– Думаю, пришло время нам с тобой немного поболтать, милая, – сказал я.
Мне нужно успокоиться. Я чувствую, как гнев внутри меня начинает закипать.
До чего она меня довела.
Я ненавижу, когда веду себя так, и все же я ничего не могу с собой поделать.
Я не планировал поднимать эту тему, пока не узнаю ее лучше, так как разговор этот был не из приятных. Но ярость, овладевшая моей спокойной личностью, диктовала мне, что я должен поговорить об этом сейчас.
– Прости, я просто боюсь... я сделаю все, что ты хочешь...
Заметила ли она гнев в моих глазах или просто говорит то, что, по ее мнению, я хочу услышать? Кто знает? Я не уверен, поэтому снова плюю ей в лицо, добавляя еще одну маленькую лужицу слюны к другой, все еще прилипшей к ее щеке. Она начинает плакать еще сильней, и пытается наклонить голову в сторону, чтобы вытереть слюну о подушку, но не может.
– Пожалуйста! – взмолила она.
Я снова плююсь. На этот раз плевок приземляется на другую щеку. Теперь я привлек ее внимание.
– Слушай меня и слушай внимательно, – сказал я.
Я должен успокоиться. Но не могу.
– Прошлой ночью ты сказала, что сможешь полюбить меня...
– Прости...
Она снова попыталась меня перебить!
Я снова плююсь, еще один плевок, на этот раз ей на лоб. Сейчас она выглядит довольно глупо. Она замолкает и продолжает плакать.
– Ты сказала, что сможешь любить меня. И если бы ты этого не сказала, мы не были бы сейчас в таком глупом положении. Тебя бы здесь не было. Но ты солгала мне. Ты, блядь, солгала мне. Из-за тебя мы оказались в этой неловкой ситуации, и теперь нет пути назад...
Она выглядит так, как будто собирается что-то сказать. Я напрягаю мышцы рта и выделяю больше слюны – готов прервать ее на полуслове снова.
Она молчит.
– Теперь это твой дом. Назад пути нет. Ты понимаешь меня? Думаю, я достаточно ясно выражаюсь на правильном английском языке.
Если она не понимает, то она дебилка.
– Да.
– Если у тебя есть какие-либо вопросы, сейчас самое время задать их.
– Когда я смогу вернуться домой?
Я вздыхаю.
Она не понимает. Больше слюны поможет исправить ситуацию. Но теперь у меня пересохло во рту, но мне, думаю, удастся произвести для нее одну небольшую порцию спермы.
– ЭТО ТВОЙ ДОМ! – кричу я.
Я не люблю, когда кто-то кричит, даже я. Я люблю, чтобы все было спокойно и тихо. Меня раздражает даже фоновый шум, каким бы слабым он ни был.
– Прости, – снова говорит она.
– Еще что-нибудь? – спрашиваю я, надеясь, что ответ будет "нет".
– Если это мой дом, почему я должна быть привязана к кровати?
А-ха-ха. Разумный вопрос! Я не буду плевать на нее.
– Есть правила жизни со мной в одном доме. Пока нет доверия, ты остаешься в этой комнате. По мере того, как я начну тебе доверять, я буду постепенно освобождать тебя от наручников, по одной паре за раз, пока ты не сможешь свободно ходить по дому одна. Когда ты начнешь любить меня так же сильно, как я люблю тебя, мы перенесем твои вещи в нашу спальню. Как только мы преодолеем этот начальный трудный период, я уверен, ты увидишь, что я старался сделать для тебя все возможное.
– А как же мои родители? Они будут интересоваться, где я. Они будут искать меня.
– Нет никого, кроме тебя и меня. Никто не сможет разрушить нашу любовь друг к другу.
– Но я скучаю по ним.
– Со временем перестанешь. Я позабочусь о тебе.
Я чувствую, что успокаиваюсь, и тянусь за влажной салфеткой, чтобы вытереть ее лицо. Она ничего не говорит, но по выражению ее глаз я могу сказать, что она благодарна. Может быть, мне стоит извиниться?
– Извини... – сказал я, – ...просто столько хлопот из-за этого и все идет не так. Смотри, я принес тебе цветок.
Я показываю ей розу с подноса с завтраком, но она будто не замечает ее. Размахивание цветком перед ее глазами также не вызывает никакой реакции.
