— Ты только… — Он замер, услышав теперь голос Джинелли. «Ты только сними его. Сними. Уильям Халлек сказал, чтобы ты снял с него проклятье».
Рука. Кисть руки на сиденье. Широкий золотой перстень с алым камнем — рубином, наверное. Темные тонкие волоски на нижних суставах. Рука Джинелли.
Билли с трудом проглотил, в горле щелкнуло.
— Ты только объяви эту бумагу аннулированной, теряющей силу, — сказал он.
— Хорошо, хорошо, — торопливо согласилась она и снова попыталась оправдываться. — Мы ведь… я только делала все ради… Билли, ты становился таким худым и говорил такие безумные вещи…
— О'кей.
— Ты говоришь таким тоном, словно ненавидишь меня, — сказала она и снова расплакалась.
— Не будь глупой, — сказал он, в общем-то, не отрицая. Голос его стал поспокойней. — Где Линда? Она дома?
— Нет, она опять уехала на несколько дней к Роде. Она… понимаешь, она расстроена очень всем этим.
«Еще бы», — подумал он. Она побывала прежде у Роды и вернулась домой. Знал, потому что сам говорил с ней по телефону. И вот снова туда уехала. Что-то в словах Хейди навело на мысль о том, что на сей раз дочь поехала по собственной воле. «Не узнала ли она, что ты и твой старый Майк Хаустон работали сообща над тем, чтобы ее отца признали сумасшедшим? Не так ли все произошло, Хейди?» Впрочем это не имело значения. Линда уехала — вот, что было важно.
Взгляд его упал на пирог, который он положил на телевизор в номере мотеля в Норт-Ист Харборе. Корка медленно едва заметно пульсировала вверх и вниз, словно билось некое кошмарное сердце. Важно было, чтобы дочь не подходила близко к этой вещи. Это было опасно.
— Лучше пусть она там побудет, пока мы не утрясем наши проблемы, — сказал он.
На другом конце провода Хейди громко всхлипывала. Билли спросил, ее в чем дело.
— В тебе все дело. Ты говоришь так холодно.
— Ничего, разогреюсь, — ответил он. — Не беспокойся.
Какой-то момент она проглатывала свои всхлипывания, пытаясь овладеть собой. Он ждал, когда она успокоится, не испытывая нетерпения — лишь полное равнодушие. Ужас, который он испытал, обнаружив, что предмет, лежащий на сиденье, рука Джинелли, был последней сильной эмоцией нынче вечером. За исключением припадка безудержного смеха — несколько позднее, разумеется.
— Как ты выглядишь? — спросила она наконец.
— Пошло некоторое увеличение веса. Достигло ста двадцати двух.
Она ахнула.
— На шесть фунтов меньше, чем в день твоего отъезда!
— На шесть фунтов больше, чем мой вчерашний вес, — спокойно заметил он.
— Билли… я хочу, чтобы ты знал — мы все-все можем уладить, сможем понять друг друга, поверь. Самое главное, чтобы ты поправился, а потом уж все выясним. Если нужно, поговорим с кем ты захочешь, чтобы все было начистоту. Я на все согласна. Ну просто мы… мы…
О, Боже, сейчас опять завоет, подумал он. Но был удивлен ее словами, сказанными вслед за тем. Они даже тронули его, и на какой-то миг она стала прежней Хейди, а он — прежним Биллом Халлеком. Даже мимолетно подивился своей черствости.
— Я брошу курить, если хочешь, — сказала она.
Билли посмотрел на пирог на телевизоре. Корка медленно колыхалась вверх и вниз, вверх и вниз. Вспомнил, как темно было, когда старый цыган надрезал ее ножом. Что за красные комки лежали внутри него? Клубника? Нечто живое? Подумал о собственной крови, которая стекала в пирог из раны. Подумал о Джинелли. Волна человеческой теплоты пропала.
— Лучше не бросай, — сказал он. — Когда бросаешь курить, становишься жирным.
Позднее он лежал на застеленной кровати, заложив ладони за голову и глядя в темноту. Было без четверти час ночи, но спать абсолютно не хотелось. Только теперь, во мраке, разрозненные воспоминания о том промежутке времени, который прошел между обнаружением оторванной руки Джинелли и его разговором по телефону с женой, улеглись в последовательности.
Какой-то слабый звук слышался в его комнате.
«Нет».
Звук был. Похожий на дыхание.
Нет, это не было игрой воображения. Такие слова — для его жены, но не для Вилла Халлека. Ему-то лучше было ведомо, что некоторые странные вещи вовсе не были игрой воображения. Раньше в это поверил бы, но не теперь. Корка шевелилась, как кожа над живой плотью. Он знал, что даже теперь, спустя шесть часов с тех пор, как Лемке вручил ему пирог, алюминиевая фольга под ним по-прежнему теплая.
Пурпурфаргаде ансиктет, — пробормотал он в темноте, и прозвучало это как заклинание.
Когда он посмотрел на руку, то просто увидел ее. Но когда спустя секунду осознал, что видит, с криком отпрянул прочь, толкнув машину. От движения рука качнулась туда-сюда, словно во французском жесте «так себе». Два шарика выкатились из нее и застряли между сиденьем и спинкой.
Билли снова вскрикнул и вцепился пальцами в нижнюю губу, глаза его широко раскрылись, сердце дало сбои.
Он смутно осознал, что пирог вываливается из его руки и вот-вот упадет на пол, разваливаясь.
Билли вовремя подхватил его. Аритмия ослабела, вернулось дыхание. И холод, который услышала потом в его голосе Хейди, постепенно начал охватывать его. Джинелли, возможно, был мертв. Нет, «возможно» — выброси. Что он сказал? «Если она приметит меня раньше, чем я ее, Уильям, мне никогда больше не поменять своей сорочки».
«Ну, так и скажи это вслух».
Нет, такого делать не хотелось. Не хотелось больше смотреть на кисть руки. Однако делал и то, и другое.
— Джинелли погиб, — сказал он. После паузы добавил: — Джинелли мертв, и я ничего с этим не могу поделать. Только убраться отсюда прежде, чем полиция…
Он посмотрел на руль, увидел, что ключи торчат в зажигании, на них брелок с портретом Оливии Ньютон Джон. Подумал, что Джина вернула ключи на место, когда принесла руку. Она занялась Джинелли, но не стала нарушать обещания, который дал ее прадедушка другу Джинелли, знаменитому белому человеку из города. Ключ предназначался ему. Вспомнил, что Джинелли вытащил эти ключи из кармана мертвого человека. Теперь девушка наверняка сделала то же самое. Но ужаса эта мысль не вызвала.
Теперь его рассудок холодел, и он был этим доволен.
Халлек вышел из «Новы», положил пирог на сиденье, обошел машину и сел на водительское место. Когда уселся, оторванная кисть закачалась в том же жесте. Билли открыл ящичек и извлек потрепанную карту штата Мен. Развернул и накрыл ею руку. После этого завел автомобиль и поехал по Юнион-стрит.
Спустя минут пять он обнаружил, что едет в противоположном направлении, на запад, а не на восток. Но к этому моменту увидел впереди золотую арку Мак-Дональдса. Живот охватило мимолетной спазмой. Билли подкатил к прилавку. Из репродуктора послышался голос:
