– Они резали человека, – хныкал Мишка.
Кто-то подал ему стакан с самогонкой.
– Мне тоже, – сказал Прудников и сел за стол.
Мишка и Славик выпили одновременно.
– Может, они свинью резали? – предположила Олеся.
– Конечно, свинью, – сказал Финагин с порога. – А кого же еще? Я вчера им продал отличного кабанчика. Вот они и «замучили» его сегодня.
– Да? – Мишка уже захмелел. – А что же тогда они за нами гнались? На ужин пригласить?
– Вы ж раскричались на всю деревню, что они человека убивают, – ответил дядя Эдик.
Слава попытался вспомнить человека в крови. Он был голый и весь в глубоких порезах. Несмотря на то что Прудников не видел ни головы, ни конечностей, трансформация из человеческого тела в свиное давалась с трудом. Тем не менее это было возможно. Из-за штакетника и травы они вполне могли принять свинью за человека.
– Возможно, – произнес Слава и подставил стакан для новой порции самогона.
* * *
Мишка перенервничал. Самогон сначала подействовал. Он даже пьяный пошел спать. Но сейчас, проснувшись, Миша понял, что хмель улетучился и предстоящая ночь будет бессонной.
Он встал и подошел к двери. Выглянул в коридор и вспомнил, что их положили в хозяйской спальне. Миша оделся и вышел. Он хотел помочиться. Его представлений о сельской местности хватало на то, чтобы сообразить, где у них туалет. Выходить из дома было страшно. Несмотря на то что молодцы с ножами резали свинью, Мишка, вспомнив их звериные взгляды, не отбрасывал вероятность и человекоубийства. Дядя Эдик и самогон убедили его, что в том бою пал кабанчик, но где-то в глубине души Болдин знал, с такими взглядами свиней не закалывают. Они готовы были разорвать не только бедное животное, но и их, случайных свидетелей.
Миша встал на крыльце и посмотрел в ту сторону, откуда они прибежали. Тихо. Ни звука, ни шороха. Болдин медленно спустился во двор. Подумал о собаке, но не смог припомнить, есть она здесь или нет. Он вообще не мог припомнить ни одной собаки. С момента, как они приехали в эту деревню, он не услышал ни лая, ни поскуливания. Он даже не увидел ни одной собаки, пока они шли от дома Финагина до деревенского супермаркета.
Он зашел за угол. До туалета было еще метров тридцать, мимо сарая и темных кустов. Мишка замер. На сегодня он свою дозу адреналина получил, да и к тому же все спят. Он повернулся к огороду, расстегнул ширинку и начал поливать какой-то цветок. Его внимание привлек свет на ферме. Маловероятно, что свинарник работал в три смены. Мишка убрал свое «добро» и подбежал к забору, абсолютно не заботясь о целостности урожая под ногами.
«Может, забыли выключить свет? – подумал Болдин. – Это ведь куда безобидней, чем что-то другое».
«Что-то другое» пугало Мишку, но он решил проверить сам, в одиночку. Схватить столько адреналина, что спуск в шахту ему покажется прогулкой по столичному метро.
Болдин перелез через забор и, пригибаясь и прячась в кустах, побежал к свинарнику. Подбежав вплотную, он заглянул в окно, но так ничего и не увидел. Голоса доносились из здания, но людей не было видно. Мишка решил рискнуть и подобраться ближе к входу. За все время наблюдения ему ни разу не пришло в голову, что он может встретиться с теми же «мучителями свиней» и в этот раз ему не удастся уйти.
Он вбежал в открытую дверь и спрятался в первом же помещении. В щель он видел, как мимо прошел дядя Эдик, а за ним какой-то мужик в грязной футболке. Мишка не был уверен, но ему показалось, что это один из их преследователей.
«Главное, что здесь не воруют точно, – подумал Мишка. – Раз уж хозяин в свинарнике, ничего противозаконного произойти… Стоп! Что такого можно делать со свиньями ночью, чего нельзя делать днем?»
Финагин с мужиком зашли в здание, и Мишка отшатнулся. Он почувствовал, что на что-то наступил. На что-то липкое и вонючее. Болдин обернулся. Света, пробивающегося сквозь щели, было недостаточно. Мишка достал зажигалку, открыл крышку и зажег огонь. Его мало беспокоили звуки, которые подобно грому разносились на весь свинарник. Перед ним была куча кишок. Он подошел ближе и обомлел. Ноги подкашивались, руки тряслись. В куче зловонных внутренностей лежали кисти рук, ступни и даже головы. Человеческие, черт возьми, головы!
Вдруг в куче что-то шевельнулось. Мишка едва подавил крик. Огромная крыса вылезла, зыркнула на Болдина и снова скрылась в вонючих отходах. Голова, лежавшая на самом верху кучи, качнулась и покатилась вниз. Она словно мячик подпрыгнула, когда достигла пола, и, перевернувшись к Мишке лицом, остановилась у его ног. Это была голова Олеси.
* * *
Единственное, что могло порадовать в сложившейся ситуации, это то, что он вчера так ничего и не съел, и рвать ему было просто нечем. Комок желчи подкатил к горлу, обжег слизистую и снова упал вниз. Раскорячься он сейчас здесь над лужей собственной рвоты, его бы непременно застукали эти головорезы. Мишка боялся посмотреть назад, на кучу человеческих частей. У него перед глазами стояло обескровленное лицо Олеси.
Он выглянул в щель. В коридорчике было пусто. Болдин больше не мог находиться в этом вонючем чулане. Ему уже казалось, что головы перешептываются. И пока голова Олеси не заговорила с ним в полный голос, Мишка собирался убраться отсюда. Он открыл дверь и медленно вышел. Голоса доносились с улицы. Финагин что-то вдалбливал головорезу в грязной футболке.
«На улицу нельзя, иначе твоя башка ляжет в кучу с кишками».
Миша по стенке двинулся в глубь строения. Добрался до следующей двери и, не раздумывая, вошел внутрь светлого помещения. Очень своевременно. Как только он закрыл за собой дверь, Финагин со своим подручным прошли мимо. Болдин обернулся. На крюках, торчащих из потолка, висели туши, накрытые полиэтиленом. Михаила передернуло от одной мысли о том, какие именно туши висят там. Но он (скорее для собственного спокойствия) подошел к первому «мешку», аккуратно снял клеенку и облегченно вздохнул. Пар из его рта обдал разрубленную грудину туши. Это была разделанная свинья.
Мишка почему-то вспомнил свой сон. Ему снились обезглавленные тела, подвешенные вдоль дороги. Обезглавленные… Тут же перед глазами встало искривленное лицо Олеси.
«Если голова там, то тело где-то здесь».
Следующий же полиэтилен открыл человеческое тело. Миша отшатнулся, поскользнулся и упал, содрав клеенку с туши рядом. Там было еще одно тело. Болдин вскочил и снова упал. Руки жгло от холода. Он встал, провел рукой по стене, покрытой инеем, и приложил к лицу. Лучше не стало.
«Почему так? Почему я не отказался сюда ехать?»
Миша прильнул лбом к ледяной стене. Глубоко вздохнул и снова посмотрел на человеческие тела. Нет, они никуда не делись. Болдин поймал себя на том, что пытается понять, кому принадлежит второй труп. Если с первым более или менее понятно, несмотря на разрубленную грудину и вырезанные половые органы, в нем узнавалось что-то женское, ему оставалось только приставить к нему голову Олеси, то о втором он мог сказать только, что он принадлежит мужчине.
