— Кто твой следующий начальник после Баскомба?
— М-мистер Фелпс!
Чаню это ничего не давало.
— Зачем ему это? Почему именно это письмо, а не что-то другое? Говори правду, или я нос тебе отрежу.
— Потому что в письме упоминается миссис Траппинг! А она исчезла!
— Когда?
— Три дня назад.
— Тогда кто же блюдет интересы семьи Ксонк?
Росбарт покачал головой.
— Распорядители, директора, управляющие заводами… но никто из них не берет на себя ответственность. Все ждут, когда поправится Генри Ксонк, хотя доктора уже оставили надежду… но безопасность страны, ее способность вести военные действия…
— Не знал, что нам кто-то грозит войной.
— Это еще не значит, что нам никто не угрожает, — брызжа слюной, проговорил Росбарт.
Чань сунул конверт ему под нос.
— Что это за «необдуманные действия» Шарлотты Траппинг? Ее кто-то шантажирует? Тот, кто хочет получить ее увеличившуюся долю в империи Ксонков?
— П-понятия не имею.
— Ты знаешь эту Каролину Стерн?
— К сожалению, нет… но как только ты позволишь мне уйти, я первым делом наведу справки о ней в том отеле…
— Можешь не беспокоиться. Этой женщине на прошлой неделе перерезали горло от уха до уха.
Чань встал. Если бы только на письме была дата! Как Каролине Стерн пришло в голову написать Элоизе? Когда? Подобное предупреждение могло отбить у Шарлотты Траппинг охоту разузнавать про заговор. Но что, если оно еще могло и защитить женщину, чьи муж и старший брат были обречены? Серьезная и надежная, как Баскомб, Каролина Стерн была видной прислужницей главных заговорщиков, но сама никогда такого бы не сделала: Чань даже не сомневался. Кто же из участников заговора подбил ее?
Чань повернулся к Росбарту, для которого созерцание потолка уже стало привычным делом.
— Где полковник Аспич? — спросил Чань.
— Кто это?
— Драгунский полковник. Четвертый драгунский полк.
— Откуда мне знать?
— Он жив?
— А с чего он должен умирать?
Чань резко опустился на колени и оглушил Росбарта ударом кулака в челюсть. Тот снова потерял сознание. Кардинал поднялся, размял пальцы в перчатке и сунул письмо во внутренний карман плаща. Он слишком задержался у Траппинга.
Пять минут спустя Чань, никем не увиденный и не узнанный, направлялся к Белому собору. Сам по себе собор его не интересовал, но от него можно было попасть в несколько разных мест. Куда же пойти? Почему бы не во дворец — то есть в Сталмер-хаус? Там можно получить сведения из первых рук о герцоге и стеклянной женщине. Шарлотта Траппинг отсутствовала уже три дня… но если капитан и его солдаты добрались до Карта, их отправили туда гораздо раньше, вскоре после старта дирижабля. Да, если выяснить истинную последовательность событий, станет ясно, кто стоит за ними и каковы истинные намерения этих людей… но было уже слишком поздно, и удовольствие от встречи с Саппом и Хорасом померкло перед невыразительной сложностью того, что он узнал об Элоизе. Умная женщина, да, но эта умная женщина совершала поступки, о которых красноречиво говорило расположение ее комнаты. Чань знал, что умные люди делают такое ежедневно, но все равно ему было грустно.
Он дошел до собора и двинулся по Сент-Маргарет к Серкус-Гарден, но свернул задолго до того, как добрался до огней площади, ярко горевших даже в этот час, — привычка заставила пойти к библиотеке. Через пять минут он оказался у приземистого сооружения, через которое можно было войти в сточный коллектор, а еще через десять — открывал крышку люка в подвале здания. Чань бесшумно поднялся по внутренним лестницам, нашел в темноте тюфяк, осторожно отодвинув стоящие рядом бутылки (по вечерам сюда частенько наведывался один джинолюбивый библиотекарь) и благодарно вытянулся, всем телом ощущая приятную мягкость. Он укрылся плащом, словно жестким одеялом, снял очки, сунул их в наружный карман и выдохнул в темноте, чувствуя, как плечи сминают тюфяк, а края сознания уже погружаются в сон. Ему вспомнилась строфа Кёрома из переложения «Дон Жуана», историю которого автор перенес в новое время: «вечная бодрость желания, привязчивая, как чума»… но потом слова смешались, стали перетекать из строки в строку, как линии на восточных картинах в стиле «разлетающаяся тушь»… потом строки превратились в дымок на фоне белого неба от сигареты доктора Свенсона, дымок клубился… поднимался над осколками тела Анжелики… над лакированным мундштуком графини. Последняя мысль Чаня была об этом дымке, который графиня выдыхала изо рта в ухо Селесты Темпл, все еще лежащей в горячке. Потом Селеста подняла веки: в белках ее вихрилась грязь, задутая в мигающие шарики глаз.
Чань проснулся от первых проблесков утра, которое просачивалось через толстое многослойное стекло мансардных окон, отфильтрованное вязью металлических мостков и лестниц на пяти этажах. Было очень похоже на тюрьму — или на то, как представлял ее себе Чань, — но он все равно наслаждался этим, находя удовольствие в своем добровольном заточении. Он прошел к шкафу библиотекаря, где нашел воду, зеркало и ночной горшок. Вода была холодной, а потому бриться Чань не стал, но сполоснул шейный платок, отжал его и повесил себе на плечи — сушиться. Он поморщился, глядя на свой когда-то великолепный кожаный плащ — тот пострадал сначала во время спуска по харшмортским трубам, а потом — при погружении в море. Однако денег на новый плащ не было. Но дыр в подкладке не виднелось, а сам плащ все еще согревал, и Чань решил, что в своих очках вполне может сойти за слепого нищего.
Закончив обычное утреннее омовение, Чань поднялся на девятый уровень стеллажей, а оттуда — на третий этаж читального зала с высокими сводчатыми потолками. Из зала он перешел в Архивный отдел, где хранились правительственные документы. Как и во всех других помещениях, пол был устлан мраморными плитками с розоватыми прожилками, а над дверью висел большой картуш с гербом знатного рода, выделившего деньги на строительство зала (в данном случае вымершего и никем не оплакиваемого семейства Гримпов). Из-за постоянного пополнения фондов Архивный отдел был заставлен стеллажами высотой в пятнадцать футов, которые резко контрастировали с роскошными интерьерами. Стеллажи располагались вдоль стен и стояли рядами по всему помещению. Чтобы найти какой-нибудь документ, требовалась лестница и помощь библиотекаря.
Для Чаня это собрание было готовым источником информации о земельных владениях, изменениях законодательства, браках, поместьях, наследствах, переписях — чего угодно (то есть всего), что безостановочно выходило из-под мельничных жерновов правительства и подлежало сохранению для потомства. Чань начал с самого начала. Герцог жив — значит, жива его марионетка и любовница миссис Марчмур. Шарлотта Траппинг пропала из дома, и чиновники дворца разыскивали ее. Судя по всему, она была далеко не глупа (если не считать того, что вышла замуж) — всего лишь женщина, которую небрежно отстранили от обретенного семьей могущества…
