Бейсболка не такая мокрая, как джинсы Джека, но и не сухая. Похоже, думает он, она лежит на обочине дороги со вчерашнего дня.
Логично предположить, что похититель Тая перетащил его сюда, но Джек в это не верит. Однако остаточная вибрация вызывает другую мысль, другой образ: Рыбак, упрятав Тая в надежное место, шагает по этой проселочной дороге. Под мышкой у него коробка из-под обуви, обернутая бумагой, с приклеенными липкой лентой псевдомарками. На голове — бейсболка Тая, на самой макушке, потому что Рыбаку она мала. Однако он не хочет увеличивать размер, хотя для этого и есть специальная пластмассовая полоска.
Не хочет, чтобы бейсболку Тая приняли за бейсболку взрослого мужчины. Потому что он дразнит Джека, приглашает Джека войти в игру.
— Схватил мальчика в нашем мире, — бормочет Джек. — Перенес в этот мир. Опутал по рукам и ногам, как паук опутывает муху. Он жив? Мертв? Думаю, жив. Не знаю почему. Может, потому, что мне хочется в это верить. Оставим это. Потом отправился туда, где оставил Ирму. Взял ее ногу и притащил мне.
Пронес по этому миру, затем перенесся в мой мир, чтобы положить ногу на моем крыльце. По пути, возможно, потерял бейсболку. Она упала с его головы?
Джек так не думает. Джек думает, что этот козел, эта мразь, этот меняющий миры, как перчатки, мешок дерьма специально оставил бейсболку на обочине. Знал, что Джек найдет ее, если забредет на эту дорогу.
Прижимая бейсболку к груди, совсем как болельщик на стадионе в Миллер-парк, выказывающий уважение к флагу во время исполнения национального гимна, Джек закрывает глаза и сосредоточивается. Ему легче, чем он ожидал, кое-какие навыки, похоже, не забываются: как чистить апельсин, как ездить на велосипеде, как переноситься из мира в мир.
«Такому мальчику, как ты, дешевое вино все равно ни к чему», — говорит его давний друг Спиди Паркер, и в голосе слышится смех. При этом Джека вдруг начинает качать, голова идет кругом. А мгновением позже сзади доносится шум приближающегося автомобиля.
Он отступает в сторону, одновременно открывая глаза. Видит асфальт… это Новуэй-Вэлли-роуд, но…
Громкий автомобильный гудок режет слух, пыльный старый «форд» проскакивает мимо, зеркало со стороны пассажирского сиденья и нос Джека Сойера разделяют какие-то девять дюймов. Его обдает волной теплого воздуха, с едким привкусом продуктов сгорания углеводородного горючего, до него доносится голос какого-то деревенского парня: «…прочь с дороги, говнюк…»
— Терпеть не могу, когда меня обзывает говнюком выпускник какого-то мухосранского коровьего колледжа, — говорит Джек голосом Рационального Ричарда и добавляет его фирменное: «Ха-ха!» Но сердце выскакивает у него из груди. Черт, он появился в этом мире чуть ли не перед передним бампером «форда» этого парня.
«Пожалуйста, Джек, давай без глупостей, — просит его Ричард. — Тебе это все приснилось».
Но Джек знает, что это не так. И хотя в изумлении оглядывается, в глубине сердца изумления нет и в помине. Во-первых, бейсболка у него в руках, бейсболка «Пивоваров», в которой пропал Тай Маршалл. И во-вторых, мост через Тамарак аккурат за следующим подъемом. В другом мире, где мимо пробегают гигантские кролики, он отшагал не больше мили. В этом мире — по меньшей мере четыре.
«Так обстояло дело и раньше, — думает он. — Когда Джеки было шесть. Когда люди жили в Калифорнии и нигде больше».
Но это не так. Что-то не так.
Джек стоит на обочине дороги, которая несколько секунд назад была проселочной, а теперь асфальтированная, стоит, уставившись на бейсболку Тая Маршалла и пытаясь точно определиться, что не так и почему не так, зная, что, возможно, ему больше не удастся перенестись в другой мир. Все это было очень давно, а кроме того, с тринадцати лет он всеми силами старался похоронить в глубинах памяти эти странные воспоминания детства. Другими словами, большую часть жизни. Человек не может, положив столь много времени, чтобы все позабыть, потом щелкнуть пальцами и ожидать…
Джек щелкает пальцами. Говорит теплому летнему утру:
«Что случилось, когда Джеки было шесть? — и отвечает на собственный вопрос:
— Когда Джеки было шесть, папа играл на трубе».
Но что сие означает?
— Не папа, — внезапно добавляет Джек. — Не мой папа. Декстер Гордон. И композиция называлась «Папа играет на трубе». А может, альбом. Пластинка. — Он стоит, качает головой, потом кивает. — Мелодии. Папины мелодии. «Папа играет на трубе». — И воспоминания становятся куда более полными. Музыка Декстера Гордона доносится из динамиков стереосистемы высшего класса.
Джеки Сойер за диваном, играет с игрушечным лондонским такси. Машинка такая тяжелая, что кажется, будто это вовсе и не игрушка. Его отец и отец Ричарда разговаривают. Фил Сойер и Морган Слоут.
«Вообрази, каким бы этот парень был здесь, — сказал дядя Морган, и вот тут Джек Сойер впервые заглянул в Долины. Когда Джеки было шесть, Джеки узнал слово. А…»
— Когда Джеки исполнилось двенадцать, Джеки действительно отправился туда, — говорит он.
«Нелепо! — ревет сын Моргана. — Совершенно… ха-ха!.. Нелепо. Сейчас ты мне скажешь, что по небу и впрямь летали люди!»
Прежде чем Джек успевает что-либо сказать ментальному двойнику своего друга, подъезжает другой автомобиль. Останавливается. Из окна подозрительно (это всего лишь привычное ей выражение лица, ничего больше) выглядывает Элвена Мортон, домоправительница Генри Лайдена:
— И что, во имя богов, ты тут делаешь, Джек Сойер?
Он одаривает ее улыбкой:
— Что-то не спалось, миссис Мортон. Решил прогуляться, чтобы прочистить мозги.
— И ты всегда ходишь по росе, когда тебе хочется прочистить мозги? — спрашивает она, косясь на его джинсы, мокрые по колено и даже чуть выше. — Помогает?
— Похоже, я крепко задумался.
— Должно быть. Садись, я тебя подвезу. Если, конечно, мозги у тебя уже прочистились.
Джек не может не улыбнуться. Женщина она хорошая. Напоминает умершую мать (когда нетерпеливый сын спрашивал ее, что на обед и когда они будут есть, Лили Кевинью, случалось, отвечала: «Жареные голубки с луком, пудинг из ветра под соусом из воздуха на десерт, а получишь ты все через полчаса после того как».
— Полагаю, насколько возможно, мозги у меня сегодня уже прочистились. — Он обходит спереди старую коричневую «тойоту» миссис Мортон. На пассажирском сиденье лежит пакет из плотной бумаги, откуда торчат листья салата. Джек передвигает пакет на середину, садится.
— Я не знаю, удается ли ранней птичке склюнуть червячка, — она трогает «тойоту» с места, — но ранний покупатель берет в магазине Роя лучшую зелень. Это я точно знаю. Опять же, я хотела попасть туда до бездельников.
