— Подожди минуту, Бергер, — воскликнул Кеннеди, схватив за руку своего друга. — Мне эти катакомбы просто покоя не дают, пойми, я не могу так легко от них отказаться. Может, спросишь меня о другом — ну, что-нибудь не такое странное?
— Нет, нет, ты отказался и давай кончим с этим, — сказал Бергер, беря корзину. — Ты, без сомнения, совершенно прав, что не ответил, и я, без сомнения, тоже совершенно прав, поэтому мой дорогой Кеннеди, спокойной ночи!
Англичанин наблюдал, как Бергер направляется к выходу и уже берется за ручку двери. В это мгновение он вскочил с видом человека, который ничего не может с собой поделать.
— Задержись на минуту, старина, — воскликнул он. — По-моему, ты ведешь себя на редкость глупо, но если таковы твои условия, я вынужден принять их. Терпеть не могу болтать о девушках, но если, как ты утверждаешь, об этом и так знает весь Рим, вряд ли я расскажу тебе что-то новенькое. Ну, так что же ты хочешь узнать?
Немец вернулся назад к камину и, поставив корзинку, опустился в свое кресло.
— Можно еще сигару?- попросил он.- Большое спасибо. Никогда не курю, когда работаю, но гораздо приятнее болтать, покуривая. Итак, насчет этой молодой леди, с которой у тебя было маленькое приключение. Что же с ней стало потом?
— Она дома, со своими родными.
— Неужели? В Англии?
— Да.
— А где именно- в Лондоне?
— Нет, в Твикинхэме.
— Прости мое любопытство, дорогой Кеннеди, видишь ли, я совершенно не сведущ в таких делах. Без сомнения, очень просто уговорить молодую леди отправиться с тобой на три недели или около этого, а затем отправить ее к родным в — как ты там называешь это место?
— Твикинхэм.
— Совершенно верно — в Твикинхэм. Но я так неопытен в этих делах, что даже не представляю, что тебя побудило решиться на эту затею. К примеру, если ты любил эту девушку, твоя любовь вряд ли могла исчезнуть за эти три недели. Поэтому я думаю,вряд ли ты ее вообще любил.Но тогда зачем весь этот скандал, который так навредил тебе и погубил ее?
Кеннеди угрюмо смотрел на красные отблески пламени в камине.
— Конечно, ты рассуждаешь логично,- произнес он.- Любовь- большое понятие, оно включает огромное количество различных оттенков чувства. Да, она мне нравилась. Говоришь, ты видел ее- тогда поймешь, какой очаровательной она могла быть. Но все же, оглядываясь назад, я вынужден признать, что никогда не любил ее.
— Тогда, дорогой Кеннеди, зачем ты затеял все это?
— Во многом это объясняется самой прелестью приключения.
— Да ну? Разве ты так любишь приключения?
— Жизнь без них была бы слишком однообразной. Именно ради приключения я стал ухаживать за ней. В свое время я увлекся игрой: но, клянусь, нет лучшего увлечения, чем охота за хорошенькой девушкой. Были, однако, и трудности, довольно пикантные: она была компаньонкой леди Эмили Руд, и это делало почти невозможным встретиться с ней наедине. Кроме того, существовало еще одно, самое большое препятствие, о котором я узнал довольно скоро: она была обручена.
— Mein Gott! И с кем?
— Она не называла имени.
— Думаю, никто не знает об этом. Наверное, это сделало приключение еще более соблазнительным, не так ли?
— Да, этот факт придал ему долю пикантности. А ты разве так не считаешь?
— Говорю тебе, я в этих вещах круглый невежда.
— Старина, ты должен помнить, что яблоко, украденное с дерева соседа, всегда было слаще, чем упавшее с твоего собственного. И потом, я увидел, что нравлюсь ей.
— Как, вот так, сразу?
— Ну, конечно, нет. Понадобилось около трех месяцев, чтобы сделать подкопы и расставить ловушки. Но наконец я ее победил. Она поняла, что мой разъезд с женой, оформленный юридически, делал для меня невозможным новую женитьбу, но все равно она сама пришла, и мы прекрасно проводили время, пока все это не кончилось.
— А как же тот, другой?
Кеннеди пожал плечами.
— Я думаю, выживает сильнейший,- сказал он.- Если бы он был лучше, она бы его не бросила. Ладно, давай кончим об этом, с меня хватит.
