы источали яд. От крепких духов у меня жгло в глазах.
— Да, — призналась я.
— Кто?
Сегодня она оделась в черный свитер с розами. Я не сомневалась, что на каждый день недели у нее был заготовлен свитер с какими-нибудь цветами.
— Парень из школы.
— Дженнифер, ты позволяла этому парню прикасаться к тебе?
Ее осуждающий взгляд заставил мои щеки вспыхнуть жарким румянцем. «Балерина» скрестила тонкие пальцы.
— Ну, вы же знаете, как это бывает, — сказала я. — Вы влюбляетесь в мужчину и хотите чего-то большего, чем просто держать его за руку.
— Ты же понимаешь, что это неправильно? — спросила она.
— Я уверена, что вы тоже чувствовали подобные желания. Вы знали, что совершали грех, но вам хотелось оставаться с ним подольше… и не важно, каким образом. Вы пошли бы на все, чтобы продлить эту связь хотя бы на минуту. А потом, просыпаясь ночью в своей одинокой постели, вы снова представляли его тело в ваших руках.
Лицо «балерины» вновь побледнело. Она начала рыться в ящике стола в мнимых поисках блокнота и авторучки.
— Разве у вас не было подобных чувств? — спросила я.
Она нахмурилась и притворилась, что делает какие-то записи. Авторучка отчаянно стучала по блокнотному листу.
— Расскажите, как вы боретесь с такими искушениями? — настаивала я. — Я хочу научиться вашей технике.
Она отложила авторучку в сторону.
— Конечно, в вашем случае все было по-другому. Лично я не отбиваю этого парня у своей подруги.
— Мне кажется, тебе лучше побеседовать с пастором, — сказала она.
Я встала со стула. Она, прищурившись, взглянула на меня:
— Миссис Литон назначит вашу встречу.
— Как скажете, — пожав плечами, ответила я. — Можете не выходить из кабинета. Я передам маме ваши слова.
Она с облегчением вздохнула. Я закрыла за собой дверь и, вместо того чтобы повернуть направо — к столу секретарши, — пошла к заднему выходу, за которым начиналась служебная парковка.
* * *
Я не знала, сколько времени у меня оставалось в запасе. Мне было ясно, что мать Дженни скоро вызовет полицию, и на меня начнется облава. Я шла по маленьким улицам — во-первых, из-за отсутствия денег на автобус, во-вторых, потому что мне не хотелось, чтобы Дэн и Кэти нашли меня слишком быстро. Подходя к Амелии, я начала вспоминать свой поздний телефонный разговор. Какая-то маленькая часть ума пыталась убедить меня, что Джеймс еще там: просто рядом были другие люди, и поэтому он повесил трубку, возможно, ограждая мои уши от пошлых комментариев. Но истина наполняла мои ноги тяжестью. Она, как жидкий металл, вливалась в мои нервы и кости. Я вспоминала противную тоску, которую чувствовала после смерти каждого хозяина. Они уходили, а я оставалась на земле, гадая, почему Бог не позволяет мне следовать за ними. Я с трудом передвигала ноги, когда увидела их — Билли и Митча, стоявших на подъездной дорожке. Как только Билли посмотрел на меня, мои догадки подтвердились.
Митч присел за ржавым корпусом машины.
— Дай отвертку, — сказал он.
Я стояла на тротуаре за два дома от них. Билли не спускал с меня глаз.
— Проснись! — крикнул Митч, скользнув под машину.
Билли поковырялся в ящике из-под яблок, стоявшем у его ног. Он вытащил отвертку и вложил ее в вытянутую руку брата.
Я смотрела на незнакомца. Он был красивым юношей, но я не знала его. Он нахмурился и убрал со лба непослушную прядь волос — не рукой, как это делал Джеймс, а откинув назад голову.
— Эй, — крикнул он.
Несмотря на испуг, я сделала несколько шагов. Мне нужно было убедиться в своих наблюдениях. Билли пошел навстречу, вытирая руки о грязную майку с нарисованным черепом.
— Ты помнишь меня? — спросила я, пытаясь справиться с дрожью в голосе.
— Конечно, — ответил он. — Ты из моей школы.
— А еще что-нибудь помнишь?
Он покосился на солнце и пожал плечами:
— Кажется, тебя зовут Дженни.
На его лице промелькнула тень страха:
— Ты о суде?
— Нет.
Билли расслабился. Но мне по-прежнему было с ним одиноко. Мое сердце ныло от тоски.
— Ты что-то хотела? — спросил он.
— Нет. Просто решила убедиться, что ты в порядке.
Он смущенно усмехнулся. Я отступила на шаг — подальше от него.
— Мы когда-то были очень близкими друг другу, — сказала я.
— Мы с тобой?
Он покачал головой:
— У меня в башке полный хаос. Я ничего не помню.
Его тело не звенело. Он не был пустым. Дух Билли действительно вернулся.
— Все нормально, — сказала я, поворачиваясь, чтобы уйти.
— Извини, если я сделал что-то не так, — крикнул он.
Я побежала по тротуару, хотя с трудом различала дорогу.
* * *
Холодный ветер размазывал слезы по моему лицу, но я чувствовала себя слишком пустой и высохшей, чтобы порождать какую-либо влагу. Митчу полагалось быть на работе, а Билли — в школе. Однако старший брат присматривал за младшим, устроив для него выходные. Они вряд ли догадывались об истинном положении дел и тем не менее праздновали возвращение Билли. Жаль, что я не могла разделить это счастье вместе с ними.
Что-то случилось в тюрьме, и дух Билли был вынужден войти в свое тело. Я даже не могла вообразить, какие магические слова призвали его обратно из лимба. Возможно, Митч посмотрел в глаза отца, и его ярость вырвалась наружу, послав тревожный зов в ту пустоту, где скитался Билли. Наверное, младшему брату пришлось вернуться в свою плоть, чтобы вовремя удержать Митча от неразумных действий, когда его печаль уступила место бурному гневу. Забота о брате пересилила инфантильный страх перед жизнью.
Но если сильные эмоции являлись магической формулой возвращения, то почему же Дженни не услышала, как я вчера кричала на Кэти? Почему она не прилетела назад? Неужели ее не разжалобили рыдания матери?
