Воспитательница объявила детям, что у Лены Михайловой сегодня день рождения и после завтрака всем роздали по конфете. До обеда она играла с девочками вместе, устраивая куклам чаепитие. А потом всё испортил противный Вовка. Вовка Позлеев. Позюлькин-Писюлькин. Он всегда всё портил и ломал. И ещё он был ябедой. Началось с того, что он вытер козявки, добытые из носа, об красивое платье Леночки. Леночка расплакалась, а Вовка, не унимаясь, дразнился и потом ещё плюнул на её куклу, вот в этот момент Дашук и вцепилась в Вовку.
Она расцарапала ему щёку, и пребольно тяпнула за спину, уже верещавшего, и пускающегося на утёк Вовку. Воспитательница Алла Николаевна (молодая, дебелая деваха 24-х лет) читавшая книгу за своим столом оторвалась от чтива только в тот момент, когда вопящий благим матом Вовка нёсся на всех парах к её столу. Первое что она увидела это его кровоточащую щёку. Выяснить, кто это сделал, было делом минуты, и Даша была отправлена на Стул Позора. Даша расплакалась от такой несправедливости и, отсидев на стуле минут пятнадцать, попросила, чтоб её выпустили. А дальше… Дальше Алла Николаевна потребовала, чтоб она извинилась перед Вовкой. Даша уже собиралась выпалить магическую фразу отпущения со Стула Позора. «Прости-меня-пожалуйста-я-больше-так-небуду», но, наткнувшись на ухмыляющуюся рожицу Вовки, которого Алла Николаевна подвела к ней для извинений, вдруг сказала:
— Не буду.
— Даша, смотри, как ты его расцарапала! Разве так ведут себя хорошие девочки? Что мы скажем Вовиной маме? (Действительно — подумала Алла Николаевна — Вот что я скажу этой истеричке? Надо бы сказать матери Дашки, всё равно её раньше забирают обычно, чтоб готовилась сама с ней разговаривать. Пусть сами со своими выродками разбираются. Как бы до заведующей не дошло, эта истеричка способна и настучать. Дерьмо. Блядь).
Но Даша молчала.
— Даша, мы с Вовой ждём.
— Не буду. Он плохой. Он плюётся.
— Даша, но ты ведь могла мне сказать, а не царапаться и кусаться. А теперь смотри, что ты натворила (засранка). Посмотри, посмотри! — Алла Николаевна повернула Вовку расцарапанной щекой, жёлтой от йода, так чтобы Даше лучше была видна её работа.
— Не буду.
«Не смей!»
— Даша! — укоризненно покачала головой Алла Николаевна.
— Не буду небудунебудунебуду — заткнув уши пальчиками и зажмурившись, скороговоркой отказалась Дашук.
«Не смей маленькая потаскушка».
— Ну, тогда мы пойдём гулять, а ты будешь сидеть на Стуле Позора и думать над своим Плохим Поведением.
— Ну и пусть!!! Позюлькин-Писюлькин!!! — прокричяла Дашук в ответ.
— Ну и очень хорошо — психанула Алла Николаевна (тётя Люся присмотрит) — Дети, мы идём гулять, а Даша остаётся на Стуле Позора, мы не берём с собой Плохих Девочек.
— Ну и уходите — Больше Дашук держаться не могла и опять заревела.
«Ах, ты ж стерва…»
Даша приняла первое в жизни решение, воспользовавшись Правом Выбора, даже не догадываясь, что шагнула в мир, где справедливости меньше чем было конфет в кульке Леночки Михайловой.
***
Они опять сидели в комнате, перед телевизором Толяна. Смена картинки призошла как во сне. Вот они на поляне, и следующая картинка в глазах — уже всё та же залитая солнечным светом комната, где Толян отказал Бериту в сделке второй раз.
Берит смотрел на неизвестно как появившегося мужика в джинсе, расположившегося в любимом кресле Машки, стоящем возле торшера, куда она забиралась по вечерам, укутав ноги пледом, почитать свои долбаные женские романы.
— Иегудиил!!? Так я и знал! Какого хрена ты тут делаешь?[2]
— Неисповедимы пути господни.
— Это ты вон ему мозг трахай, мне не надо, раб.
— Я сам знаю, что мне делать, Нечистый.
— Ха! Ха! Ха! Он мой, тебе здесь нечего делать, проваливай.
— Уже нет, демон, уже нет! Можешь проверить. Ты очень постарался, чтобы так вышло.
— Я не отдам его.
— Да ну? — бровь мужика в джинсе вопросительно изогнулась.
— А ты кто? — инстинктивно чувствуя нашедшуюся управу на демона, обратился к сидящему в кресле Толян. И тут же сам себе ответил — Ангел!!!? Да ну меня на хер!!
Мужик в джинсе кивнул Толяну.
— Не матерись — не люблю.
Берит попытался вскочить, но так и не смог оторваться от дивана, зло, смотря на указательный палец ангела, направленный ему в грудь.
— Сидеть!
— Тебе вообще-то пора, Анатолий, для тебя всё здесь закончилось — это уже Толяну.
Иегудиил поднялся с кресла и, приглашающее махнув Толяну рукой, пошёл в коридор. Толян встал и направился следом. Берит — Колька сощурившись процедил:
— Мы ещё встретимся, смертный.
— Непременно встретитесь — уже из коридора донёсся голос ангела. И Толян вышел из комнаты под прицелом взгляда демона, наполненным бессильной яростью.
В коридоре ангел стоял возле двери в ванную комнату.
— Анатолий, подойди! Глянь сюда.
Толян подошёл и заглянул в ванную, ангел посторонился, чтобы не мешать обзору.
Такого Толян ну никак не ожидал увидеть. Он даже ухватился за косяк.
— Твою мааааать… Как это?
— Мдаааа, Анатолий, допился ты. Прискорбно, конечно. — Иегудиил положил ему руку на плечо — Ты умер Толик, два часа как умер. Остальное морок, наведённый демоном. Берит — величайший лжец. Можно даже сказать лучший лжец ада.
В ванной, в воде лежал Толян. Полуприкрытые веки почти не прятали остановившийся взгляд куда то в никуда. Нижняя челюсть некрасиво отвисла и Толян, стоящий рядом с ангелом, даже видел свой язык мерзко вывалившийся за пределы рта.
— Ебаааать. Как же это. Я же вот… да я же…
Иегудиил поморщился:
— Да не сквернословь ты, смертный. Сердце не выдержало. Убила тебя водка, Анатолий, ничего уже не изменить. Прах — праху.
— А как же…
— А вот так. Душа бессмертна и это именно так. Берит тебя искушал, но ты смог победить. Как? Не знаю. Смог и всё. Но ты задержался здесь и это не правильно. Тебе пора.
— Но он же Машку…
— Потом, всё потом. Мы ещё поговорим об этом. Не волнуйся. Всё образуется — Иегудиил прикоснулся двумя пальцами ко лбу Толяна, и тот ощутил невыразимую лёгкость, одновременно увидев, как его тело начинает приобретать прозрачность.
— Дашук — почти шепотом бестелесными губами произнёс он, глядя в глаза Иегудиилу.
— Знаю. Я всё знаю. Мы ещё увидимся.
И Толян исчез окончательно, растворившись в Мире.
Иегудиил ещё раз взглянул в ванную на останки Толяна и прикрыл дверь. Затем он вернулся в комнату к Бериту.
— Ты проиграл ему в чистую, бес.
— Ты помог ему — огрызнулся Берит.
