Келсо затянулся окурком сигареты, потом бросил его и растоптал. Не было смысла снова злиться, но и трудно сдержать обиду. Его не могли уволить — он был хорошим копом, — но послали туда, где, полагали, от него будет меньше вреда. Очевидно, его репутация последовала за ним и в отдел наркотиков: теперь он временно работал на Суффолкское отделение полиции, прикреплен к отряду по борьбе с наркотиками в Лоувстофте. Прекрасное решение для его босса в Лондоне — послать его в помощь деревенщине, поделиться с ними своим невезением. Кук и его коллега в отделе наркотиков общались и, вероятно, не без дружелюбия. Кук хотел на время удалить Келсо из Скотланд-Ярда, подальше от все возраставшей враждебности к нему, дать ей возможность утихнуть. Инспектор Уэйкрайт из отдела наркотиков удовлетворил это его желание. Келсо гадал, сколько бутылок стоило это Куку.
И все же в деле, которым он занялся, был некоторый смысл. Береговая линия с ее обширным галечным пляжем, болотами и естественными бухтами идеально подходила для определенного вида преступной деятельности. В морском порту Гарвич таможня и налоговая служба были сверхбдительны, но вряд ли можно было так же внимательно следить за всем побережьем. В старые времена такие области как Девон и Корнуолл славились контрабандой и пиратством. Теперь главным товаром незаконной торговли стали наркотики, поскольку с тех пор, как Испания закрутила гайки, перевалочным пунктом для них стала Британия. Альгарв располагался недалеко от производителей конопли и гашиша в Северной Африке и на Ближнем Востоке и был естественным торговым центром, где заключались сделки на миллионы фунтов. Оттуда товар поступал в Британию, а потом дальше, в такие страны как Голландия, Бельгия, Скандинавия и Америка. Власти подозревали, что этот участок побережья используется контрабандистами, но пока что сколько-нибудь значительный улов, подтверждающий их подозрения, даже не намечался.
Сам причал был здесь невелик и больше напоминал мол, но здесь хватило бы места двум дрифтерам разгрузиться прямо на грузовики. Сейчас рыбацкие лодки, молча и нахохлившись, рвались на швартовах в ожидании предрассветья, поры, когда их существование наполнится жизнью. Келсо отвернулся. Холодный бриз вызвал жгучее желание тепла, темная пустота ночи усиливала потребность в человеческой компании, а бурчание в желудке требовало принять чего-нибудь внутрь.
Его легендой были орнитологические исследования, работа по заказу некоего лондонского общества охраны природы. Труд, который он якобы должен был написать (и который мог превратиться в иллюстрированную книгу, как он рассказывал местным жителям, если у них хватало интереса спросить), касался возрастающего загрязнения воды в восточной Англии, что угрожало многим видам диких птиц, обитавших на болотах и в лесах заповедника. Легенда казалась разумной, она давала хороший повод свободно бродить по берегу и разговаривать с людьми. Но хотя Келсо вопреки своей натуре старался быть общительным с местными жителями, особенно со сверстниками и молодежью, он так ни с кем и не подружился. Пока никто даже не упомянул о том, что случилось в доме у Присов.
Всего месяц назад соседи, встревоженные странными криками из дома, вызвали к Присам полицию. Когда местный полисмен прибыл туда — ранним вечером, — то с удивлением увидел младшего из Присов, одиннадцатилетнего мальчика, который стоял на подоконнике верхнего этажа, раскинув руки, словно собирался нырнуть в сад внизу. Констебль окликнул мальчика, и тот сказал, что собирается пролететь над городом, что и попытался сделать.
К счастью, дом был невысок, и сад состоял по большей части из мягких клумб. Мальчик только вывихнул плечо и растянул лодыжку.
