Вот уже несколько лет подряд в самом начале марта я на неделю-другую улетаю в Ниццу, спасаясь от сезонной депрессии.
Должна признаться, что я с трудом переношу продолжительную холодную зиму. Даже чистейший и свежайший белый снег радует меня всего лишь от тридцати минут до пары часов – в зависимости от того, радуюсь ли я ему на открытом воздухе или же в хорошо отапливаемом помещении. А когда снег лежит долго и превращается в ноздреватую серую массу, образующую неуютные бугристые бортики вдоль скользких тропинок… Когда подтаивающие сугробы сочатся ледяной водой, проникающей в самые крепкие сапоги и ботинки… Когда с крыш и карнизов к моей непокрытой голове тянутся опасно острые и тяжелые сосульки… Когда день так короток, что поутру я всерьез задумываюсь – а есть ли вообще смысл вылезать из постели? Когда небо то черное, то серое, а голубизны нет и в помине… Когда фрукты и ягоды сплошь безвкусные, тепличные, а цветы можно найти только в магазине или на кладбище, каковое место вполне соответствует моему февральскому настроению… Тогда я хандрю, мрачнею, теряю волю к победе и каждую ночь заново ищу смысл жизни, вполне очевидный мне в теплое время года. На исходе зимы я делаюсь такой раздражительной и нервной, что хотя бы из соображений гуманного отношения к ближним должна лишать этих самых ближних сомнительных радостей общения со мной!
Приблизить конец зимы в родных краях не в моих силах, но зато мне вполне по средствам улететь навстречу весне. И я не проявляю оригинальности, традиционно выбирая для своей сезонной миграции Французскую Ривьеру.
Это не так далеко, как экзотические острова, и не так дорого, как отдых в Сочи, поэтому уже в середине зимы, обессиленная депрессией и авитаминозом, я водружаю на свой рабочий стол запылившийся плакатик с лозунгом собственного сочинения: «Ницца! Нельзя не соблазниться!» – и начинаю готовиться к приятному путешествию.
Ах, Ницца! Там тепло и солнечно даже в феврале, а в самом начале марта на изумрудных газонах во множестве пестрят цветы. По набережной трусцой бегают сосредоточенные курортники в спортивных костюмах и гоняют на роликах улыбчивые мужчины в деловых костюмах, с портфелями и мобильными телефонами в руках. На песчаных пляжах в Каннах и галечном берегу в Ницце уже загорают нетерпеливые приезжие из северных стран. Морская гладь похожа на изящную чеканку по светлому серебру, берег в туманной дымке имеет отчетливо голубой цвет, и роскошные пальмы всем своим видом утверждают, что зимняя депрессия здесь попросту невозможна.
Кто-то упрекнет меня в отсутствии патриотизма, но на самом деле можно сказать, что я беру пример с русских классиков.
В теплой Ницце, а не в промозглом Питере делал черновые наброски ко второму тому «Мертвых душ» Николай Васильевич Гоголь.
Именно на Лазурном Берегу переживал потерю любимой женщины Федор Иванович Тютчев.
В Ницце сочинял свою оперу «Руслан и Людмила» Николай Андреевич Римский-Корсаков.
В Ницце жил, писал и умер Александр Иванович Герцен.
Здесь с удовольствием бывал Антон Павлович Чехов, имя которого и нынче можно увидеть на фасаде двух отелей города – «Бо Риваж» и «Оазис». В последнем, кстати, останавливались и Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин, и Владимир Ильич Ульянов-Ленин… Почти сплошь приличные, многими уважаемые люди!
Вот и я не хуже других, совсем как герой рассказа Бунина «Генрих» из «Темных аллей»: «Вечером совсем летнего дня на вокзале Ниццы» уже без раздражения и грусти, а лишь с удивлением могу думать о том, что «на родине сейчас двадцать градусов мороза».
Да и потом, когда я уже возвращаюсь домой, солнце Лазурного Берега еще долго греет мое сердце – как раз до тех пор, пока и у нас не наступят теплые деньки.
Так вот, к чему было все это отступление: моя многолетняя привычка дезертировать с поля битвы зимы и весны известна многим. Семену Аркадьевичу в том числе.
– Полагаю, что в Ниццу за Мариной Тарасовой и ее спутником наша родная милиция не последует? – спросила я, в общем-то не сомневаясь в ответе.
– Конечно, нет! С какой стати? – Лейтенант Петров пожал квадратными плечами. – Да и зачем? Ну, улетела взрослая барышня на курорт с любовником, ну, не предупредила об этом свою заботливую мамашу. И что тут такого?
– По нынешним временам – ничего аморального.
Я особенно охотно согласилась со сказанным по той простой и понятной причине, что тоже имею обыкновение улетать на Лазурный Берег не одна.
Обычно у меня есть очаровательный спутник, общество которого существенно добавляет прелести курортным дням и ночам. Вот только на этот раз Андрей подпортил мне проверенный временем сценарий. Узнав, что я для него не Единственная и Неповторимая, я решила лететь в Ниццу без сопровождения. В конце концов, и во Франции люди живут, и мужчины тамошние – вполне галантные кавалеры. Авось не пропаду я в одиночестве!
– А кто этот мужчина, с которым улетела Марина, вы случайно не выяснили? – спросила я лейтенанта.
– Конечно, выяснили, и вовсе не случайно! Это было нетрудно.
Лейтенант Петров вынул из папки другой листок и помахал бумажкой в воздухе, не позволив мне ее забрать.
– Спутник Марины Тарасовой – ее институтский преподаватель немецкого языка, Антон Сергеевич Орленко. Шестьдесят два года, русский, судимостей не имеет, проживает в нашем городе по адресу: ул. Белопольская, 117-21, в собственной двухкомнатной квартире.
– Жена, дети, внуки? – горько усмехнувшись, спросила я.
Мне было жаль, что все оказалось так банально и пошло. Пожилой развратник, пользуясь своим статусом, соблазнил глупую студенточку – какой избитый сюжет!
– Нет, детей и внуков у Орленко не имеется, а жену он похоронил два года назад. С тех пор живет один.
Лейтенант заглянул в свою шпаргалку и поправился:
– Еще у него собака была, породистая, колли. Умерла три месяца назад. Соседи рассказывают: он по своей собаке убивался больше, чем по жене!
– Не уверена, что данный факт характеризует его положительно, – пробормотала я. – Впрочем, это дает хоть какую-то надежду. Человек, измученный потерями и одиночеством, на старости лет отчаянно влюбляется в прелестную юную девушку, в отношении которой у него самые серьезные и благородные намерения…
– Вы это сейчас что мне рассказываете? – с интересом спросил лейтенант.
– Аннотацию нового романа.
Я потерла лоб и покосилась на милицейскую папку:
– У вас еще что-нибудь?
– Да нет, это все.
Лейтенант Петров с треском застегнул «молнию» папки, встал с дивана и протянул мне руку для пожатия:
– Могу лишь добавить, что обратные билеты у Орленко и Тарасовой на девятое число. Так что ждем. А вам всего доброго! Рад был познакомиться с настоящей живой писательницей.
