Вот так живущий работающий в Москве человек Сергей, оказался вдруг в самой глубине грязного пруда в образе озерного карася. Это было безумно и будь у него сознание человека, то он бы неминуемо свихнулся пытаясь осмыслить это, но видно так было и задумано в плане Змеиной напасти, что люди постепенно теряли свои человеческие качества.
Он миновал еще несколько метров вглубь и вдруг остановился. Завис, вяло перебирая плавниками на брюхе, ошеломленный открывшимся зрелищем. То есть рыбе то было все равно, но та часть человека, что еще оставалось в этой рыбьей голове, удивилась и испугалась открывшемуся зрелищу.
Свет здесь был силен, он пронизывал темные пласты воды, переливался на чешуйках приплывающих рыб, освещал на многие метры черное дно. Он лениво тек, и шел прямыми как копья лучами он струился и пронизывал и кажется ничто в пруде не могло ускользнуть он его ядовито – зеленого отсвета.
А теперь вот стало видно и то, что его издавало. Со дна пруда вздымались острые словно сделанные изо льда или хрусталя исполинские многометровые шпили. Между ними скользили переходы и пандусы, арки и анфилады огромные прозрачные массивы и маленькие башенки. Все это сплеталось в невероятно огромную и прекрасную конструкцию, от вида которой захватывало дух. Из самого нутра громадины лился тот самый зеленый свет и он преломлялся и играл в стеклянных стенах строения, он струился по шпилям и ослепительно уходил ввысь. Воды вокруг были словно пропитаны напряжением, сходным с электрическим, напряжением давящим, вызывающим слабость и страх, и уничтожавшим всякую волю.
И понял Сергей что представляют собой эти шпили из прозрачного хрусталя, в которых так и бьется ослепительная мощь. Понял где находится настоящий оплот змеиного царства.
На дне черного пруда, где до поверхности не меньше полусотни метров, в трех километрах от ближайшего селения, в черных водах на окаменевшем иле стоял ослепительный хрустальный дворец!
Да, это строение не могло быть больше ни чем. Только дворцом, подводным хрустальным чертогом источающим жгучий зеленый свет, только им. И отсюда шел зов и шли все приказы полузверям, а теперь сюда попал и Серега.
Но зов тянул, подавлял и Сергей ринулся низ, там, где в идеальной гладкой светящейся стене проступали врата. Он проскользнул в них и ощутил, что вода поддерживающая его рыбье тело исчезла.
Он упал на прозрачный пол, правым глазом видел спрессованный ил в метре под ним, видимый так, словно не было не малейшей помехи между дном и трепыхающемся на полу Сергеем. Приезжий подпрыгнул раз два, затем ударился о землю и вскочил уже некрупным волком, смог вздохнуть глубоко и нормально оглядеться.
Стены были вроде бы прозрачными как и пол, но залиты жидким, желто-зеленым светом, через который можно было с великим трудом различить воду. Тот чертог, в который попал Сергей, похоже занимал всю громаду дворца. Дальние стены угадывались с трудом, свод уходил в пустоту. И все это было гладким хрустальным и непереносимо огромным. Человеческое существо неминуемо почувствовало здесь страх. Его бы свалила с ног, такое величие, такие размеры. Но волк не подвержен агорафобии, и поэтому Сергей улегся мягко на пол и обратил свой взор на предмет неподвижно стоявший на хрустальном возвышении в центре.
Это был трон. Огромный, из тяжелого резного дерева, покрытый аляповатым золочение. Это был древний, потрескавшийся символ власти, казавшийся неуместным и грубым в пределах этого хрустального свечения. Сиденье было из протертого красного плюша, а на сидении кто-то восседал.
Сергей человек тут же узнал бы его, но Сергей волк лишь преданно мог глядеть на сидящего.
На нелепом, словно украденном из Красной палаты троне гордо и неподвижно сидел Урунгул, верховный шаман всея Лемеха, главный держатель капища, а по совместительству голем поганый и главный враг.
Сидел тихо и чего-то ждал. Без шлема (Тут бы Сергей обязательно ухмыльнулся, если бы был сам собой), в потертых меховых одеждах, со смуглым нерусским лицом и странным разрезом глаз. На шее светилась не слишком большая царапина, видимо давний след от Сергеева топора.
Жуткие змеиные хвосты, что заменяли верховному шаману руки дико извивались, временами намертво оплетая подлокотники кресел. В темных глазах полыхали зеленые огоньки. Как у дикого зверя при луне. Был он темен и мрачен.
Серега смотрел только на него и не видел, как помещение вокруг заполняется разнообразным зверьем, из тех, кто мчался с ним под снегопадом. Звери проламывались в исполинские врата поток серебристых рыб, бились оземь и поднимались волками, лисами, мышами и зайцами, барсуками и белками и разумеется змеями. Кстати не было здесь таких чудовищ, что шабашили теперь целые сутки в деревне. Лишь самые обыкновенные звери. Без трех глаз и чешуи.
В помещении поднялся невыносимый звериный дух и Серегин нос морщился, улавливая сотни разнообразных запахов, но инстинкты здесь были притуплены, а все внимание направленно на сидящего. Обратившиеся из рыб звери не спеша рассаживались на прозрачном полу, временами привалившись друг к другу, опершись на чужие мохнатые и не очень спины. Здесь волк и заяц сидели вместе, лиса и мышь попирали друг друга, а сотни звериных глаз, разноцветных, оранжевых и черных, желтых и зеленых не отрываясь смотрели на Урунгула, являя собой живой пример власти шамана над лесными зверями.
Это было безумно и дико, сотни волосатых коричневых и рыжих тел, на ослепительном хрустале пола, это оскорбляло и коробило, а хуже всего была именно та преданность взгляде бывших свободных и разумных жителей села Черепихово. Что же если не их души были навсегда забраны сюда в хрустальный подводный дворец. Вот так, современный образованный человек, превращается в лишенного слова раба пришедшего из глубин веков зла. Да мы действительно не видим ничего перед собой, и нас надо превратить в зверей и лишить рассудка, чтобы мы могли поверить в происходящее.
А эти звери верили Урунгулу и его скользящему богу беззаветно.
Грохнуло и по залу раскатился гулкий удар. Словно в гонг, зверье внизу заворочалось, словно единый разноцветный меховой океан. Животных уже набралось пара тысяч и все новые и новые приходили, проламывались сквозь портал, скатываясь на хрустальный неудобный пол, скользили по нему лапами и присоединялись к остальным.
Ударило снова. Вероятно и правда, где-то неподалеку был гонг, большой медный, с раскатистым звуком. И звери, они же бывшие люди замолкли, и теперь все их морды, широкие и длинные, рыжие и коричневые, с мехом и без, были устремлены в сторону шамана.
Когда ударило в третий раз, ослепительный свет в зале пригас а Урунгул встал. В зале повисла тишина, не колыхаемая никем, даже дыханием множества звериных тел внизу. Тих был и Серега во все свои волчьи глаза глядя на верховного шамана Лемеха. Был бы человеком, обязательно подумал: как себя чувствуешь когда раздирают на деревьях. А так просто сидел и изумленно пялился на трон.