Когда констебль Шерман опустился на колени у скорчившегося от боли мальчика, его отвлекли крики из дома. К тому времени в сад подошли несколько соседей, и полицейский, велев вызвать скорую помощь, с двумя из них вошел в дом. Мать мальчика они нашли забившейся под кухонный стол, она руками закрывала лицо, словно боялась увидеть что-то. Они осторожно попытались вытащить ее, но женщина так яростно сопротивлялась, что трое мужчин испугались. Когда они пытались оторвать ее руки от лица, она дико кричала. Полисмен оставил двоих с ней, а сам пошел искать ее мужа и обнаружил его в комнате. Сидя в кресле, Прис указывал на стену и улыбался. Шерман обернулся, но не увидел на стене ничего, кроме обоев в цветочек. Хозяин оживленно кивал головой, хотя движения его были замедленными, как во сне. Констебль пробовал заговорить с ним, но не добился в ответ ничего, кроме тихого монотонного мычания. Заметив расширенные зрачки и очевидную невменяемость Приса, Шерман начал что-то понимать. Мальчик, его отец и мать находились в трансе. Они были или загипнотизированы, или... в состоянии наркотического опьянения. Накачаны. Неудачный опыт для мальчика и его матери и вроде бы неплохой для отца.
Крики с кухни заставили констебля броситься обратно в прихожую. Один из соседей с ошеломленной физиономией лежал на полу, другой только что появился в дверях. Забившаяся под стол женщина убежала.
Полицейский бросился к задней двери и только успел увидеть, как миссис Прис бежит через огороды. Он знал о мостике через ручей, отделявший окраину города от открытых болот, и догадался, что женщина направляется туда. Но он ошибся. Она нырнула в ручей.
К счастью, глубина там была лишь несколько футов, но женщина словно решила оставаться под водой. Констеблю и двум соседям понадобилось по крайней мере пять минут, чтобы вытащить ее, визжащую, из ручья.
Семью Присов немедленно отправили в больницу, где догадка констебля подтвердилась. Все трое галлюцинировали, и анализ мочи выявил в организме следы диэтиламида лизергиновой кислоты. Через несколько часов эффект постепенно пропал — видимо, доза была невелика или ЛСД был каким-то образом разбавлен. Но мать получила ментальный удар, и, хотя после двух недель в больнице оправилась, ее участковый врач продолжал усиленно наблюдать за ней.
Так что же произошло? Как тихое семейство, жившее в этом городке всю жизнь, не причиняя никому беспокойства, не замеченное ни в каких скандалах или спорах, вдруг оказалось замешано в истории с употреблением наркотиков? Тем более, что ЛСД — самый опасный их вид. Муж, работавший на местной верфи, был известен пристрастием выпить по вечерам, но в пределах своего заработка. Остальное свободное время он проводил на огороде со своими овощами. Мать была тихой женщиной, работала в пекарне неполный рабочий день, и ее представление о добром вечере ограничивалось общением с телевизором, горячим чайником на камине да коробкой печенья на коленях. Сын не вызывал проблем. Неприметный в школе, он здорово помогал отцу на огороде. После собеседования со всеми ними — прошло несколько дней, прежде чем удалось добиться чего-то осмысленного от женщины — Лейстонский отдел полиции пришел к выводу, что это было случайное отравление и семейство Присов не могло принимать наркотики. У них был обычный вечер после трудового вторника — мальчик пошел встречать отца с верфи, они вернулись домой, поужинали и уселись смотреть телевизор. Через час мальчик начал бегать по комнате, смеясь и крича, что он ничего не весит, что он легкий, как перышко; мать спряталась в кухне, вопя, что стены сжимаются вокруг нее, а отец уставился на ослепительный неоновый свет на обоях. Кроме анальгина полиция не нашла в доме никаких пилюль или таблеток. Никаких порошков, никаких шприцев. Как семейство получило в организм лизергиновую кислоту, оставалось загадкой. Обратились в Лоувстофтский отдел наркотиков, но тамошние сотрудники тоже были в недоумении. Они не знали наркотических сообществ в этом районе, но надеялись, что инцидент может вывести на таковое. К сожалению, их группа по борьбе с наркотиками была так перегружена, что они не могли позволить себе выделить людей на возможно бесплодное расследование. Они попросили помощи, и из самого Скотланд-Ярда прислали сотрудника, имевшего большой опыт в агентурной работе и умевшего входить в контакт с самыми отвратительными слоями общества. Келсо, пообщайся с подонками. Потрать на это время, торопиться некуда. Может быть, ничего и нет, но поройся; может что-нибудь и подвернется. Если повезет. И ухмылка.
