– Значит, она думала, что кто-то будет ее искать? – не выдержав, спросила Искательница.
– Да. Она… нужна кому-то. Если она не встретится с… – Я сжала зубы, надавив изо всех сил на черную стену неведомой толщины. Я билась об нее, и пот градом катился со лба. Искательница и Целитель притихли, давая мне сосредоточиться.
Я стала думать о другом… громкий, незнакомый шум двигателя, бешеный всплеск адреналина всякий раз, как на дороге появляется очередной автомобиль. Это уже кое-что, пока мне никто не мешал. Я поплыла дальше по волнам памяти, пропустив холодную прогулку по ночному городу, – до самого здания, в котором меня нашли.
Не меня, ее. Мое тело дрожало.
– Не напрягайтесь так… – начал было Целитель. Искательница на него шикнула.
Я чуть задержалась на ужасном моменте, когда меня обнаружили: жуткая, застилающая разум ненависть к Искателям. Ненависть была злом, она жгла. Я едва могла ее выносить. Но я позволила памяти течь свободно, надеясь отвлечь, ослабить защиту.
Она пыталась спрятаться и не находила укрытия; огрызком карандаша на куске картона нацарапала записку, в спешке просунула ее под дверь. Не просто случайную дверь.
– Пятая дверь по пятому коридору на пятом этаже. Ее послание там.
В руке Искательницы мелькнул миниатюрный телефон; она принялась что-то быстро в него нашептывать.
– Она думала, здание безопасно, – продолжила я. – Все знали, что оно пойдет под снос. Она не поняла, как вы ее обнаружили. Вы нашли Шэрон?
Я похолодела от ужаса, руки покрылись мурашками. Этот вопрос задала не я.
Этот вопрос задала не я, но он прозвучал так естественно. Искательница ничего не заподозрила.
– Двоюродную сестру? Нет, других мы не нашли, – ответила она, и мое тело облегченно расслабилось. – Этого носителя заметили, когда она входила в здание. Поскольку здание подлежало сносу, гражданин, который ее увидел, проявил бдительность и позвонил нам, и мы осмотрели здание. Мы не знали, удастся ли вообще кого-то поймать. Вы можете уточнить место встречи?
Я пыталась.
Так много воспоминаний, и каждое четкое, яркое. Я увидела сотни мест, где никогда не была, впервые услышала их названия. Дом в Лос-Анджелесе с высокими лиственными деревьями во дворе. Палатка и костер на лесной лужайке, неподалеку от города Уинслоу в штате Аризона… Пустынный скалистый пляж в Мексике. Пещера где-то в Орегоне, вход в которую надежно закрыт завесой дождя. Палатки, хижины, самодельные укрытия. Со временем названий становилось все меньше. Она не знала, да и не желала знать, где находится.
Странницей теперь звали меня, но ее воспоминания подходили этому имени не меньше моих. Только я странствовала по собственной воле. Вспышки памяти всегда окрашивал страх, страх затравленного существа. Не странствие, бегство.
Я старалась прогнать жалость и сфокусироваться на воспоминаниях. Меня не интересовало, где она была, а лишь куда она направлялась. Я копалась в картинках, связанных со словом «Чикаго», но попадались лишь обрывочные образы. Я пошире раскинула сеть. Как там, в пригороде? «Холодно», – подумала я. Было холодно, и это ее беспокоило.
Где? Надавила я, и стена вернулась.
Я резко выдохнула.
– Рядом с городом, где-то на природе… в национальном парке, подальше от жителей. Раньше она там не бывала, но дорогу знает.
– Как скоро? – спросила Искательница.
– Скоро. – Ответ пришел сам собой. – Сколько времени я здесь нахожусь?
– На лечение выделили девять дней, нужно было убедиться в полном исцелении тела, – сказал Целитель. – Сегодня, на десятый, состоялось внедрение.
Десять дней. По телу прокатилась мощная волна облегчения.
– Слишком поздно, – констатировала я. – Для встречи… и даже для записки. – Я чувствовала реакцию носителя – слишком отчетливо чувствовала. Она почти… торжествовала. Я позволила ей произнести свою мысль вслух, чтобы попытаться понять, о ком речь. – Он не придет.
– Он? – Искательница жадно ухватилась за местоимение. – Кто?
Черная стена упала – куда резче, чем в прошлый раз, но с опозданием, пусть и на долю секунды.
В памяти снова всплыло лицо: красивое, с золотистой загорелой кожей и лучистыми глазами. Лицо, что так ясно представало перед мысленным взором и будило странное, необъяснимо приятное чувство где-то внутри.
Стена с грохотом встала на место, и тут же нахлынуло горькое негодование: недостаточно быстро.
– Джаред, – проговорила я. Мои губы озвучили чужую мысль так быстро, словно она исходила от меня. – Джаред в безопасности.
Слишком темно для такой жары или слишком жарко для такой темноты. Одно из двух явно лишнее.
Я сижу в темноте, скрючившись под жидким пустынным кустарником, истекаю потом. Вот уже четверть часа, как машина выехала из гаража. Свет не горит. Дверь во двор приоткрыта на пару дюймов: включен испарительный охладитель. Я представляю себе, как влажный, прохладный воздух дует сквозь сетку. Мечтаю об этой прохладе.
Урчит живот, и я напрягаю мышцы пресса, чтобы его унять. Здесь так тихо, что слышен каждый шорох.
Ужасно хочется есть.
Но другая потребность сильнее – еще один голодный рот ждет меня там, далеко, надежно укрытый во мраке пещеры, которая стала нашим временным домом. Тесное, покрытое вулканической породой место. Что с ним станет, если я не вернусь? Вся тяжесть материнской ответственности – но ни опыта, ни знаний. Чувство полной беспомощности. Джейми голоден.
Других домов рядом нет. Я слежу за домом с тех пор, как на небе жарко сияет белое солнце… Кажется, собаки у них тоже нет.
Я чуть разгибаюсь – икроножные мышцы протестующе воют, – но лишь до пояса, стараясь слиться с кустом. На краю оврага мягкий песок, тусклая дорожка в свете звезд. Машин не слышно.
Как только эти монстры вернутся, тут же все поймут. А выглядят как приятная пара чуть за пятьдесят. Они сразу догадаются, кто я, и начнется охота. Нужно успеть скрыться. Я очень надеюсь, что они весь вечер проведут в городе. Сегодня пятница, кажется. Они так ловко перенимают наши привычки – разницу трудно заметить. Наверное, поэтому им и удалось победить.
Дворовая ограда по пояс высотой. Я легко, беззвучно перепрыгиваю.
Во дворе гравий, приходится идти осторожно, чтобы под ногами не шуршало. Я добираюсь до плитки над фундаментом.
Ставни открыты. Даже в неярком свете звезд видно, что в комнатах нет движения. Пара живет просто, и я им за это признательна. Все видно как на ладони. Правда, и мне укрыться негде, ну да все равно прятаться уже поздновато.