— Еще один маленький вопрос. Как же ты избавился от нее через три недели?
— Ну, видишь ли, мы оба слегка поостыли. Она наотрез отказалась возвращаться в Рим и встречаться со своими знакомыми. Ну, а я, конечно, не мог жить без Рима, я рвался назад к своей работе. Это была одна веская причина для разрыва. Потом ее старик-отец приехал в наш отель в Лондоне и устроил там сцену. Все это стало так неприятно, что я действительно был рад выпутаться из этого, хотя вначале ужасно скучал без нее. Ну, я надеюсь, ты никому не расскажешь о том, что услышал.
— Мой дорогой Кеннеди, я и не мечтаю повторить твой рассказ. Но то, что ты говорил, мне крайне интересно, потому что дает возможность узнать твой взгляд на жизнь, а он в корне отличается от моего: ведь я так плохо знаю людей. А теперь ты хочешь услышать о моих катакомбах. Наверное, нет смысла их описывать — все равно по описанию ты их не найдешь. Единственное, что остается, привести тебя туда.
— Это было бы замечательно!
— Когда ты хочешь отправиться?
— Чем скорее, тем лучше. Я просто сгораю от нетерпения.
— Ну, что ж, сегодня прекрасная ночь, хотя немного свежо. Положим, мы выйдем через час. Но нужно соблюдать осторожность и держать все в глубокой тайне. Если нас увидят вдвоем, сразу заподозрят неладное.
— Да, будем осторожны, — согласился Кеннеди. — А далеко это?
— Несколько миль.
— А мы доберемся туда пешком?
— Ну, конечно, без особого труда.
— Тогда давай отправимся поскорее. Но у извозчика могут возникнуть подозрения, если он высадит нас поздней ночью в каком-нибудь глухом местечке.
— Совершенно верно. Я думаю, лучше всего встретиться в полночь у шлагбаума на дороге, что ведет к Апиа. А сейчас я должен отправиться домой, чтобы захватить спички, свечи и все необходимое.
— Отлично, Бергер! Очень мило с твоей стороны, что ты посвятил меня в свою тайну. Обещаю не писать ни строчки, пока ты не напечатаешь свой доклад. Ну, до встречи! Жду тебя у шлагбаума в полночь.
Часы на всех городских башнях били полночь, и в холодном ясном воздухе стоял перезвон колоколов. Бергер, закутанный в итальянский плащ, с фонарем в руке, быстро направился к месту встречи. Кеннеди вышел из темноты и приветствовал его.
— Ты так же нетерпелив в работе, как и в любви, — смеясь, заметил немец.
— Да, я уже полчаса тебя дожидаюсь.
— Надеюсь, ты не оставил за собой никаких следов?
— Ну, я не такой дурак! Но, Боже, я продрог до костей. Пошли скорее, Бергер, согреемся на ходу.
Их шаги гулко звучали по булыжной мостовой печальной дороги — всего, что осталось от самого знаменитого в мире торгового пути. Навстречу им попалось только двое крестьян, везущих в Рим товар на рынок. Молодые люди шли мерным шагом. Из темноты по обе стороны дороги неясно вырисовывались огромные надгробия. Наконец, они достигли катакомб св. Каликстуса и увидели, прямо перед собой на фоне восходящей луны великолепный круглый бастион Сесилиа Метелла. Здесь Бергер остановился, сделав знак рукой.
— У тебя ноги длиннее, и ты больше привык ходить, — сказал он, смеясь. Кажется, тут недалеко есть место, где нужно свернуть. Да, вот оно, за углом траттории. Знаешь, дорожка очень узкая, может я пойду вперед, а ты- за мной?
Он уже зажег свой фонарь, и при тусклом свете они пошли по узкой извилистой тропке — такие тропинки вьются через болота Кампаньи. Освещенный луной, великий акведук Древнего Рима лежал на земле, как чудовищная гусеница. Их путь проходил под одной из высоких арок, мимо огромного круга, выложенного кирпичом, раскрошившимся от времени — здесь когда-то была арена. Наконец Бергер остановился возле одинокого деревянного сарая.
— Надеюсь, твои катакомбы не внутри этой развалины? — воскликнул Кеннеди.
— Здесь вход в катакомбы. Для нас это надежное укрытие — никому и в голову не придет искать в таком месте.
— А хозяин знает об их существовании?