– Ты устала, я оставлю тебя на пару часов в покое, дам тебе собраться с мыслями, – закончил я.
Чуть не забыл.
– Прежде чем я уйду, – спросил я, – как тебя зовут?
Она по-прежнему не смотрит на меня, но отвечает:
- Ванесса.
Ванесса. Мне нравится. Это красивое имя, которое ей очень подходит.
– Что ж, Ванесса, если тебе что-нибудь понадобится, просто позови меня, – говорю я, поворачиваясь и выходя из комнаты, закрывая за собой дверь.
Я понаблюдаю за ней по камерам, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
Когда я вернулся к компьютеру, где я мог продолжать наблюдать за ней с камер видеонаблюдения, я не мог не чувствовать, что сегодняшний день значительно отбросил наши отношения назад. Мне хотелось, чтобы сегодня все было особенным, но сейчас я просто хотел отмотать время назад и начать все сначала, притворившись, будто этого дня никогда не было.
Я сажусь и смотрю на нее на мониторе. Она смотрит вперед, в стену, не моргая и не двигаясь. Я надеюсь, что она сможет простить меня за мою вспыльчивость. Мне действительно стыдно за себя. Я стараюсь себя уверить, что все будет хорошо. Просто дам ей время. Говорят, что "время лечит". Я не знаю, кто это придумал, но, надеюсь, это правда.
Я сказал ей, что оставлю ее в покое на пару часов, но думаю, что, может быть, полчаса будет достаточно, прежде чем я снова проверю ее. Мне не нравится оставлять ее одну. Я просто хочу сделать все правильно.
Когда ловишь себя на том, что просто сидишь и ждешь – полчаса кажутся напрасной тратой времени. То, что кажется двадцатью минутами, на самом деле оказываются всего лишь двумя. Я чувствую, как напрягаюсь, когда она продолжает просто лежать – не то чтобы у нее был большой выбор, будучи привязанной к кровати. Я люблю тишину, и все же эта тишина беспокоит меня. Я не могу понять, в порядке ли она или хочет ли она чего-нибудь. Она как бы просто отключилась. Сдалась. Разве я не предложил ей достаточно? Я дал ей дом, в котором можно жить, еду, воду, самое главное, свое сердце, а она ничего не дает взамен.
Я думаю, что сломал ее.
– Как ты себя чувствуешь? – осторожно спрашиваю я, возвращаясь в комнату для гостей. – Я принес тебе свежей воды.
Я продолжаю, не давая ей возможности ответить, накричать или обругать меня.
Прошло двадцать три минуты с тех пор, как я оставил ее тупо уставившейся в стену. Я не мог больше ждать, чтобы увидеть ее. Нужно убедиться, что она в порядке.
– Прости... – прошептала она.
Что? Почему она извиняется передо мной? Я имею в виду, конечно, она испортила наш первый день и сильно разозлила меня, но и я зашел слишком далеко.
– Я не хотела тебя расстраивать... – продолжает она.
Может быть, мы могли бы стать отличной парой, в конце концов?
Сначала я снимаю наручник с левой руки, и ее немедленная реакция – это покрутить запястьем, заставляя кровь снова циркулировать, прежде чем вытереть лицо от моих плевков, за которые мне стыдно. Она улыбается мне. Это первый раз, когда я вижу, как она улыбается мне с тех пор, как я похитил ее с рабочего места, где она должна была улыбаться мне, выполняя часть ее должностных обязанностей. Вы не можете хорошо обслуживать клиентов, хмурясь на них, хотя многие продавцы, кажется, забывают об этом.
Я на время оставляю правую руку привязанной к спинке кровати, пока снимаю оковы с ее ног. Когда наручники больше не надеты, она сгибает колени. Может быть, сделать цепи длиннее, чтобы она могла согнуть колени? Я не хочу, чтобы ей было неудобно. Конечно, сейчас все выглядит многообещающе, но ей еще предстоит пройти долгий путь, чтобы завоевать мое доверие. К сожалению. Даже без надлежащего мытья в течение нескольких дней она все еще выглядит сексуальной. Во всяком случае, сонный взгляд делает ее милее.
Я подхожу к ее правой руке, и она все еще улыбается мне. Сейчас она слишком старается, и я чувствую, что что-то не так.
– Помни, как только я полностью доверюсь тебе, тебе не понадобятся наручники. Ты сможешь свободно ходить по дому одна.
