— Мистер Ашер, что не такой? Вы бежил, как подпаленный медведь.
И Чарли — будучи бета-самцом, а за миллионы лет у них развился стандартный бета-ответ на все необъяснимое, — ответил:
— Они хотят моей смерти.
Когда в лавку вошел почтальон Стефан, Лили подправляла колер ногтей черным «Волшебным маркером».
— Ну как оно, Мгля? — спросил он, извлекая из сумки пачку корреспонденции.
Сорокот, низенький, мускулистый и черный. Носил темные очки-обод — но почти неизменно сдвигал их к макушке, поверх волос, заплетенных в тугие початки. Лили к нему относилась неоднозначно. Он ей нравился, потому что называл ее Мгля — сокращение от Мглива Эльфокусс: под таким именем она получала в лавке всю почту; но поскольку Стефан был жизнерадостен, да и люди ему, похоже, нравились, Лили ему очень не доверяла.
— Надо расписаться, — сказал он, протягивая электронный планшет, на котором она выцарапала « Шарль Бодлер» — с изысканным росчерком и даже не глянув.
Стефан шлепнул корреспонденцию на стойку.
— Опять одна работаешь? А где все?
— Рэй на Филиппинах, у Чарли травма. — Она вздохнула.
— Все бремя мира на моих плечах…
— Бедный Чарли, — сказал Стефан.
— Говорят, хуже нет, чем вот так супружницу потерять.
— Ага, и это тоже. Сегодня у него травма, потому что он увидел, как на Коламбусе парня задавило автобусом.
— Слыхал. Выкарабкается?
— Блядь, да откуда, Стефан, его же автобусом задавило. — Лили впервые оторвала взгляд от ногтей.
— Я в смысле — Чарли. — Стефан подмигнул, хотя посмотрели на него сурово.
— Ох, ну он же Чарли.
— Как мелкая?
— Очевидно, протекает вредоносными веществами. — Лили помахала у себя под носом «Волшебным маркером», словно тот мог заглушить аромат дозревшего младенца.
— Значит, все хорошо, — улыбнулся Стефан.
— На сегодня все. У тебя мне чего-нибудь есть?
— Вчера приняла красные виниловые платформы. Мужские, десятый размер. [7]
Стефан коллекционировал винтажную одежду сутенеров семидесятых. И Лили полагалось отслеживать, что поступает в лавку.
— Высота?
— Четыре дюйма.
— Низковысотные, — произнес Стефан, как будто это все объясняло.
— Ну бывай, Мгля.
Лили помахала ему на прощанье «Волшебным маркером» и принялась сортировать корреспонденцию.
В основном счета, пара флаеров… а вот один толстый черный конверт — похоже, книга или каталог. Адресован Чарли Ашеру « попечением» магазина «Ашеровское старье», а штемпель гласил, что отправлено это с Плутонова Брега Нощи, [8]который, очевидно, располагался в каком-то штате на букву П.
(Лили полагала географию не только смертельно скучной для ума, но и — в век Интернета — совершенно излишней.)
Разве не вверено сие попечению «Ашеровского старья»? — рассуждала Лили.
И разве она, Лили Мглива Эльфокусс, не сидит за стойкой, единственный работник — о нет, фактически управляющий вышеозначенного заведения, торгующего подержанным товаром?
И разве не вправе она — нет-нет, разве не обязана она вскрыть конверт и избавить Чарли от раздражения при выполнении сей задачи? Вперед же, Эльфокусс! Судьба твоя предрешена, ну а если и не судьба, то уж наверняка отыщется благовидная отмазка, что на языке политики одно и то же.
Из-под прилавка она вытащила усыпанный драгоценностями кинжал (камни оценены в сумму, превышающую семьдесят три цента), взрезала конверт, вытащила книгу — и влюбилась.
Обложка была блестящей, как у детской книжки с картинками, а иллюстрация на ней изображала ухмыляющегося скелета с крохотными людишками, нанизанными ему на пальцы: все они, похоже, веселились как никогда в жизни, будто наслаждались каким-нибудь аттракционом на карнавале, только в программу поездочки в данном случае входило пробитие зияющей дыры в груди. Праздник, а не картинка: много цветочков и леденцов, яркие краски, в духе мексиканских народных умельцев. Название — « Великая большая книга Смерти» — значилось поверху жизнерадостными буквами, сложенными из человеческих бедренных костей.
Лили открыла книгу на первой странице, к которой скрепкой была прицеплена записка:
Это должно все объяснить. Простите меня. — МС.
Лили отстегнула листик и раскрыла книгу на первой главе:
« Итак, теперь вы Смерть: вот что вам потребуется».
Ей же больше не потребовалось ничего. Это, весьма вероятно, наиклевейшая книжка, что вообще ей попадалась. И, разумеется, боссу такое ни за что не оценить — особенно в его нынешнем состоянии обострившегося невроза. Лили сунула книжку в свой рюкзак, затем порвала записку и конверт на мелкие клочки и захоронила их на самом дне мусорной корзины.
4
Бета-самец в естественной среде обитания
— Джейн, — сказал Чарли, — события последних недель убеждают меня, что жизни в известном нам виде угрожают некие гнусные силы или люди — неопределимые, но оттого не менее подлинные. Не просто угрожают, а намерены расплести самую ткань нашего бытия.
— И поэтому я должна питаться белой горчицей?
Джейн сидела за стойкой в кухне у Чарли и ела из пачки коктейльные сосиски «Маленькие копчушки», макая их в фирменный горшочек английской горчицы.
Малютка Софи сидела на означенной стойке в этой своей штуковине — помеси детского автомобильного сиденья, плетеной колыбельки и шлема имперского штурмовика.
Чарли расхаживал по кухне, для вескости подчеркивая очевидные замечания взмахами сосиской.
— Во-первых, тот мужик в палате Рэчел, который таинственно исчез с пленок.
— Это потому, что его там и не было. Смотри, Софи нравится белая горчица, как тебе.
— Второе, — продолжал Чарли, невзирая на упорное равнодушие сестры, — все это барахло в лавке, что светилось, будто радиоактивное. Не суй это ей в рот.
— О, боже мой, Чарли, Софи — натуралка. Смотри, как рвется к «Копчушке».
— И третье — этот парень Крик, которого вчера сбило автобусом на Коламбусе: я знал, как его зовут, и зонтик у него светился красным.
— Сплошное расстройство, — сказала Джейн.
— Я-то предвкушала, как буду растить ее в чисто девочковой команде — дам ей те преимущества, которых никогда не было у меня, а ты посмотри, как она сосиску обрабатывает. Этот ребенок — натурал.
— Вынь это у нее изо рта!
— Расслабься, все равно она ее съесть не сможет. У нее даже зубов нет. И никаких телепузиков к другому концу не приделано. Ух, чтоб выбросить эту картину из головы, мне потребуется здоровенная текила.
— Ей нельзя свинину, Джейн. Она еврей! Ты пытаешься превратить мою дочь в шиксу?
