-Неправда!
-Правда!
-Неправда!
-Правда!
-С бадьей? С бадьей нет!
Фиалковые глаза Йеннифэр опасно прищурились. Две гремучие змеи, возникнув из ниоткуда, обвили шею ведьмака и нежно, но требовательно зашипели в оба уха, демонстрируя ядовитые зубы.
-Ну ладно, - Геральт со злостью отвернулся, - Правда. И что с того?
С минуту чародейка молчала, поигрывая обсидиановой звездой, приколотой к черной бархотке.
-Ничего, - сказала она наконец, - Но я хотела, чтобы ты признался. Никогда не пытайся мне лгать, Геральт. Никогда.
Гремучие змеи на плечах ведьмака превратились в две большие конфетки. Геральт в ярости запустил ими в мусорную корзину.
-Я не нуждаюсь в твоих указаниях, какие оргии мне посещать, а какие нет!-крикнул он.
Не надо было этого делать. Голос Йеннифер стал ледяным:
-Значит, Йоля, Трисс, та костлявая студентка-медичка, нимфоманка Фрингилья, Ренфри-Сорокопутка...
-Перестань,-виновато поморщился Ведьмак,-У тебя не хватит пальцев, Йен.
Чародейка, сидя в кресле, загибала пальцы уже на ногах:
-Глазок, эта писклявая шансонетка, три полуэльфки и старушка-кикимора из борделя "Пассифлора", две зарриканки гуртом, золотой дракон, упырица...
-Неправда!!-завопил Геральт,-У меня с ней ничего не было! И вообще, с каких это пор ты, Йен, стала так ревнива?!
-Не было! Как бы не так!-вскинулась Йеннифэр: она ненавидела, когда ей перечили, и легко начинала буянить без особого повода,-Ты проторчал с этой красноглазой стервой всю ночь один на один в темной гробнице! Вас нашли, лежавших в обнимку, а одета эта девка была только в свою собственную шевелюру!
-Это моя работа, Йен! Да это ж чудовище, она ж меня чуть не загрызла, я...
-Ах, работа! Да, конечно,-чародейка издевательски усмехнулась,-У тебя всегда были странные вкусы по части женщин, Геральт.
-Пожалуй,-не выдержал ведьмак,-Взять хоть тебя!
Вот это был уже конец. Фиалковые глаза Йеннифэр сверкнули фиолетовым пламенем. Такой ведьмак видел ее только единожды: когда как-то раз упился в тряпочку и стал приставать к эльфу Акваллак'ху, называя его княгиней Анарьеттой. Далее была совсем безобразная сцена, ибо нежная душа, поэт Лютик, тоже пребывавший под мухой, подскочил к Геральту и начал бить его лютней по голове из горячей ревности, за что был немедля сунут физиономией в пунш. Эльф Акваллак'х, чьих интеллектуальных способностей хватало обычно только на то, чтобы, увешавшись блестящими безделушками, малевать на стенах бизонов и пороть разную чушь, наконец, что-то заподозрил и с диким визгом полез от них обоих на шкаф. И тут в залу вошла Йеннифэр: ее глаза горели беспощадным фиолетовым огнем точно так же, как и сейчас.
-Я не желаю более ни минуты оставаться в твоем доме, Геральт!
Эльфа Акваллак'ха стрясали со шкафа четыре часа.
3. О зловредном Дийкстре
"...вот зачем ведьмаку с евойной чародейкой чучело единорога нужно было. Все как есть подглядел допплер, что стоял в вертепе их, оным единорогом прикинувшись! А посему, решайте сами: ни есть ли ведьмаки да чародеи навождение адское? Ибо непотребство сие не для людей, детей божьих и человеческих, а лишь для мутантов в пробирке выведенных, что до сих пор из чашки Петри едят, да спят в термостате! А зачем исчадия ведьмаковские в библиотеки ходят, мне и молвить-то соромно! Думаете, книги читать? Щас! Даже более того скажу: вот свидетельства ведьмака самого, Геральтом именуемого, о делах тех гнусных и богомерзких - "...Геральт вспоминал приятные моменты, проведенные с чародейкой на крутой крыше, в забитом пылью скворечнике, в запущенной стиральной машине (режим кипячения и отжима), в собачьей будке, ядерном реакторе, ковше копающего экскаватора, в стойке на ушах на макушке Останкинской телебашни, причем чужой, в бочке во время спуска с Ниагарского водопада и в кабинете главврача психиатрической больницы."..."
Аноним, Ведьмаков Хулитель, Хуление Первое, "Сказание о Геральте Отмороженном".
Первый министр Редании, "граф" Дийкстра, нервно барабанил пальцами по столу. Вторая рука министра была в гипсе, изящная "шапочка Гиппократа" вкупе со всеми прочими повязками и наклейками закрывала большую часть его головы и опухшей физиономии. Нога министра, тоже вся закованная в гипс до бедра, торчала над столом, поднятая к потолку с помощью гири-противовеса. От услуг реанимации "граф" гордо отказался. Кроме того, он велел вздернуть на воротах троих гробовщиков (остальные разбежались) из числа тех, что занимали к нему очередь и устраивали потасовки под окнами за честь оказать столь важному человеку последнюю услугу.
Дийкстру хорошо знали и трепетали его. Как говорил некий его подчиненный, ныне проводивший отпуск на лесоповале: "В кабинете этого типа все стулья напоминают электрические." Хотя знающие люди любили называть "графа" супершпионом, определение "начальник внешней и внутренней разведок" подошло бы ему гораздо лучше. Первый министр Редании стоял во главе огромной и профессионально организованной сети шпиков, опутывавшей как его собственную, так и другие страны. Сейчас перед Дийкстрой в угодливом поклоне согнулся его лучший агент. Как и все особо важные агенты, он был засекречен до самой немыслимой степени. Никто, даже автор романа, пан Сапковский, не знал ни его имени, ни вообще об его существовании. А потому на страницах книги вы нигде этого персонажа и не найдете. Не знает имени лучшего шпиона и автор пародии, и по этой самой причине суперагент "серого кардинала" Дийкстры будет носить прозвище, которым его дразнили соседские дети. Бедная малышня понятия не имела, с кем связывается, и весело орала ему вдогонку:
"Старый тощий Марабу
Целый год лежал в гробу!"
-намекая, вероятно, на малопривлекательную внешность данного субъекта.
-Я весь внимание, господин Первый министр! Чем могу служить Вашей светлости?
-Я думаю, ты и так знаешь, старый прохвост, зачем я тебя вызвал!-Дийкстра недовольно посмотрел из бинтов одним глазом. Под глазом красовался большой фингал,-Почему до сих пор нет никаких результатов, Марабу?
-Но, господин Первый министр, Вы же только сегодня утром дали нам это задание! Как только Вы миновали состояние клинической смерти и велели перенести Вас на Ваше рабочее место...
Дийкстра поморщился: час назад он приказал повесить двоих придурков, которые внесли его в кабинет ногами вперед. Из-за этого собравшиеся на совещание подчиненные тут же со стонами и вздохами полезли доставать из-под стульев кладбищенские венки, чем несказанно Дийкстру разозлили. С воплем "Не дождетесь!" Первый министр запустил в них костылем и разбил большое зеркало.
