— Но ведь это трудно, — сказала она шепотом. — Трудно доверять. Трудно верить.
Он посмотрел ей прямо в глаза. Неожиданно верхние зубы Нейоми снова оскалились, а нижняя губа выпятилась, мгновенно превратив ее рот в то, что очень напоминало рог. «Иди ты к..! — сказала она. — Валяй-ка ты, Сэм Пиблз к..!»
Он посмотрел на нее, не отводя взгляда.
Она подняла руки и прижала их к вискам.
— Я не хотела говорить этого. Не знаю, почему это вырвалось у меня. Я… моя голова… Сэм, моя бедная голова! Такое ощущение, что она раскалывается на две части.
Приближающийся сигнал, летящий от моста, оглушил их и помчался в Джанкшн Сити. Это был вечерний товарный поезд, который шел с грузом мимо, нигде не останавливаясь по пути к складам в Омахе. Теперь Сэм мог разглядеть его. — Сара, времени мало. Это должно произойти сейчас. Повернись и посмотри на поезд. Смотри, как он приближается.
— Да, — неожиданно сказала она. — Хорошо. Делай, Сэм, то, что нужно. И если ты увидишь… увидишь, что не получается… тогда толкни меня. Толкни прямо под поезд. Тогда сможешь остальным рассказать, что я прыгнула… что это было самоубийство.
Она умоляюще смотрела на него — смертельно уставшие глаза, не отрываясь, смотрели на него с ее измученного лица. «Они знают, что мое самочувствие было не очень — эти люди, организаторы Программы. От них свое настроение скрыть трудно. А со временем и совсем невозможно. Они поверят, если ты скажешь, что я бросилась под поезд, и они будут правы, потому что жить так дальше я не хочу. Но дело в том… Сэм, дело в том, в общем, мне кажется, что пройдет какое-то время и я захочу жить такой жизнью».
— Успокойся, — сказал он. — Давай не будем говорить о самоубийстве. Посмотри на поезд, Сара, и помни, что я тебя люблю. — Она повернулась лицом к поезду, который теперь был на расстоянии одной мили и быстро приближался. Ее руки скользнули к затылку и приподняли волосы. Наклонившись поближе, он увидел то, что и ожидал. Оно пристроилось там, чуть выше, на ее нежной белой шее. Он знал, что в этом месте, меньше чем на полдюйма ниже, начинается мозг. При мысли о том, что может произойти, он содрогнулся. Он наклонился поближе к этому пузырчатому наросту. Его покрывало похожее на паутину переплетение тончайших белых нитей. Но под ним он все же рассмотрел комочек розоватой желеобразной массы, который вздрагивал и пульсировал при каждом ударе ее сердца.
— Оставь меня в покое! — неожиданно раздался пронзительный голос Аделии Лортц… из уст женщины, которую Сэм полюбил. — Оставь меня в покое, ублюдок! — Но руки Сары не шелохнулись. Она поддерживала волосы так, чтобы ему было видно.
— Сара, ты видишь цифры на электровозе? — с трудом выговорил он. Она только простонала в ответ.
Большим пальцем руки он сделал вмятину в шарике из Красной Лакрицы, что был в его руке. Углубление, которое он в нем сделал, было чуть больше, чем гнусный паразит, присосавшийся к шее Сары. «Назови-ка их мне, Сара. Читай эти цифры».
— Два… шесть… Ой, Сэм, ой, у меня жутко заболела голова… так, будто две огромные ручищи разрывают мозг на две части…
— Называй цифры, Сара, — проговорил он и приложил шарик из лакрицы «Бычий Глаз» к этому мерзкому пульсирующему наросту.
— Пять… девять… пять…
Он прижал лакрицу немного поплотнее. И он вдруг почувствовал, как под сладкой оболочкой все заерзало, задвигалось. «А что, если лакрица не выдержит? Что, если она прорвется до того, как я сниму с нее эту мерзость? В ней весь яд Аделии, все ее зло… вдруг она прорвется раньше, и я не успею снять эту гадость?»
Приближающийся поезд снова дал сигнал. Но этот сигнал поглотил другой звук. То был крик от боли, которая пронзила Сару.
— Потерпи… — И в это же мгновение он протянул сладкую оболочку из лакрицы и поспешно сложил ее пополам. Теперь эта мерзость у Сэма в руке. Она здесь, внутри конфеты. Бьется, пульсирует, как крошечное больное сердечко. На шее у Сары остались три малюсенькие темные дырочки, не больше, чем следы уколов.
— Его больше нет! — воскликнула она. — Сэм, его больше нет!
— Не спеши, — сурово нахмурившись, сказал Сэм. Лакрица лежала у него на ладони и что-то вроде пузырика пробивалось наружу, изо всех сил стараясь прорвать оболочку…
Теперь поезд с грохотом проносился мимо железнодорожной станции Джанкшн Сити, станции, где человек, которого звали Брайэн Кслли, однажды швырнул Дейву Дункану четыре мелкие монеты и потом велел ему катиться оттуда и больше не показываться. Вот он уже в трехстах ярдах от них, и это расстояние быстро сокращается.
Сэм энергично и решительно прошел мимо Сары и пригнулся на колени возле рельсов.
«Сэм, что ты делаешь?»
— Ну-ка, начали, Аделия, — негромко проговорил Сэм. — Как насчет этого? — И он бросил этот пульсирующий, растягивающийся шарик Красной Лакрицы на один из стальных рельсов, отражавший падающий на них свет.
Его собственное сознание раздирал крик, полный невысказанного гнева и ужаса.
Он немного отошел назад, наблюдая, как заключенная в лакрице мерзость пыталась вылезти из кожи вон, чтобы освободиться. И вот сладкая оболочка треснула… и внутри он увидел нечто более густого красного цвета. Оно отчаянно пыталось выбраться наружу… но в этот же момент оно оказалось под колесами поезда, прибывавшего в Омаху в 2 часа 20 минут. Этой мерзости был уготован мощный град ударов возмездия.
Лакрица исчезла, и как по мановению палочки в сознании Сэма Пиблза замолк тот сверлящий, пронзительный крик. Он сделал шаг назад и повернулся к Саре. Она едва стояла на ногах, ослепленная радостью, полная изумления. Он обнял ее и прижал к себе, а мимо них, развевая их волосы, громыхали крытые вагоны, вагоны-платформы и вагоны-цистерны.
Так они стояли, пока мимо них не промелькнул служебный вагон, который унес с собой на запад маленькие красные огоньки. И тогда она немного отодвинулась от него, оставаясь в его объятии, и посмотрела на него.
— Сэм, теперь я свободна? Я действительно освободилась от нее? Похоже, что да, но мне с трудом верится.
— Ты свободна, — подтвердил Сэм. — Твой штраф, Сара, тоже уплачен. На веки вечные. Твой штраф уплачен.
Она прижалась к нему, нежно целуя его в губы и щеки, и глаза. Свои глаза она не закрывала. Она не отрывала от него своего серьезного взгляда.
Наконец, он взял ее за руки и сказал: «Почему бы нам не пойти обратно в дом и не отдать свои последние почести? Твои друзья, наверное, потеряли тебя?» — «Они могут стать и твоими друзьями, Сэм… если ты этого захочешь».
Он утвердительно кивнул: «Хочу. Я очень хочу этого».
— Честность и вера, — сказала она и прикоснулась к его щеке.
