Он произнес эти слова с неправильной интонацией, раздраженно. Это были не слова желания, а обвинение. Будто мы боролись с влечением и оказались недостаточно сильными, чтобы сопротивляться, и из–за этого попали в затруднительное положение.
Но если Этан и боролся, то не сопротивлялся. Он наклонился, обняв меня за талию и прижавшись ко мне, провел зубами но чувствительной коже шеи. У меня вырвался вздох, глаза закатились… Вампирша внутри меня заволновалась, поддавшись акту доминирования. Я попыталась вынырнуть из охватившего меня вожделения и сделала ошибку, повернувшись и оказавшись с ним лицом к лицу. Я собиралась устроить ему взбучку или послать к черту, но он отлично воспользовался изменившимся положением.
Этан придвинулся ближе, упираясь руками по обе стороны меня, вцепившись пальцами в полки, прижимаясь всем телом и пристально глядя изумрудными глазами. Поднес руку к моему лицу, погладил нижнюю губу большим пальцем. Его глаза стали серебряными — верный признак голода и возбуждения.
— Этан, — нерешительно произнесла я, но он покачал головой, уставившись на мои губы, потом его глаза закрылись. Он прижался еще сильнее, губы легко коснулись моих. Дразня, намекая, но не целуя. Мои веки упали, его руки оказались на моих щеках. Его дыхание стало отрывистым и напряженным, когда его губы оставили след на мне, покрывая поцелуями закрытые глаза, щеки — все, кроме губ.
— Ты нечто намного большее…
Эти слова погубили меня, запечатлели мою участь. Моя сердцевина растаяла, тело затрепетало, руки–ноги ослабели в ответ на его старания возбудить, добиться согласия.
Я открыла глаза и посмотрела на него, когда он отстранился, глядя на меня широко открытыми, настойчивыми, исступленными зелеными глазами. Он был так красив, в его глазах так ясно читалось желание… Золотистые волосы обрамляли лицо — эти невероятные скулы, рот, который мог соблазнить и святую.
— Мерит, — хрипло произнес он и прижался лбом к моему, спрашивая согласия, моего разрешения.
Я не была святой.
Широко открыв глаза, приняв решение и отметая последствия, я кивнула.
Его первым движением была убийственная улыбка мальчишеского удовольствия, превратившаяся в самую сексуальную торжествующую усмешку, которую я когда–либо видела. Вид чистого хищного удовлетворения, охотника, планировавшего, интриговавшего и получившего свой приз, завладевшего своей добычей.
«Как своевременно», — подумала я.
— Не шевелись, — прошептал он, снова склонился ко мне, и его веки сомкнулись, когда он нагнул голову.
Я подумала, он сейчас поцелует меня, но это оказалось лишь поддразниванием, прелюдией к программе действий, которая у него была на уме. Он поцеловал линию челюсти, затем подбородок, затем прикусил мою нижнюю губу, оттягивая ее зубами.
Выпустив меня, он снова пристально посмотрел на меня, провел большим пальцем по скуле. Он изучал меня, рассматривал. На этот раз, когда его ресницы опустились, он поцеловал меня по–настоящему, погружаясь языком в мой рот.
Собрав в кулак волосы на моем затылке, он дразнил мой язык своим, желая, чтобы я отозвалась, ответила ему, а не просто уступила.
Я вцепилась в лацканы его пиджака, притягивая к себе, окунаясь в его теплоту, запах и вкус.
На миг я задумалась, перед тем как решить, что я не настолько поражена собственными действиями, чтобы отпустить его.
Этан.
Это был даже не шепот, лишь мысленный зов по имени, но он ликующе застонал, вобрал губами мой язык и начал дразнить его движениями и жаром своего рта.
Я целовала его, позволяла ему целовать себя, сжать меня за бедра, вцепиться пальцами в ткань футболки, скользнуть руками по талии и провести по спине, притянуть меня ещё ближе.
Он прижимался все теснее, медленно проводя ладонями вверх по спине. Чувствуя его тело вплотную к своему, я ощущала его эрекцию, его твердость у своего живота.
Я взяла его лицо в ладони, и мы целовались длинными чувственными поцелуями, обменивались дразнящими покусываниями, густой золотистый шелк его волос струился между моих пальцев… Пока не раздался стук в дверь библиотеки.
Этан отпрянул, положив одну руку на бедро, вторую на рот, стирая улики.
— Да? — Его голос был громок, словно выстрел пушки в пустой комнате.
Я провела тыльной стороной ладони по губам.
Дверь открылась, в проеме появился силуэт, и Малик вошёл внутрь.
— Они здесь, — сказал он, глядя на меня с тенью невысказанного сочувствия в глазах, затем посмотрел на Этана. — В передней гостиной.
Этан кивнул:
— Проводи их в мой кабинет. Мы придем через минуту.
Не глядя на нас, Малик кивнул и вышел, дверь закрылась с тяжелым медленным ударом.
Я отошла назад к столу и уставилась на записные книжки и тексты, которые начала собирать. Сердце колотилось, чувство вины, которое я вылила на Моргана, наполняло грудь.
Что я натворила? Что, я… мы чуть не сделали?
— Мерит.
— Не надо. — Я закончила складывать записные книжки, подняла их, взяла катану в ножнах и прижала все это к груди как щит. — Не надо. Это не должно было случиться.
Этан не отвечал, пока я не двинулась к двери. Он остановил меня, положив твердую руку на мой локоть. Даже тогда выгнутая бровь была единственным вопросом, адресованным мне.
— Ты отдал меня ему.
Его глаза немедленно расширились. Он был удивлен, что это имело значение; что меня волновал тот факт, что он хотел меня, несмотря на свои сомнения, и все же отдавал меня Моргану, ждавшему нас этажом ниже.
Я убрала локоть и пошла к двери. Дойдя до нее, я остановилась, повернулась и взглянула на него, обнаружив все то же изумленное выражение лица.
— Ты принял решение, — сказала я. — И тебе придется с этим жить.
Спустя миг очевидного изумления он покачал головой:
— У нас посетители. — Его голос был холоден. — Пойдем.
С ножнами и бумагами в руках я последовала за ним.
Когда мы спустились по лестнице, все уже собрались в кабинете. Морган, Скотт Грей и Ной Бек сидели в креслах вокруг стола для совещаний. Я не видела Скотта и Ноя с той ночи, когда защитила Этана от моего будущего бойфренда, за ночь до того, как Селина попыталась убить Этана. Казалось символичным, что мы снова встречаемся при драматических обстоятельствах.
Скотт высок и темноволос, одет в джинсы и футболку с логотипом «Кабз». Он был спортивным фанатом, поэтому спортивная одежда являлась униформой Дома Грея. Вместо медальонов, какие были у Наварры и Кадогана, Дом Грея носил хоккейные свитера.
Ной оделся в черные брюки со множеством карманов и чёрную рубашку — единственные вещи, в которых я его видела. Ной был ниже Скотта, что ничего не значило, поскольку Скотт, наверное, был ростом шесть футов четыре дюйма, но зато Ной — более широкоплечий. Он явно проводил много времени в тренажерном зале. В то время как Скотт излучал юношеское обаяние, демонстрируя ямочку на подбородке, Ной обладал суровой красотой: каштановые волосы, большие голубые глаза, чувственные губы, трехдневная щетина, сильные челюсти.
